Я поблагодарил.
— Ну… да чего там, — сказала Росля.
Посмотрела мне в глаза — тут же опустила взгляд.
— Если хочешь, помогу тебе переделать штаны, — сказала она. — Сделаем, как у меня. Так сейчас все девки носят. Это последний писк моды.
Она указала на дыры в своих штанинах.
Я усмехнулся.
— Нет, спасибо. Вентиляция — хорошо. Но через такие отверстия может кое-что из штанов и вывалиться.
— Что может вывалиться? — спросила Росля.
Я прикусил язык.
— Э… кошелёк, к примеру.
— Ты прячешь кошель в штанах?
Кивнул.
— А где ещё? С пояса срежут — не заметишь. Знаешь, какие ловкачи бывают?
Провёл рукой по струнам.
— Нууу… — протянула Росля. — Наверное.
Стрельнула в меня глазами.
— А можешь сыграть что-нибудь? Или спеть?
— Запросто, — сказал я.
С удовольствием перевёл разговор со своих глупостей о кошельке на музыку.
Кивнул на кресло у стола.
— Падай. Попробую что-нибудь вспомнить.
На лице девицы сверкнула улыбка.
Росля метнулась к креслу, забралась на него с ногами.
Какая-то она… забитая. Девчонке явно не хватало общения. Или подростки все такие, а я об этом попросту позабыл?
Что им нравится в этом возрасте? Любовь, мальчики? Нет, мальчики — не в этом случае…
Тихое бренчание струн сменилось вступлением к эльфийской «Балладе о первой любви». Помню, пел её на втором свидании третьей жене… А первая жена тогда мне подпевала. До сих пор вспоминаю её голос: мягкий, нежный. Как и она сама. Всё же то была одна из лучших женщин, каких я встречал в своих жизнях.
Сомкнул веки.
Воскресил облик эльфийской красавицы. Как она смотрела на меня в нашу первую ночь! Как лихо она рубила врагов, стоя со мной плечо к плечу. Как сжимала в руке отравленный кинжал. Вспомнил блеск слёз в её глазах — плакала, когда я умирал…
Слова и мелодия эльфийской песни легко всплыли в памяти. Мой нынешний голос идеально подходил для её исполнения. И настроение как нельзя кстати.
Образы в голове сменяли друг друга. Слова лились легко, без фальши. Радовало звучание инструмента. Я без труда воспроизводил ноты. Наслаждался звучанием карауки и собственным пением.
Жаль, что не осталось магии. Те сцены, что мелькали перед мысленным взором, украсили бы любое выступление. Я никогда не жаловался на фантазию. Только на голос — сколько не улучшал его магическими плетениями, так и не смог приблизиться к желанному идеалу.
Плохо, что не могу услышать себя сейчас со стороны. Сравнить своё выступление с эталонами Великих артистов. И все же… по ощущениям, мой нынешний голос совсем неплох.
Что бы сказали эльфийские критики? Снова обвинили в недостатке душевности? Или намекнули на нехватку таланта?
Я завершил последний куплет.
Чувствовал: неплохо получилось. Что бы там кто ни сказал. А уж какие фантазии промелькнули в моей голове во время пения!
Подумал: «Вот к чему приводит подростковый гормональный взрыв, помноженный на долгое воздержание. Нет, с воздержанием нужно что-то решать. Пятнадцать лет — не сорок. В таком возрасте от естественных потребностей и желаний не отмахнёшься».
Открыл глаза. Посмотрел на Рослю. На слезу, что свисала у той с кончика носа.
В чём прелесть эльфийских песен — вам не обязательно понимать язык. Музыка и ритм слов непременно передадут вам нужное настроение. Наполнят голову соответствующими образами — душу чувствами.
Улыбнулся.
Девица улыбнулась в ответ. Всхлипнула, потёрла глаза. Достала из кармана платок, громко высморкалась.
— На каком языке ты пела?
— Не знаю, — сказал я. — Не помню.
Росля протянула ко мне руку.
— Смотри, — сказала она. — До сих пор мурашки по коже. Это было… офигенно. Ну… я не знаю, как ещё выразить свои эмоции! Там было о любви? Я правильно поняла? Внутри меня всё… аж перевернулось! Буду теперь ходить с опухшей рожей. Но… офигенно!
Она смотрела мне в лицо, не отводила глаз.
Я уже видел подобные восторженные взгляды. Влюблённые.
Женщины награждали такими любимых мужчин и Великих артистов.
Скастовал «скан», бросил в Рослю…
Я?
Скастовал?!
Как?
Не слушал, что говорила Росля. Прикрыл глаза, посмотрел на свою ауру. И на ещё недавно пустой резервуар для маны.
Нет, не пустой! Я увидел в нём магическую энергию. Крохи. Их едва хватит на три-пять простеньких заклинаний. Но ведь только что их там не было. Откуда?
Посмотрел на ту картину, что высветил для меня «скан»: от Росли ко мне тянулся шлейф сырой магической энергии. Точно, как тогда в кафе от Мышки.
Что это? Почему?
Как эта мана попадала в мою ауру?
А она туда проникала. Раньше бы этого не заметил. Но невозможно не увидеть полученные крохи в контрасте с недавней пустотой.
