Первым подлетает основательный по виду взрослый дворянин, энергично размахивающийся на меня своим мечом. Я же встал слева от невысокого такого деревца, ему трудно меня поразить со своей неудобной руки. Пока он пробует объехать деревце, чтобы я оказался под мощным ударом правой руки, я наношу быстрый удар копьем ему под мышку. С моей скоростью и силой такой финт не трудно сделать. Копье входит всем острием лезвия в тело, и я сразу же выдергиваю его, ведь с другой стороны на меня летит дико орущий молодой парень, перехватывая меч из правой в левую руку.
Но не успевает он замахнуться, как нужно, как я вгоняю ему копье в бок, высовывающийся из-за лошадиной шеи и заваливаю его в другую от меня сторону.
Конь, чуть не сбив меня, проносится мимо и вывалившийся мечник волочится за ним, зацепившись за стремя.
Жеребец же первого дворянина, получив укол в филейную часть, резво взбрыкнул задом и отскочил, впечатав своего умирающего всадника вдобавок еще головой в камни.
Отскочив от деревца, я вижу, что двое дворян уже добрались и напали на Норля, приятель отбивается от них уже мечом, довольно уверенно, доставая по морде плашмя одну за другой обоих лошадей. Дворяне искусны в бою, умело маневрируют лошадьми рядом друг с другом, только Норль использует грубую силу и просто неблагородно лупит со всей дури плашмя, поэтому лошади не слушаются хозяев. Обоим дворянам приходится соскочить с них, чтобы скрестить свои мечи с полуторником приятеля.
Однако основная опасность для него, да и меня тоже исходит от оставшегося невредимым егеря, успевшего выстрелить из арбалета один раз в Норля и снова натягивающего тетиву с помощью ног, не слезая с лошади. Надеюсь, что он стрелял в туловище приятеля и не смог ранить его, но рисковать его здоровьем я больше очень не хочу.
Вхожу в НЕЗАМЕТНОСТЬ и бегу к стрелку, который, кстати, уже зарядил арбалет и наложив болт, теперь вертит головой в стороны, не понимая, куда пропал я. Осторожный такой мужик, только это его не спасет.
Звон мечей сбоку от меня не прекращается, егерь, не увидев никого из нас рядом, успокаивается и начинает снова целиться в Норля. Но тот умудряется ставить противников тяжелыми ударами между собой и егерем, вертится ужом и таким образом не дает выстрелить снова в себя.
Зато я уже добежал эти десять метров до хитрого егеря, собирающегося объехать сражающихся и дотягиваюсь до него кончиком меча, выбивая арбалет из руки и распарывая бедро, а вторым взмахом рублю ему спину, после чего он падает с лошади, испугавшейся моего внезапного появления из ниоткуда рядом и убежавшей от меня подальше.
Разворачиваюсь и вижу, что избавившись от опасного стрелка, Норль несколькими могучими ударами выбивает меч из руки оставшегося на ногах Орта, обезоруживает одного из дворян, второй уже лежит, не подавая признаков жизни.
Мельком взглянув на меня, отрицательно качающего головой, приятель передумывает щадить готового сдаться в плен одного из братьев Вальбергов, как я понимаю и ударом по шее заканчивает нашу схватку.
— Молодец! Выкуп нам все равно некогда и пока негде получать! А лишнего свидетеля, тем более, что благородного, точно не требуется во врагах иметь! — поднимаю я вверх большой палец, осматриваясь вокруг.
— Чертов егерь все же попал в меня! Прямо в грудь, меня даже пошатнуло, а болт у него охотничий, не тяжелый совсем! Не получилось его сразу за первым отправить на землю, потом он уже за скачущими на нас Ортами прятался!
— Осторожный мужик и пожилой такой! Я до него в НЕЗАМЕТНОСТИ добрался, кажется, он подумывал ускакать в замок с плохими известиями. Но все же собирался еще раз по тебе выстрелить!
— Надеюсь, это все смельчаки на сегодня! — жизнерадостно замечает Норль и проверяет, точно ли все противники отдали богу душу, потом кого-то добивает кинжалом.
— Сейчас проверю, — я достаю бинокль из мешка, долго и тщательно осматриваю все ближние перелески и опушки леса, подступающего к каменистым пространствам снизу.
Пока Норль достает флягу с водой, долго и жадно пьет, фыркая как лошадь. Никого не видно, как и разведенный костерок нигде не выдает ожидающих с охоты хозяев этой земли.
Две лошади уже привязаны, две отбежали в сторону и недоверчиво смотрят на нас, дворянские кони, явно красивее и породистее, остались стоять над телами своих бывших хозяев. С дорогими такими на вид седлами, уздечками и сумами позади седел.
— Нет, никого не видно вокруг, похоже они в таком минимальном составе выехали на охоту. Что и понятно, совсем не богатые дворяне.
— Да и ладно, искать не пойдем, — машет рукой приятель и предлагает мне:
— Слушай, нам и работать не придется, и войско твое создавать. Просто ходим по земле, все к нам лезут подраться, потом собираем трофеи, продаем и живем без проблем.
— Э, старина! Да ведь скучно это, хочется что-то стоящее самому создать, — отвечаю я ему.
— Да что за стоящее ты сам собираешься делать! — недоумевает Норль.
