Сонет VIII
Все, что в уме держал я, умирает,
Чуть Вас увижу я такой прекрасной.
Когда близ Вас я, слышен голос ясный
Амура мне: беги, кто жить желает.
Лицо окраску сердца принимает,
Дрожа, опоры[24] я ищу, безгласный,
И мнится мне, кругом в тоске ужасной
Умри, умри! — все камни[25] восклицают.
Грешно тому, кто, на меня взирая,
Душе несчастной не дает опоры,
Грустя со мной и обо мне страдая;
Мой жалкий вид и меркнущие взоры,
Что убивает Ваша шутка злая,
О смерти молят, плача и стеная.
Этот сонет делится на две части. В первой я говорю о причине, по которой я избегаю близости моей донны; во второй говорю о том, что со мной происходит, когда я иду к ней. И эта часть начинается словами: когда близ Вас я. И эта вторая часть еще делится на пять, по числу пяти различных сообщений; в первой я рассказываю, что мне говорит Амур, когда я нахожусь близко от нее; во второй я объясняю состояние моего сердца по внешнему моему виду; в третьей говорю, что меня покидает всякая уверенность; в четвертой я объявляю грешным того, кто не покажет жалости ко мне, что было бы для меня большим утешением. В последней части я сообщаю, почему другие должны меня жалеть ради моего жалобного вида и печальных глаз. А этим видом своим, несчастным и убитым, я обязан шуткам моей донны, которая подвергла бы такой насмешке и тех, кто увидел бы мои страданья. Вторая часть начинается словами: лицо окраску сердца; третья: и мнится мне; четвертая: грешно тому; и пятая: что убивает.
Глава XVI
Написав этот сонет, я задумал сказать еще четыре вещи о моем состоянии, которые, как мне казалось, не были еще достаточно ясно выражены мною[26]. Первая из них состоит в том, что Амур часто и внезапно овладевал мною с такой силой, что во мне оставалась только одна мысль о ней; третья моя мысль была такая: когда в борьбе с Амуром я изнемогал, я шел весь бледный, чтобы увидеть мою донну, надеясь, что вид ее меня защитит в этой борьбе, забывая о том, что происходило со мною при приближении моем к такому совершенству; четвертая мысль была вот какая: это лицезрение меня не только не защищало, но, наоборот, совершенно уничтожало во мне остаток жизни. И вот тогда я написал сонет.
Сонет IX
Нередко так с собой я рассуждаю:
Амур наполнил жизнь мою тоскою,
Печаль томит меня, и я не знаю,
Кто из людей, как я, скорбел душою.
Всю силу жизни сразу я теряю,
Когда Амур овладевает мною,
Один лишь дух живым я сохраняю,
Затем что Вами полон он одною.
Я помощи хочу и утешенья
И, жалкий весь, достоинства лишенный,
К Вам прихожу, моля об исцеленьи;
Когда же взор на Вас я поднимаю,
Весь содрогаюсь[27], бледный и смущенный,
И смерти лишь покорно ожидаю.
Этот сонет делится на четыре части, и в нем говорится о четырех вещах, и так как я о них уже рассуждал выше, то ограничусь указанием на то, где они начинаются.
Итак, вторая часть начинается словами: когда Амур; третья: я помощи хочу; четвертая: когда же взор.
Глава XVII
Написав эти три сонета, в которых я говорил с моею донной и желал, чтобы они поведали ей о моем состоянии, я решил замолчать, так как мне казалось, что я достаточно ясно сказал о себе. Но когда я перестал говорить с нею, то мне казалось подобающим заняться иными вещами и более благородными, чем прежде. И так как причина этой перемены к новому очень интересна, то я скажу о ней, насколько смогу, кратко.
Глава XVIII
Итак, многие люди по виду моему поняли мою тайну; и случилось однажды, что некоторые донны, собравшись вместе, развлекались обществом друг друга; казалось, сердце мое было им открыто, ибо каждая из них присутствовала при какой-нибудь моей неудаче. Когда я проходил мимо них, как будто влекомый судьбою, меня окликнула одна из этих благородных донн, и та, которая позвала меня, была очень бойка на язык. А я, присоединившись к их обществу и убедившись, что моей благороднейшей не было среди них, ободрился и, приветствуя их, спросил, что им от меня угодно.
