А тут не одни мужики, и пяток баб с ними увязалось, уж не знаю почему, тоже с копьями и в мужском платье, как я успеваю рассмотреть.
Женам крестьян некогда биться за социальную справедливость. Они рожают, не переставая, с шестнадцати лет и каждый год приносят по ребенку. Оставить детей тоже не с кем, дедушки и бабушки к своим сорока или помирают уже, или не способны особо на хлеб зарабатывать для большой оравы детей. Поэтому оторваться от своего дома и семьи они точно не могут, привязаны крепкими путами. Тем более, что ушедший воевать мужик вряд ли вернется домой, сгинет где-то под ударом дворянской конницы или загнется от раны потом.
Почему бабы оказались в этом передовом отряде, я не знаю, что и думать. Наверно, чьи-то жены и хорошие бойцы.
Поэтому я подхожу еще на десяток метров и продолжаю разговаривать с вожаком и его людьми:
— Куда вы сами то идете? Есть понятие?
— Не твое дело, южанин! — не первый раз меня здесь называют так, я уже к этому привык и не обижаюсь.
Поэтому, именно Норля и выдвигаю вперед, как самого главного, потому что мне веры особой не будет никогда.
Южан местные считают поголовно жуликами и нечистыми на руку вороватыми проходимцами. Не знаю, если ли для этого особые основания, просто здесь все чужие, тем более, сильно издалека приехавшие, никому особенно не нравятся. Налицо такая широко распространенная средневековая и местечковая недоброжелательность к чужакам.
— Расскажи лучше, почему ты хвастаешь, что захватишь замок вдвоем с товарищем? — спрашивает вожак, переглядываясь со своими ближними.
Так, а вот эта тема волнует его определенно и на нее он готов разговаривать.
— Захватим, это я могу обещать твердо, — пока коротко отвечаю я.
— А как? — мужик не уступает, — Как вы это сделаете?
— Мы, настоящие Мастера, можем много такого, чего не могут другие. Думаешь, как мы вдвоем перебили четверых Ортов и четверых стражников при них?
— И как же? — насмешливо спрашивает вожак, видно, что доверия слова мои у него не вызывают.
— Потому что мы умеем сражаться гораздо лучше любого рыцаря или дворянина, сколько бы он не занимался с мечом. Нас учили лучшие мастера в этом мире, чтобы мы могли в любой момент защитить людей и себя тоже. Это очень легко проверить, — с достоинством отвечаю я.
— Можно тебя проверить? Есть у нас один парень, — предлагает один из крестьян, стоящих рядом с вожаком. — Умелый парень на копье! Справишься с ним?
— Сейчас не стоит показывать такие фокусы, мои воины могут не так все понять, да и времени лишнего нет. Вот когда встретим врагов, тогда я сразу же покажу вам, чего добился за долгие годы занятий, — сдержанно и с достоинством отвечаю я.
Вроде реально заинтересовал мужиков своим предложением, назвался союзником в этом, очень недружелюбном для остатков разбитой армии, мире. Если и сейчас они будут упираться, мы просто поедем дальше и найдем другой отряд, может и побольше числом.
Но видно, что беглецы и сами понимают, как им повезло. Вместо нападения уверенных в себе стражников — теперь такие же воины идут рядом. Поддерживая своим видом отряд крестьян, показывая, что еще не все пропало и есть возможность не только убегать, но и отвечать будущим победителям, как следует.
Если эти не очень понятные мужики в кольчугах на хороших конях не обманут. Совсем уже как-то очень хитро так не обманут, как тут еще не привыкли.
— Откуда у тебя стражники в подчинении тогда? — спрашивает напоследок вождь, когда наши уже подъехали к отряду, увидев приглашающий взмах моей руки.
— А это не стражники, броню они три дня как получили от Великого Мастера, пока на время. Это — охранники купеческих караванов, которые остались без работы из-за войны и попали к нам в наем. Они откуда-то из Двуречья, с берегов реки Вуолы сюда пришли.
— С Двуречья? Сантир, ты же оттуда? Поговори с земляками, — отдает распоряжение вождь.
