Я вздыхаю. В школе бокса мне нравится, но пора уходить. Время Генри Киссинджера, время челночной дипломатии.
— Как так? М-мы не договаривались, что на наших встречах будут посторонние! — хмурится Томоко: — это… страшно!
— Для девушки, которая недавно хотела прыгнуть в реку ты слишком многого боишься. — замечаю я.
— Н-но теперь-то я хочу жить! А жизнь… это и репутация и вообще… — отводит глаза в сторону Томоко. Правильно в общем-то говорит, что меня радует. Семена разумного, доброго, вечного проклюнулись и в этой голове. Замечательно.
— Правильно — соглашаюсь я с ней: — совершенно верно говоришь. Поэтому встреча будет анонимной. Вот держи. — я протягиваю ей маску. Обычная маска — домино, черного цвета с прорезями под глаза.
— Там будет темно… полутьма. Говорить буду только я, так что твоего голоса не будет слышно. Твоя репутация будет в порядке — думаю, что все присутствующие будут заинтересованы в анонимности.
— Но если я захочу что-то сказать?
— Поднимаешь руку, напишешь СМС… ну или скажешь мне на ухо шепотом. — пожимаю плечами я: — у меня нет времени возиться с каждой из вас в отдельности, а так и быстрее будет. Обучаться всегда лучше в коллективе.
— К-как я напишу СМС, если ты… меня свяжешь? — краснеет Томоко. Я внимательно смотрю на нее. Так, эти глупости из головы надо выбивать немедленно.
— Сегодня никто никого вязать не будет. У нас установочная сессия, мы все обговорим правила и условия, поговорим о целях и познакомимся — в масках, конечно, но все же. А если вдруг тебя что-то смущает, то помни, что все это — все еще твое наказание. Понятно?
— Понятно — вздыхает Томоко с… облегчением? Разочарованием? Сложно сказать.
— Так что бери маску, одевай что-нибудь такое, в чем ты не каждый день ходишь и приходи по этому адресу. — конечно анонимность тут условная, они могут узнать друг друга, да и адрес старосты уточнить, но эти маски и полутьма не для полной анонимности, а скорее для возможности уйти от своей личности, от той маски, которую они носят при людях.
— С с-собой еще что-нибудь брать? — спрашивает Томоко немного нерешительно.
— Ах, да. Надень хлопчатобумажное нижнее белье. И вместо бюстгальтера — такой спортивный топ, без всех этих косточек. Чтобы удобно было. — говорю я. Томоко краснеет еще сильней и кивает. Наденет. Неважно что у нее там в голове, ей нужно отвлечься, а теперь она только про нижнее белье и будет думать. Как там — не думайте о кривляющейся краснозадой обезьяне… и тут так же. Остаток времени она проведет, выбирая себе трусики. И это будет нелегкий выбор.
— И без опозданий! — она уходит, а я набираю другой номер.
— Хай, сенсей! — говорит Шизука и ест меня глазами. Немного неожиданно, но у нее все через край. Нет у нее в лексиконе слов «понемногу, постепенно, помаленьку». Если любить, так в омут чувств с головой, если кто слово против сказал — так убить сразу же, если учиться — то с полной отдачей сил! Вот только что я ей сказал, чтобы не просто пришла на встречу с незнакомыми людьми в незнакомое место, но еще и белье одела соответствующее — удобное, хлопчатобумажное, чтобы не жалко было порвать или выбросить. Любая девушка в такой ситуации бы сказала — «ЧЕГО?!», ну или как Томоко — уточнила бы детали. Потребовала гарантий безопасности. Обвинила бы меня что я извращенец и собираюсь ее продать в публичный дом, или заснять секс-видео и шантажировать потом, заставляя бегать в школьный буфет за булочками с якисобой. А Шизука такая — «Хай, сенсей!» и дальнейших указаний ждет. Так и подмывает ее попросить прийти не одетой и не голой, не верхом и не в повозке, не путем, а всё же дорогою, но я прекрасно помню, чем все для короля закончилось. Дозагадывал загадки, старый придурок.
