Когда вы научитесь анализировать, объективно оценивать воспоминания и понимать, о чем они свидетельствуют на самом деле, вы начнете понимать свою личную логику, по правилам которой вы действуете по жизни (мы еще поговорим о вашем своде правил в этой главе). Чтобы помочь вам справиться с этой задачей, позвольте поделиться некоторыми моими воспоминаниями.
Меня с детства называли медвежонком. Это прозвище дал мой отец, когда мне было всего одиннадцать дней. Он взвесил меня на руках, и, усмехнувшись, сказал: «Наш ребенок похож на маленького медвежонка!» Я, конечно же, не помню этот случай. Однако прозвище сильно повлияло на становление моего характера в разных аспектах.
Как я уже говорил, сокращенными версиями имени (Бобби, Джимми, Энни, Сюзи и т. д.) обычно называют младших детей в семье. Зачастую старший ребенок в семье отказывается от сокращенного и называет себя полным именем: Роберт, Джеймс, Энн, Сьюзен. Когда ребенка называют коротко, по-детски, это влияет на его восприятие самого себя. Поэтому некоторые события, связанные с вашим именем, особенно ярко запоминаются.
Не думаю, что когда-нибудь забуду времена, когда я был каб-скаутом[22].
Однажды на встрече нашего отряда чья-то мама, отвечавшая за нас на той неделе, испекла свое фирменное лакомство — арахисовое печенье. К несчастью, она выложила его на невероятно дорогое фарфоровое блюдо. Обычно в детстве, пообедав в полдень, к двум часам дня я снова начинал хотеть есть. Наша встреча проходила во второй половине дня, поэтому я почувствовал аромат еще до того, как увидел печенье. Когда наша вожатая поставила тарелку с печеньем на край стола, одно из них особенно бросилось мне в глаза: самое большое, обильно посыпанное сахаром. Оно будто бы смотрело на меня. Трудность заключалась в том, что помимо меня здесь присутствовали еще шесть или семь маленьких неряшливых скаутов, которые увидели тарелку в ту же секунду, что и я. Едва тарелка опустилась на стол, как моя рука потянулась за вожделенным печеньем… но я не смог контролировать свой энтузиазм. От удара локтем тарелка отправилась в полет. Следующие три секунды были худшими в моей жизни: я смотрел, как фарфоровая тарелка разлетается вдребезги. Раздался звук битой посуды, вскрик, а затем ужасная ругань: «Медвежонок Леман! Каждый раз, когда ты приходишь в наш дом, что-то ломается!» Ситуацию ухудшало то обстоятельство, что блюдо оказалось семейной реликвией: оно когда-то принадлежало прабабушке приготовившей для нас печенье женщины, и другого такого не было.
А теперь я задам вам вопрос: какой человек в здравом уме выложит на фарфоровое блюдо, являющееся семейной реликвией, печенье для шумной ватаги мальчишек? Разумеется, будучи ребенком, я не задавал себе таких вопросов. Думая о прошлом как взрослый человек, я могу понять, почему, потеряв дорогую и памятную вещь, она так набросилась на меня. Хотя почему она не могла выложить печенье на бумажную или пластиковую тарелку, которая послужила бы гораздо дольше и не пострадала бы от рук мальчишек, до сих пор остается для меня загадкой.
Но тогда, в детстве, я знал, что найдется достаточно матерей, которые сказали бы мне то же самое: «Медвежонок Леман! Каждый раз, когда ты приходишь в наш дом, что-то ломается!»
Последней каплей, после которой меня в конце концов выгнали из отряда, стал день, на который наш лидер запланировал небольшую экскурсию. Для нее необходимо было набрать минимальное количество участников. Я записался, но утром в день экскурсии почему-то решил остаться дома. Кстати, это типично для младших детей: по какой-то причине договоренность стала для меня неудобной, и я махнул на нее рукой.
Как выяснилось, из-за того, что я не пришел, никто не смог принять участие в этом мероприятии, поскольку набралось недостаточное количество участников. Весь отряд остался без экскурсии. Если бы я позвонил и предупредил, что не приду, лидер по крайней мере мог бы предупредить остальных, что приходить не нужно. Недостаток элементарной вежливости стал причиной, по которой отряд потерял полдня, а лидер скаутов решил, что с него хватит. Меня выгнали.
А вот еще одно похожее воспоминание. Обычно моя мама завешивала рождественскую ель уродливыми антикварными норвежскими украшениями, которые достались ей от бабушки. Но еще печальней было то обстоятельство, что мама не позволяла мне прикасаться к красивой блестящей гирлянде из лампочек. Гирлянда была дешевой, но висела на елке, сплошь завешанной бесценными уродливыми игрушками, и поэтому доступ к ней был закрыт. Так что я сделал то, что сделал бы на моем месте любой предприимчивый мальчишка: взяв свой игрушечный пневматический пистолет, я решил попрактиковаться в стрельбе по мишеням.
