— Вовсе нет. — говорю я: — чувства вины он не покажет никогда. Да и трактовать чувство вины по лицу — неблагодарный труд. Но этого и не нужно. За меня эту проблему давно решил некто Цао Цао, уж ты то его знаешь.
— Конечно знаю. Я же наполовину китаянка, мне дедушка все уши прожужжал — «умница Цао Цао, гениальный Цао Цао!». Но… стой! Убийство Цао Ана, верно? Когда Цао Цао устроил ловушку? Все понятно. Хитрый ты змей, Кента-кун. Хитрый и злобный. Хорошо что ты за нас. Вернее — за меня.
— А я этой истории не знаю. — шелестит Шизука: — расскажите.
— Да там все просто. — отвечает Юрико: — у Цао Цао был любимчик, Цао Ан, его он и хотел сделать наследником. А времена были такие, что кто наследник — тот получает все, а кто не наследник — если просто ссылкой отделается, то будет считать себя счастливчиком, потому что обычно таких казнили. Со всей семьей вместе. А к тому моменту у Цао Ана было уже три старших брата. Потому один из них, Цао Пи, задумался об этом и решил убить Цао Ана, подбросив ему в павильон змею. Змея поползла на тепло тела и …
— Змеи не ползут на тепло. Какой смысл ползти на тепло тела крупного животного? — отрывается от своей работы Бьянка: — они его не съедят, а повреждения получить могут. У них есть рецепторы, чувствительные к тепловому излучению, но охотятся они на мелких грызунов.
— Погреться поползла, значит!
— Бессмыслица. Рептилии не чувствуют холода. Для них температура окружающей среды — это температура их тела.
— Знаешь, что! Давай тогда сама рассказывай! — складывает руки на груди Юрико: — если такая умная!
— Что? А на чем ты остановилась? Ах, да. Ши-тян, Цао Цао был умный и образованный представитель мужского пола и сразу же сделал вывод что произошло убийство. — говорит Бьянка и задумывается, глядя в потолок: — насколько я понимаю, криминалистика тогда была в зачаточном состоянии и определить кто именно запустил змею в павильон не представлялось возможным. Проведя предварительный анализ имеющихся у него в распоряжении методов, Цао Цао выбрал именно способ психологического теста. Дело в том, что ему, как и нам сейчас — не нужно было собирать доказательства для суда. Как и нам — ему было нужно узнать, кто именно из братьев совершил убийство. — она наклоняется над своим микроскопом и что-то бормочет себе под нос. Некоторое время мы все ждем продолжения истории, но Бьянка уже не с нами, она погрузилась в свои исследования.
— Давайте я продолжу. — говорю я: — старый Цао Цао подозревал что это «жжжж» неспроста и заставил всех трех братьев читать молитвы над телом погибшего брата. А сам подождал до четырех часов утра и бесшумно пришел проведать их. Как он и думал, два старших брата, утомленных чтением молитв и бдением — заснули прямо тут, рядом с телом своего брата. И только Цао Пи не спал, а читал молитвы. Так Цао Цао и узнал, кто именно убил Цао Ана. Потому что все мы люди и даже если ты совершил что-то и даже если оправдал сам себя — то в самой глубине души ты знаешь что поступил неправильно. И подсознательно это не дает тебе покоя. И если Зрячий действительно не совершал никакого преступления и не был причастен ко всему этому — он будет спокоен. Он отнесется к тебе, Ши-тян, скорее с досадой, ведь в его глазах ты принесла много неприятностей. С досадой, с неприязнью, равнодушно. Но! Если Зрячий совершал эти преступления, то он отнесется к тебе с сочувствием и жалостью. Может даже подарить что-то, и чем больше будет дар — тем больше вины он будет испытывать. Он не может признаться в этом, ему надо скрывать чувство вины, но он может позволить себе испытывать жалость и сочувствие. И попытаться компенсировать свои действия.
— Вот так. — кивает Юрико: — если он будет тебя жалеть — значит он и есть преступник! Никогда бы не подумала, что старые дедушкины истории пригодятся в жизни.
— А что случилось с Цао Пи? Его казнили? — спрашивает Шизука.
— Он стал следующим Императором. Первым и последним Императором династии Цао. Но это уже совсем другая история…
— Я безмерно благодарна вам, Зрячий-сама, — повторяет Шизука, склоняясь в глубоком поклоне. Ее голос не изменился, а лицо она скрыла, когда склонилась едва ли не пополам. Вот и все. Наконец все определилось. В этой жизни столько неопределенностей, не всегда можно сказать кто твой враг а кто твой друг, что хорошо, а что плохо, и когда наконец ты находишь какую-то определенность — это замечательно. Я чувствую облегчение. В конце концов деревянная дощечка с надписью «Точка невозврата» давно осталась позади.
Глава 27
Глава 26
Вот и все. К этому моменту я шел все это время. Кульминация. Шизука уже исчезла со сцены, сославшись на плохое самочувствие после похищения. А мы с Бьянкой стоим на сцене под огнями софитов, в трех метрах от нас — стоит Зрячий, опираясь на свою трость, позади него в нескольких метрах стоят его телохранители. Несмотря на то, что встреча происходит на глазах тысяч его поклонников — он все же не отдаляется от его телохранительниц, которые буквально едят меня глазами, готовые ко всему. Отлично. Настало время представления.