— Вот. — протягиваю маску-домино: — как только зайдешь в дом — ни слова. Общаться со мной можешь либо на ухо шепотом, либо СМС пошлешь. Привлечь мое внимание можно подняв руку. Все ясно?
— Хай, сенсей! — опять эта восторженная покорность. Сильно у нее в голове что-то переклинило. При этом «любовь» к Акихиро — это лишь предлог. Настоящая любовь — это когда ты хочешь, чтобы любимому человеку было хорошо, даже если ему будет хорошо с кем-то другим. А в таких вот случаях любят не человека, а свою любовь к нему. Лишь едва переключив фокус с Акихиро, который конечно же и не подозревает о «любви» Шизуки, на некоего таинственного «воздыхателя» — я добился огромного прогресса. Она уже не вспоминает Аки-куна через слово и я более чем уверен что ее ежедневник теперь заполнен не именем Акихиро а вопросительными знаками. Эту энергию я и собираюсь использовать в мирных и созидательных целях. Как говаривали плакаты семидесятых в станах социалистического лагеря — «Мирный атом в каждый дом!». Каюсь, закрадывалась мыслишка натравить весь этот нерастраченный заряд любви, энергии и безумия прямиком в лоб Хироши-куна и злорадно хихикать, глядя как тот крадется по школе, озираясь и вздрагивая от каждого шороха, но…
Но это было бы неконструктивно. Конечно, не лишено изящества, дескать сам попал в эту яму, однако переключив объект внимания, ничему хорошему я бы Шизуку не научил. Более того, пока у нее есть эта интрига внутри, пока она ищет своего таинственного воздыхателя — она все еще у меня на крючке. Потому что на вопрос — что ты готова сделать ради своей любви — Шизука не колеблясь отвечает — все. Вообще все.
Это немного пугает. Ну как тут не поддаться соблазну и не направить человека в нужную сторону. В сторону, нужную ей — потому что с таким деструктивным нарушением психики она скоро развалится на части. В сторону, нужную мне — потому что мне выгодно, чтобы меня окружали психологически устойчивые и счастливые люди. Как там советуют коучи — окружайте себя успешными людьми, а если вас окружают неудачники — помогите им стать успешными. Не время ждать милостей от природы, тем более, если это природа психологического устройства девочки-подростка. Время направлять в нужное русло. В конечном итоге я вижу это как — у всех троих все наладится внутри, они будут спокойны, гармоничны, самодостаточны и … будут благодарны. Кому? Мне, конечно же, Кента — тоже хитрец… наверное.
Секс между мной и девушками я пока не рассматриваю как вариант. Потому что много обязательств. Настанет день, когда этот секс для них в наших отношениях уже не будет играть такой роли — и тогда может быть. Это как с кунг-фу — сперва ты хочешь овладеть им, чтобы надирать всем задницы на улице, а когда ты действительно научишься этому, через десятки лет тренировок и поединков — тебе оно сильно и не надо уже. Уже и в лицо тебе плюнули, а ты только утерся и посмеялся. Потому что знаешь, что можешь всем бошки поотрывать… но зачем. Так и с сексом — когда он прямо нужен — у тебя его нет. А когда предложений валом — так вроде и не хочется.
Сейчас в моей жизни секс может быть только с Мидори-сан, вот уж кто валькирия. Она взрослая и у нее точно не будет всяких матримониальных поползновений типа «давай поженимся» или ревности. Вот кто, если и будет что-то — и ревновать потом не будет. Для нее это только интрижка. Думаю о том, как сказать Мидори-сан, что очень заинтересован в сексуальных с ней отношениях, но параллельно убедить в том, что я болтать лишнего об этом не буду и сохраню все в тайне. Это, кстати, большая проблема, парни в этом возрасте обязательно расскажут своим друзьям, похвастаются. Для них важнее даже рассказать, чем сам факт события. А потом привлекают таких вот красавиц как Мидори-сан к уголовной ответственности. Бред, конечно. Этот акт можно приравнять к благотворительности и награждать медалями и…
— … сенсей? — Шизука наклоняет голову, внимательно глядя на меня. Надеюсь, у меня не текли слюни.