Вау, как разлетались игрушки от выстрелов! Я никогда не видел ничего подобного. При попадании раздавался приятный звучный хлопок, а затем невероятно классно разлетались осколки. Я и не заметил, как разбил почти все игрушки. Я с удовлетворением взглянул на плоды своих трудов, а затем внезапно осознал, что вижу перед собой ужасный беспорядок. Несмотря на то что мама не разделяла мои вкусы относительно дешевой гирлянды, казалось весьма маловероятным, что она обрадуется, увидев, что все лампочки гирлянды разлетелись от выстрелов. (Слышу, как кто-то из моих читательниц говорит: «Леман, я счастлива, что ты не мой ребенок».) Я подхватил свой пистолет и сбежал с места преступления. Примерно двадцать минут спустя я услышал крик и прибежал в гостиную.
— Мама, что случилось? — спросил я с ужасом и потрясением, отказываясь верить, что такое страшное разорение имело место в мирном жилище семьи Леман.
— Медвежонок! — завопила мама. — Это ты сделал?!
— Мама, это не я, — соврал я. — Кошка, наверное.
Мама купилась на мои слова, и кошке пришлось серьезно пострадать. Маму было довольно легко обмануть. Когда люди спрашивали обо мне, она всегда говорила: «О, он всегда так хорошо себя ведет!» Но она говорила так лишь потому, что не знала и о половине моих проделок. Частые походы в кабинет школьного директора должны были бы навести ее на какие-то мысли, но мама всегда думала обо мне только самое лучшее, несмотря на любые доказательства.
Итак, что же означают эти воспоминания?
Как я уже говорил, мы помним те события из детства, которые не противоречат нашему мировоззрению. Если бы я консультировал самого себя, то спросил бы: «Кевин, ты считаешь себя немного бунтовщиком и мятежником, не правда ли?» И я определенно себя таким считаю. Пока я рос, для меня привычной была мысль: «Черт, мне опять достанется». Мне всегда за что-то попадало. Можно сделать вывод, что правила не так уж много значат для меня: я нарушаю их всю свою жизнь. Например, в академической среде в США есть неписаный закон, по которому студент при учебе должен переходить из университета в университет: диплом бакалавра вы должны получить в одном университете, диплом магистра — во втором, диплом аспиранта — в третьем. Иногда можно встретить людей, которые получили диплом магистра и аспиранта в одном и том же учебном заведении, но такое случается довольно редко. И уж никто не слыхал о том, чтобы кто-нибудь получал все три диплома в одном университете. Кроме меня. Мне понравился Аризонский университет, я не захотел идти куда-то еще и не пошел!
Даже сегодня я продолжаю искать способы не подчиняться общим правилам. Далеко не один пассажир обернулся в мою сторону, когда я в самом разгаре зимы поднялся на борт самолета в шортах. Что же делать, если остальным не хватает рассудительности отправиться в Тусон, когда во всех остальных частях страны становится холодно!
Меня всегда выводили из себя законники, которые живут исключительно по правилам, многие из которых непонятно зачем придуманы. Нужно сказать, что религия очень важна для меня. Но притом что оставаться верным своей жене и всей своей семье — одна из самых важных ценностей в моей жизни, я абсолютно не терпим к ограниченному мышлению, предписывающему жить по правилам только ради самих правил. Например, не жевать жевательную резинку или не ходить в боулинг, смотреть фильмы только с высоким рейтингом или не разговаривать на определенные темы (особенно о сексе — это моя любимая тема!).
Бывало, что за долгую карьеру писателя кое-кто из редакторов обижался на мои рукописи и критиковал их. Некоторые из моих знакомых писателей были бы сильно расстроены, если бы получили подобные отзывы. Для меня же это великая честь! Если мой текст никого не расстроит, я не получу удовлетворения от своей работы. Ведь задача любой книги или речи — слегка раскачать лодку, не правда ли? Если все соглашаются с тем, что я говорю, то зачем тратить время на такие слова?
Видите, как детские воспоминания влияют на взрослого человека? Я уже не разбиваю тарелки (ну, почти), но мое мировоззрение не изменилось.
Репутация мятежника никак мне не мешает. Я привык к ней и стараюсь извлечь из нее выгоду. Я считаю пренебрежение правилами уникальной чертой своего характера, которая делает меня тем, кто я есть. Вместо того чтобы пытаться сбежать от нее, я учусь использовать ее и на ней зарабатывать. Когда я выступаю перед подходящей публикой, я позволяю себе немного выйти за привычные границы в общении, но в то же время усиленно стараюсь не заходить слишком далеко. Я стремлюсь проявлять внимание и уважение к людям, которые меня пригласили.
Ранние детские воспоминания — это ключ к загадке, который поможет вам понять, почему вы воспринимаете все, что вас окружает, именно так, а не иначе; почему вас бесят вещи, на которые другие люди не обращают внимания, и почему то, что успокаивает вас, пугает остальных. Воспоминания выявляют ваши невысказанные догадки о том, какой должна быть ваша жизнь… и о том, какой она быть не должна.
Когда вы воскресите в памяти и проанализируете ранние детские воспоминания, вас поразит то, что вы узнаете о самом себе и своей личной логике, через призму которой вы смотрите на все, что с вами происходит. Личная логика формирует ваш личный свод правил — негласные договоренности с самим собой, которые контролируют всю вашу жизнь (особенно если вы их не осознаете).