Но если для тебя еще защиты надо,
Амура позови ты, —
Быть без него балладе непристойно,
Одна ты там не можешь быть покойной, —
Мадонна на меня разгневана ужасно,
И без Амура к ней идти опасно.
Тебя там могут встретить оскорбленья.
К ней прилетев, начни ты нежным тоном
Так речь свою пред нею,
Склонив ее сначала к состраданью:
Мадонна, тот, кем послан я с поклоном,
Коль милостью своею
Его простите, молит о вниманьи,
Амур всегда меняет по желанью
Весь вид его пред Вашей красотою,
А потому он занялся другою,
Хоть сердцем он не знает измененья.
Скажи: Мадонна, верен он остался
Вам всей своей душою
И все мечты Вам отдал на служенье.
Он рано Вашим стал и не менялся.
И коль ее не тронешь речью тою,
Пусть у Амура спросит подтвержденья.
Смиренно обрати ты к ней моленье,
Коль был ей в тягость, чтоб его простила.
Пускай она прикажет лечь в могилу,
И я ее исполню повеленье.
Того, кто полон жалости прекрасной,
Проси, моя баллада,
Мадонне за меня замолвить слово.
Тебе, во имя песни сладкогласной,
Остаться с нею надо
И обо мне поговорить с ней снова,
И, если робкого простить она готова,
Пусть даст ему о мире весть благую,
Баллада нежная, тебя послать хочу я
Туда, где ты заслужишь уваженье.
Эта баллада разделяется на три части: в первой я говорю ей, куда она идет, и ободряю ее, чтобы придать ей уверенности, и сообщаю, кого она должна взять с собою для того, чтобы лететь спокойно без всякой опасности; во второй части я рассказываю о том, что ей надлежит сделать; в третьей — предоставляю ей лететь, когда она хочет, поручая ее нежный полет власти судьбы. Вторая часть начинается словами: к ней прилетев; третья: баллада нежная.
Быть может, кто-нибудь не согласится со мною и скажет, что ему непонятно, к кому относятся мои слова во втором лице, потому что баллада не то лицо, к кому я обращаюсь. На это я отвечу, что сомнение это я намерен разрешить и разъяснить в этой книжке — в одном месте, еще более темном, — и тогда поймет тот, кто сомневался и кто хотел протестовать каким-нибудь образом.
Глава XIII
После описанного мною видения, сказав все те слова, которые внушил мне Амур, я стал терзаться различными мыслями; я боролся с ними и против каждой из них был беззащитен, а среди этих мыслей четыре, казалось, отнимали у меня покой. Одна из них была такая: прекрасна власть Амура, ибо она отвращает помыслы верных ему от всяких низменных предметов. Другая же мысль была такова: недобрая власть у Амура, ибо, чем вернее ему слуга его, тем больше мучительных ударов выпадает ему на долю. И следующая мысль была такая: имя Амура так сладко для слуха, и мне кажется невозможным, чтобы деяния его касались иных вещей, кроме как нежных, так как имена соответствуют названным вещам, как написано: имена суть следствия вещей[19]. Четвертая мысль была такая: донна, ради которой тебя так терзает Амур, не похожа на других донн так, чтобы легко менялось ее сердце. И каждая из этих мыслей меня мучила несказанно, и я стал подобен тому, кто не знает, по какой дороге ему нужно идти, и хочет идти, а сам не знает, куда ему идти надлежит. И мне захотелось найти какой-нибудь общий путь для них, на котором бы они все сошлись, но этот путь оказался враждебным для меня, так как мне оставалось только взывать о милости и отдать себя в ее руки. И, пребывая в этом состоянии, я был охвачен желанием написать об этом несколько рифмованных строк, и тогда получился вот какой сонет.
Сонет VI
Мои все мысли, о любви толкуя,
Ведут борьбу всечасно меж собою,
Одна любовь возносит предо мною,
Бранит другая силу роковую.
То плачу я, томяся и тоскуя,
То полон весь надеждою одною,
И все они согласны меж собою,
Что лишь о милости молить могу я.
Которой же из них поверить надо?
Хочу сказать, а что сказать — не знаю.
И нахожусь в любовном помраченьи.
Чтобы найти душе успокоенье,
Я должен, к своему врагу взывая, —
Мадонне Милости, — просить пощады.[20]
Этот сонет может быть разделен на четыре части: в первой я говорю и предполагаю, что все мои мысли заняты Амуром; во второй части сообщаю, что они различны, и рассказываю об этом их различии; в третьей говорю, в чем они все между собою сходятся; в четвертой заявляю, что, желая сказать о любви, не знаю, которую из них взять, а если их соединить все вместе, мне придется обратиться к моему врагу — Мадонне Милости. Говорю «мадонна» для того, чтобы выразиться о ней презрительно[21]. Вторая часть начинается так: ведут борьбу всечасно; третья: и все они согласны, четвертая: которой же.