— Все понятно? — строгим голосом спрашиваю я у нее, и она снова кивает: — тогда не опаздывай! — она уходит, а я набираю еще один номер. Староста.
Глава 20
В полутьме горят свечи и на ковровом покрытии в гостиной сидят три девушки в черных полумасках. Они молчат и смотрят на меня. Ситуация немного похожа на какую-нибудь «Черную Мессу», где приносят в жертву мелких домашних животных и совершают ритуалы разной степени безобразности. Мне, тем не менее, нужна эта атмосфера. Маски на лицах — не для анонимности, каждый из сидящих тут может при минимальных усилиях вычислить остальных участников тайной вечери. Маски — для отрешения от своего привычного облика, для отрицания своей личности, для того, чтобы потом можно было сказать что «это была не я». И сказать это необходимо будет не городу и миру, не обществу и семье, а себе самому. Символизмом жестов и масок нельзя пренебрегать, это очень сильно воздействует на подсознание. Так что маски на лицах нужны нам всем для того, чтобы здесь не было больше Томоко, Шизуки и Наоми. Были только Первая, Вторая и Третья. Цифры прикреплены на масках, перепутать их невозможно. Я тоже в полумаске, но на ней нет цифры. Все знают кто я такой, но эта маска также не для сокрытия личности. Она для того, чтобы присутствующие девушки четко разделяли своего одноклассника Кенту-куна и таинственного Мастера. Чтобы не путать, так сказать, личную шерсть с государственной. Чтобы привычки и триггеры, которые происходят тут — не переносились на обычную школьную жизнь, а то может неудобно получится. Бывали прецеденты, да.
Я обвожу девушек в масках взглядом. Сидят спокойно, спины выпрямлены, только Наоми кусает губы от волнения. Челночная дипломатия убедила ее что познать что-то можно только путем принятия участия в этом чем-то. Ей любопытно, и она на самом деле интересуется именно БДСМ, я так полагаю, что наша староста хочет опуститься на самое дно колодца. К сожалению, я могу дать только то, что смогу. В отношения «мастер-личная рабыня» мне входить крайне неохота. Тот, кто думает, что в таких вот отношениях мастеру легко и приятно, знай только приказывай и удовлетворяй свои желания — жестоко ошибаются. Быть мастером — это ответственность за свою рабыню. Самый простой пример — вот связал мастер ее неловко, да нечувствительно пережал сонную артерию веревкой. Десять минут и все — уплыла твоя рабыня в страну Вечной Охоты. Даже если полиция вникнет, что она сама захотела, чтобы ее связали — ответственность все равно останется. В любом случае это убийство. Так что мастер, с одной стороны, постоянно беспокоится, как бы веревки не пережали что, как бы не затекли конечности, как бы не обжечь воском свечи слишком сильно, как бы не перешагнуть порог боли… и в то же время он никак не должен показать это свое беспокойство своей рабыне. Для нее он должен оставаться безжалостным и жестоким, но в то же время — думающим о ней. Лучше всего подходит аналогия с собакой — именно таким должен быть хозяин. Строгим, но все же иногда — чуть-чуть — думающем о ней. То есть эти отношения затягивают почище обычных романтических — тут тебе не в кино сводить и в кафе пироженку покушать, тут все серьезнее… и такого мне точно не нужно. Значит цель в отношении старосты сегодня — провести ее по краю и показать, что такое вот точно не для нее. Пусть себе в другом месте ищет, свои эксперименты продолжает. Она девушка умная, настойчивая, если хочет приключений на свою попу — то обязательно найдет.