— Новый общественно-экономический строй! — и я важно поднимаю вверх палец и добавляю:
— Это тебе не кичливых дворянчиков в глухом лесу по голове бить! Тут думать надобно чем-то поумнее пчелиного улья на голове!!
Норль долго смеется, начинает мародерить своих покойников, потом кричит мне:
— У них эти куртки верхние, хорошие такие, расшитые дорого, но тоже защита настоящая, плотные и крепкие, набитые похоже конским волосом! Забирать?
— Конечно забирать! Если в крови, то отстираем в первом ручье. Срежем гербы и будем сами носить, да и посолиднее будем выглядеть в камзолах этих, как уже имеющие право приказывать и требовать подчинения.
Чувствую я, занимаясь активно мародеркой с уже немалым опытом, что скоро придется пострадать моей заднице и спине. Ох, придется пострадать, обучаясь езде на лошади, но без такого умения здесь никак. И крестьяне ходящего пешком военноначальника не примут ни за что, как предводителя. Да и все остальные жители местные, наемники те же, точно не поймут, так что есть у меня неделя, чтобы научиться сносно держаться в седле с важным видом.
Ушло у нас не меньше часа, чтобы собрать все более-менее ценное с дворян, со стражников такого, кроме кольчуг и оружия, ничего не нашлось, даже в кошелях оказалось по несколько серебряных монет у всех четырех.
Наглядно видно, что у небогатых господ они служили и смерть приняли за какие-то гроши ежедневной платы. Зато четыре лошади переходят к нам в хорошем состоянии, как заверяет меня Норль на правах немного более опытного в этом деле парня.
Нормальные и достаточно смирные животинки спокойно пережили расставание с бывшими хозяевами, позволили взвалить на каждую по паре тюков с нашим барахлом и трофеями. С лошадьми занимается Норль, как немного знающий, что делать, я только заворачиваю доспехи, оружие и часть дворянской одежды, присмотренной нами для себя и скручиваю в тюки.
— Что с жеребцами делать будем? Тут оставим? — указывает приятель на отбежавших в сторону, но упорно не отходящих от раздетых тел своих хозяев, дворянских коней.
Даже запаха крови не боятся, держатся все равно рядом, ожидая, когда хозяин очнется и снова заберется в седло.
— Да оставим, жалко, что до сум около седел не добраться, пока не пристрелишь животинку. Не подпускают никак, заразы! Но кошели с деньгами при нас, а этих заберут стражники обратно в замки, только ездить на них некому окажется скорее всего. Так и захватим потом вместе с замками, может еще и мясом лошадиным питаться придется, если возьмут нас в осаду королевские войска.
— Умеешь ты порадовать хорошим будущим! Если возьмут в осаду, так и головы потом срубят! — недовольно буркнул Норль, а я взял себе на заметку, что настоящий руководитель никогда не говорит о плохом впереди.
Впереди всегда все отлично, мы — красавцы и герои, враги — мерзкие слабаки и тогда все путем!
Поэтому мы ушли, ведя в поводу всех четырех лошадей, нагруженных добром. Приятель время от времени садится на присмотренную лошадь, переваливая с нее тюк на соседнюю, усердно подкармливает ее найденной краюхой хлеба в сумах стражников. Я у него забрал половину и тоже стараюсь подружиться с одной из лошадей, которая на меня спокойнее реагирует, чем две другие.
Присматриваюсь к движениям Норля, когда он садится и как он управляет лошадью, спрашиваю у него советы и пояснения, через пару часов пути уже в теории понимаю, что придется делать.
Странно, что у двоих Ортов в кошелях не оказалось золота тоже, это у отца и сына, у братьев из замка Бруненвальд нашлось на двоих тоже всего десяток золотых монет, совсем не густо для настоящих феодалов. Зато дорогих колец на пальцах и толстых золотых цепей с символом веры мы собрали богатый урожай.
— Придется у кого-то спросить про местную веру и как тут крестятся. Хоть одну молитву выучить, чтобы не опростоволоситься, когда придется садиться к столу или еще по какому поводу. Может даже перед тяжелой битвой за свободу трудового народа! — говорю я приятелю, вольготно покачивающемуся в седле и грызущему вяленое мясо.
— Обязательно. У нас бы без такого народ тебя не принял, — кивает Норль.
— Еще одно, старина. Придется тебе главным выступать, так важно и величаво, как ты любишь
— А это еще зачем? — вижу, что мысль Норлю не нравится, не хочет он служить представительным лицом нашего совместного бизнеса.
Не хочет выглядеть дураком, совсем не понимающим процесса.
— Это я тебе легко объясню, зачем именно, — начинаю я и только продумываю слова, как за поворотом вижу уже вполне нормально укатанную дорогу.
В одну сторону она идет к пристани, насколько я догадываюсь, второй приведет нас к таверне с постоялым двором, нормальной еде, комнате с каким-никаким бельем и прочим радостям цивилизации.
Теперь перемещаться стало гораздо проще и веселее, время от времени попадаются на пути подводы, местные, сидя боком и подергивая вожжами, с интересом рассматривают наш караван из четырех лошадей и двух хорошо вооруженных мужиков. Рассматривают, но только здороваются, расспрашивать остерегаются и правильно делают.