Глава XIV
После этой битвы между всеми моими мыслями случилось так, что эта благороднейшая пришла туда, где собрались многие другие донны; и я был приведен моим другом, который, думая мне сделать этим большое удовольствие, повел меня туда, где столько донн показывали свою красоту. А я, не зная, куда меня ведут, доверился этому человеку, которого один из друзей его привел к погибели,[22]и сказал: зачем мы пришли к этим доннам? Тогда он ответил мне: чтобы служить им достойным образом. На самом деле они собрались здесь ради одной благородной донны, которая в этот день была повенчана. И по обычаю вышеупомянутого города подобало, чтобы все ее друзья разделили первую трапезу, которую она вкушала в доме мужа. Так что я, думая исполнить желание моего друга, предложил отдать себя на служение доннам, ее окружавшим.
И тут внезапно я почувствовал, как какой-то дивный трепет начинается в моей груди в левой ее стороне и потом распространяется по всем частям моего тела. Тогда я как будто бы прислонился к фреске, которая шла кругом всего дома, и, боясь, чтобы окружающие не заметили моего трепета, поднял глаза и среди других донн увидел благороднейшую Беатриче; тогда все духи мои пришли в такое смятение от силы, которую забрал надо мной Амур, видя себя в такой близости от благородной донны, что остались живыми у меня только духи зрения, да и те вышли из своих орбит, так как Амур захотел занять их почетное место, чтобы смотреть на чудесную донну; и тогда я весь изменился и опечалился от этих малых духов своих, которые жаловались громко и говорили: если бы тот не изгнал нас с наших мест, мы бы могли остаться там и смотреть на чудную донну, как и другие наши собратья.
И многие донны, заметив мое превращение, стали дивиться и, рассуждая об этом, смеялись надо мною с этой благороднейшей. И тогда обманутый[23] друг мой доверчиво взял меня за руку, увел подальше от этих донн и спросил, что со мною. И я пришел немного в себя — мертвые духи мои воскресли, а изгнанные вернулись на свои места — и сказал моему другу такие слова: я направил в жизни свои шаги по такому пути, по которому нельзя идти, если имеешь намерение вернуться.
И, простившись с ним, я вернулся в комнату слез, где, плача и стыдясь, говорил сам с собою; если бы эта донна знала о моем состоянии, я не верю, что она стала бы смеяться надо мной, думаю даже, что в ней пробудилась бы ко мне большая жалость. И в слезах я решил сказать слова, в которых я, обращаясь к ней, объяснил бы ей причину моего изменения и сказал бы, что эта причина, как я хорошо знаю, никому не известна, а если бы она была известна, то люди пожалели бы меня. И я решил сказать так, чтобы слова эти дошли как-нибудь случайно до ее слуха. И тогда я написал сонет.
Сонет VII
С другими Вы смеялись надо мною,
Но ведь о том не знали Вы, мадонна,
Что сразу весь меняюсь я, смятенный,
Когда стою пред Вашей красотою,
Иначе Вы смягчились бы душою
И на меня смотрели благосклонно.
Когда близ Вас я нахожусь, смущенный
Амур исполнен дерзостью такою:
Он, духов трепетных моих пугая,
Чтоб Вами любоваться не мешали,
Убьет иных, а этих шлет в изгнанье.
Лицо мое свой прежний вид меняет,
Но все ж, хоть и исполненный печали,
Я слышу духов изгнанных рыданья.
Этот сонет не делится на части, так как разделение делается только для того, чтобы открыть смысл разделяемой вещи, а так как в этом сонете его значение и смысл вполне ясны, он не требует разделения. Правда, что среди слов, выражающих смысл этого сонета, попадаются сомнительные выражения — например, когда я говорю, что Амур убивает всех моих духов и только духи зрения остаются живыми, хотя и вне своих орбит. И эту неясность невозможно разъяснить тому, кто не был в такой степени верным Амуру, а для тех, кто верен, и без того ясно то, что скрывается в этих темных словах, поэтому не стоит разъяснять это сомнение, ибо мои слова были бы напрасными или же излишними.
Глава XV
После нового превращения моего мною овладела одна мысль, которая не хотела меня оставить и все снова возвращалась ко мне, а рассуждение мое было таково: если ты имеешь такой жалкий вид в присутствии твоей донны, то зачем ищешь ты встречи с нею? А если бы она обратилась к тебе с каким-нибудь вопросом, что бы ты ответил ей, предполагая, что ты свободно распоряжаешься всеми своими способностями, чтобы ей ответить? И на это другая смиренная мысль отвечала так: если бы я не утратил всех своих способностей, я был бы в состоянии ей свободно ответить, я бы сказал ей, что, как только я представляю себе ее дивную красоту, сейчас же мною овладевает желание ее видеть. И это желание так сильно, что убивает и разрушает в моей памяти все, что может быть против него, и поэтому прошлые страсти мои не мешают мне искать встречи с нею. И я, движимый такими мыслями, решил сказать слова, в которых, извиняясь перед нею в такой дерзости, все же излагаю ей все, что происходит со мною в ее присутствии, и тогда я написал такой сонет.