— Знаете, когда-то я верил в чудеса, — говорю я, поправляя гарнитуру в ухе и обращаясь к публике: — верил в то, что они существуют. Но годы идут и я перестал верить в них. Некоторые люди до сих пор верят, но я… например некоторые люди искренне считают, что Дар Любви существует и что я могу заставить любую женщину подняться на эту сцену и раздеться догола. Но зачем же мне искать женщин в зале, если на сцене уже есть красивые девушки, верно? Например… — я поворачиваюсь к Бьянке и она ослепительно улыбается, легко скидывая бретельку маленького черного платья с плеча. Естественно, так, словно вода течет через камни в русле горной реки, она обнажает плечо и черная ткань идет вниз, следуя за движением ее руки и обнажая белую плоть в свете софитов.
— Но! Вы скажете — какое же это чудо, Кента-кун, да ты с ней договорился. Вы же близки. Ты и так каждый вечер заставляешь бедную Бьянку раздеваться перед тобой и … будете правы! Я действительно так и делаю, а кто бы из вас удержался на моем месте?! — я улыбаюсь и пожимаю плечами. Из зала раздается смех, свист и легкие аплодисменты. Отлично, я завладел их вниманием. Вернее — не только я. Обнаженные плечи Бьянки и полуспущенная бретелька на ее плече — тоже делают свое дело. Все происходящее транслируется на огромные экраны позади нас и даже с самых задних рядом видно белоснежную плоть под бретелькой и чуть прикушенную губу. Чувственно, глаз не оторвать.
— Но на сцене есть и другие девушки. Хотите — мы проверим Дар Любви на них? А? — я поворачиваюсь к Лисичкам, что стоят сзади Зрячего, они напрягаются и слегка — незаметно со стороны, совсем чуть-чуть — приседают. Переносят центр тяжести, перестают стоять прямо. Все верно, на прямых ногах быстро не среагируешь. Они готовы ко всему. Умницы.
Зрячий слегка хмурится, ему не нравится все, что происходит не по его сценарию, но пока — у него нет выхода. Устроить скандал, развернуться и уйти на глазах его поклонников и широкой публики, будучи снимаемым сотнями камер и даже трансляция в сеть идет прямо сейчас… нет, он не развернется и не уйдет. Все мы зависим от общественного мнения, домохозяйки, повара, блогеры, полицейские и учителя, чиновники и даже лидеры религиозных сект. Особенно лидеры религиозных сект. Вера — это буквально их профессия, их хлеб, их альфа и омега. Это все. И малейшие колебания общественного мнения отслеживаются этими людьми словно чувствительными барометрами, они могут делать вид что им все равно, но на самом деле это не так. Потому — он не уйдет с этой сцены, не поставив свою точку, не показав своей убедительной победы, он позволит мне чуть-чуть отсебятины, позволит привлечь внимание, он подождет… недолго, но подождет.
— Девушки-красавицы, пожалуйста снимите с себя платья. — обращаюсь я к телохранительницам Зрячего, девушкам-лисичкам: — дайте аудитории немного сладенького сегодня! — они даже бровью не повели, только в глаза у той, что справа — что-то промелькнуло, вторая — слегка наклонила голову. Бычок.
— Нет? Хотя бы платье с плеча спустите. Хоть что-нибудь? Все еще нет? — я поворачиваюсь к публике: — вот видите. Никакого Дара Любви не существует. К моему великому сожалению, я не могу раздевать девушек против их воли. Что, наверное, прекрасно, потому что в противном случае сюда нужно было вызывать полицию. Хотя… да я вижу, полиция уже в зале. Рад видеть служителей закона, надеюсь вечер пройдет без происшествий. И дорогая — оденься уже. Здесь могут быть дети.
— Ну конечно, дорогой. — Бьянка набрасывает бретельку обратно на плечо.
— Так вот. Никаких чудес не бывает — так сказал я себе, когда в первый раз познакомился с этим удивительным человеком — Зрячим. Честно говорят тогда я думал, что это он несет ответственность за насилие над моей одноклассницей и близким товарищем. Другом. Потому, признаюсь, что испытывал не самые лучшие чувства. Я даже хотел его убить. О, прошу, не используйте эти слова против меня, я не смог этого сделать. Я пришел к нему, готовый убить негодяя, который мучал мою близкую подругу, а ушел человеком верующим. Разве это не чудо? Нет? — я обвожу взглядом публику. В зале притихли.
— Впрочем, я же вижу, что вы все тут немного скептики. Хорошо. Сам Зрячий-сама довольно скромен, однако сегодня я попрошу его все же показать частичку его истинной силы. С нами рядом живет, на этой сцене присутствует пророк. Человек, который может творить настоящие чудеса, но обычно не делает этого. Просто, потому что он достаточно скромен. И истинная вера в Божественную Истину не требует дешевых доказательств, вроде раздевающихся девушек, извлечения кроликов из шляпы, распиливания людей пополам, или чего-нибудь в этом роде. Чудеса не делают для развлечения публики на вечернем шоу. Настоящие чудеса — это серьезно. Например… — я шарю глазами по залу: — поднимите руки те, у кого есть болезнь. Любая. От простуды и до рака. Как много рук. Нет, обычно я бы попросил вас подняться на сцену, но вас так много, что сцена всех и не вместит, пожалуй. Было бы несправедливо излечить одних и оставить больными остальных. Даже не знаю, что и делать. Зрячий-сан? — я поворачиваюсь к Зрячему. Сейчас он уже находится в ловушке, он летит вперед как поезд без тормозов, он уже не может остановиться. Представляете себе лидера религи