Росля о чём-то говорила…
Видел, как шевелятся её губы, но из-за гула собственных мыслей не разобрал ни слова.
— Что ты сказала? — переспросил я. — Прости, закружилась голова.
— Ну, я говорю, что мама просила устроить тебе экскурсию по нашему квадрату, — сказала Росля. — Показать достопримечательности. Может, что-то увидишь… и вспомнишь. Ну… родственников. Или где жила раньше. Ты… говори, когда появится желание прогуляться. У меня пока учёбы нет. Мама запретила сегодня идти на занятия — ну… из-за… Алаины. Могу показать тебе, что тут у нас и где… потом.
Я встрепенулся.
— А давай сейчас?
В голове выстроился чёткий план мероприятий на сегодня. Разведка местности значилась там одним из первых пунктов.
Девчонка пожала плечами. Снова опустила взгляд, точно опомнилась. Смотрела на мои руки.
Её смущаю именно я?
— Как скажешь, Кира.
Росля слезла с кресла.
Я отложил карауку.
Сказал:
— Решено. Идём гулять. Только сперва переоденусь.
Во время прогулки с Рослей понял, что столичная территория рода Силаевых — целый город в городе. Она простиралась на шесть кварталов, соединённых подземными туннелями и навесными мостами. Её окружали высокие и толстые стены, на которых круглосуточно дежурили отряды родовой стражи.
Причину странной столичной архитектуры я узнал во время вчерашнего ужина: за родовые земли в Бригдате шла непрерывная борьба.
Кварталы столицы кочевали из рук в руки. Войны за них напомнили борьбу между карликовыми королевствами Идригала, в которых мне довелось поучаствовать. Они то затихали — соперники объявляли перемирие, собирались с силами. То вспыхивали вновь — боярские роды заключали военные союзы, делили земли ослабевших фамилий.
Какие-то кварталы или «квадраты», как называли их Силаевы, за одно поколение меняли хозяек десятки раз. Стены в них возводились и разрушались. Но были и районы, куда враги не проникали столетиями. Такие, как этот квадрат, где прогуливались мы с Рослей. Он спрятался в самом сердце территории Силаевых.
Первым делом Росля показала мне дом тёти Меркулы: тот находился рядом с жилищем семьи боярыни Варлаи. Такой же укреплённый замок, как и прочие здания, что я видел на фамильных землях. Потом указала на шпиль храма предков; объяснила, как к нему добраться.
А ещё я увидел особняк главы рода; издалека — в тот квадрат мы не пошли. С высоты стены посмотрел на фамильную школу, где сейчас обучались Росля и Алаина — в соседнем квадрате. И на Большую тренировочную площадку — там несколько раз в год проходили внутрисемейные соревнования бойцов, эдакий местечковый колизей.
Из рассказов Росли узнал, что в Бригдате ареной военных действий родов служат только фамильные земли. Таких в столице примерно половина. Их общая площадь не менялась больше двадцати столетий, всегда делилась в зависимости от количества проживавших в Бригдате благородных семей.
Сейчас — на двадцать четыре части. Четыре рода из изначальных тридцати отринули Правила предков и в полном составе перебрались на материк. Два рода вымерли. Каким-то из оставшихся семей сейчас принадлежал всего лишь один квадрат — захватывать последний запрещали Правила. Таких едва живых фамилий в настоящее время насчитывалось ровно десять.
Подумал: «Странно, что за тысячи лет прервались только два рода. Учитывая, как они любят воевать, давно должны были перерезать друг друга. Выжила бы сильнейшая фамилия. Она бы и правила сейчас островом».
Сказал об этом Росле.
По выражению лица боярышни понял, что сморозил глупость.
— Мы… не убиваем друг друга, — сказала она. — Почти. Наши фамилии соперничают за места в Совете, но не враждуют. Мы сражаемся, чтобы показать свою силу и доблесть. А не избавляемся от врагов. Но… так происходит только в родовых квадратах. Да и здесь… дерёмся только после объявления о желании изъять квадрат. За их пределами всё по-другому. Там безопасно. Обычно. Никто из благородных там друг на друга не нападает. Это против Правил.
Об этих Правилах при мне упоминали не в первый раз.
Я всё порывался расспросить о них, но постоянно что-то мешало это сделать. Так же, как и сейчас.
Я только успел открыть рот, собираясь задать вопрос.
Когда Росля сказала:
— Смотри, Кира. А это родовое дерево нашего квадрата.
Я повернулся в том направлении, куда указал её палец.
И замер, растеряв все мысли.
Потому что увидел на площади окруженное низким каменным забором так хорошо знакомое мне молодое деревце — священный эльфийский меллорн.
Глава 11
Я не мог ошибиться: в бытность эльфом насмотрелся на меллорны.
Помнил и причудливые изгибы на их листьях, и пьянящий запах коры. Почти пять сотен лет прожил в тени их ветвей. Главный вход в мой дом когда-то находился в стволе такого же, но взрослого растения. Меллорновые рощи называли душой эльфийского народа. Потому мне странно было видеть меллорн здесь, в окружении угрюмых каменных строений.
Зрелище казалось абсурдным, сюрреалистическим. Это… словно обнаружить эльфа в танке из моего первого мира; или некроманта в храме триединого. Хотелось потрясти головой, заставить себя проснуться, вынырнуть из глупого сна.