Донн было много, из них некоторые смеялись, другие же смотрели на меня, ожидая, что я скажу. Были также и такие, что разговаривали меж собою; из них одна, обратив свой взор на меня, назвала меня по имени и молвила так: «С какою целью любишь ты эту донну, если ты не можешь выносить ее присутствие? Ответь нам на это, так как цель такой любви должна быть какая-нибудь совсем особенная». И когда она произнесла эти слова, не только она сама, но и все другие стали ожидать моего ответа. Тогда я им сказал так: «Мадонны, целью моей любви был поклон моей донны, о которой вы думаете; в нем заключались мое блаженство и конец всех моих желаний. Но когда ей угодно было отказать мне в нем, мой господин Амур, милостью своею, заключил все мое блаженство в другое, что уже не может быть от меня отнято».
Тогда донны начали разговаривать между собою, и как иногда мы видим, как падает дождь вместе с чистым снегом, так, казалось мне, исходили из уст их слова, смешанные со вздохами. Когда они поговорили меж собою немного, ко мне обратилась снова та донна, что сначала заговорила со мною, сказав: «Мы просим тебя открыть нам, в чем заключается это твое блаженство».
И я, отвечая им, молвил: «В тех словах, какие прославляют мою донну»[28]. И она сказала: «Если ты говоришь правду, то те слова, которые ты уже сказал, объясняя свое состояние, сказаны тобою с другими целями»[29]. И, задумавшись над этими словами, я со стыдом простился с ними.
И дорогой говорил самому себе: если столько блаженства заключается для меня в том, чтобы восхвалять мою донну, почему же я говорил другие речи? И тогда я решил впредь говорить только то, что может служить похвалою моей благороднейшей; я много думал над этим, и мне казалось, что я предпринял слишком высокую задачу для себя, и я не смел начать. И так я оставался несколько дней, желая сказать, а начать не смея.
Глава XIX
Как-то раз я шел по дороге, вдоль которой текла прозрачная речка, и вдруг мне так захотелось говорить, что я начал думать, каким способом сделать это. И я решил, что заговорить с нею подобает так, чтобы я сначала обратился к доннам во втором лице, и не ко всякой донне, а только к благородным[30]. И тогда мой язык заговорил как будто движимый сам собою[31]: «О, донны, вы, что смысл любви узнали». С большою радостью я произнес эти слова в уме своем, думая взять их за начало. И затем, вернувшись в вышеназванный город и поразмыслив несколько дней, начал я канцону с таким заголовком, составленную таким способом, какой будет понятен ниже при ее разделении.
Канцона I[32]
О, вы, постигшие любви значенье
Мадонны, говорить о донне милой,
Хваля ее, покуда хватит силы,
И душу облегчить хочу я с Вами.
Когда о донне мыслю я в волненьи,
Амур так сладостно владеет мною;
Не будь я полон робостью такою,
Я б мог любовь зажечь в сердцах словами.
Не оскорблю вас гордыми речами,
И не сробею низко я душою,
Но с подобающею простотою
О ней, достойнейшей мадонне, с вами,
Любовь познавшими, а не с другими
Я поделюся мыслями моими.
К Божественному Разуму взывает
На небе Ангел: «Чудеса свершая,
Живет на свете, о Господь, святая
Одна душа, сияя чистотою.
И небо, где ее лишь не хватает,
Зовет ее; моленье воссылая
Создателю и к милости взывая,
Исполнено надеждою святою».
И речью Бог ответствовал такою:
«О милые, вы ждать должны в молчаньи
Надежду[33] вашу; в том мое желанье,
Чтоб тот[34] мадонну видел пред собою
И, в ад сойдя, чтоб грешникам ответил:
Я на земле святых надежду встретил.
Для неба предназначена мадонна.
Я воссылаю ей свои хваленья
И говорю: оставив все сомненья,
Иди за ней; там, где она ступает,
На души низких шлет Амур студеный
Мороз и погибает дума злая.
Кто на мадонну взоры поднимает,
Иль станет лучше, или умирает,
Но кто ее достоин лицезренья,
Тот власть мадонны чувствует душою
И, наслаждаясь радостью святою,
Прощает все, исполненный смиренья.
Мадонна даром Божьим обладает,
Кто с ней поговорил, беды не знает».
Сказал Амур: «Такою чистотою
И прелестью из смертных кто сияет?»
Он смотрит на нее и так решает:
То чудо Бог послал нам в утешенье.
Как жемчугом, нежнейшей белизною
Ей бледность[35] легкая лицо покрыла.
Природа совершенство в ней явила,
Чтоб дать красы живое воплощенье.
И духи пламенной любви исходят
Из глаз ее, мгновенно поражая
Того, кто, взор на донну поднимая,
Их в сердце трепетном потом находит.
Запечатлен Амур в улыбке милой,