Тощий, жилистый парень оставляет приятелям свое самодельное копье, подбегает к охранникам, заводит с ними разговор. Спрашивает о нас, похоже и вообще обо всем, что можно.
Потом возвращается к начальству и негромко передает ему то, что узнал от охранников.
Похоже, новые сведения успокаиваю вождя и его окружение, теперь они едут за нами в сторону городка и замков, но туда с такой скоростью еще минимум день-два пути, если без схваток и приключений.
Так что успеем еще наладить контакт с крестьянами, которые, как я теперь вижу, достаточно сплоченные и видно, что прошли долгий боевой путь вместе, убивали сами и теряли рядом товарищей.
Да и сюда пришли впереди основной части то ли отступающей, то ли бегущей армии или ее остатков, наверно, что не просто так. С какой-то понятной целью или заданием, они все-таки похожи на отряд еще сопротивляющейся армии, а не на панически убегающих трусов.
Если вожак, которого зовут Крон, говорит, что не видел меня на советах, значит он и сам бывал там, является приближенным человеком кого-то из вождей восстания.
Может поэтому и послан вперед, чтобы найти подходящее место, где можно зацепиться за какой-нибудь городок или удобный холм. Чтобы остановиться, перегруппировать отряды, попробовать дать умыться кровью дворянским дружинам, наседающим на отстающих злобными псами.
— На сколько от вас отстает армия королевская? — интересуюсь я.
— Серьезно отстает. Наши отходят организованно, — самоуверенно заявляет Крон, и я удивленно поднимаю брови.
Организованно в такое время, без всякой связи и карт, с наседающим на плечи разъяренным противником, почувствовавшим запах крови своих жертв?
Что-то не верится мне в такое. Уже то, что не бегут сломя голову — вот это похоже на чудо, такое положение вещей меня сильно удивляет.
— Маршал наш очень хорош, из дворян незнатных, армиями раньше не командовал, но к крупным сражениям оказался готов. Некоторые даже закончил в нашу пользу, — рассказывает мне вожак, рядом с которым я иду теперь.
Иду немного как заложник, немного как собеседник, пытающийся понять, до какой степени стоит рассчитывать на это войско в бою.
— Победил настоящую армию войсками из крестьян? — удивляюсь я.
— Ну про победу можно говорить в этих битвах, но лучше звучит так — мы потеряли не больше своего народа, чем те же дворяне с дружинами, — уточняет Крон. — Которые в броне и умеют воевать.
— И много у вас таких командиров из дворян?
— Много. В начале восстания почти все такие оказались. Но за этот год и среди нас нашлись смышленые мужики, смогли хорошо вооружить и обучить свои отряды. Конечно первое обучение они прошли у дворян, но нам они ближе и понятнее, — объясняет мне вожак.
— А почему благородные пошли вместе с вами воевать? — не понимаю я.
Ладно, один или двое благородных могли встать на сторону восставших по своим личным причинам, но чтобы довольно много таких оказалось? Ну, это реально непонятный для меня момент.
— Так они все разорены оказались из-за какого-то нового закона, который король принял в свою пользу. Поэтому и сами начали подбивать народ на это восстание, — вот такой расклад мне вполне понятен.
Вроде даже наши декабристы хотели избавиться от долгов перед казной, поэтому и устроили бунт на Сенатской площади. Чтобы спасти свои заложенные имения и разоренную жизнь.
И здесь потерявшие последнее дворяне воспользовались недовольством мужиков, попробовали вооруженным путем решить свои имущественные проблемы. Я уверен, если у короля хватит мозгов или мудрых советчиков, он вернет пострадавшим имения и деревеньки, а те сразу же бросят или позволят разбить доверившихся им крестьян.
Бывало такое уже часто в земной истории и здесь все так же окажется, ничто не ново под луной.
Или под двумя тоже.
Мы прошли в таком составе еще пару деревень, потом остановились перед лесной дорогой на обед, который принялись готовить каждое сообщество само себе. Что и понятно, полного доверия к попутчикам нет не у кого. С едой у соседей все простенько, налили в котел воды, засыпали крупы и потом уже при готовности полили маслом, еще высыпали соль с перцем.
У нас и котел поменьше и мяса сушеного в каше хватает, так что блюдо явно понаваристее вышло. Беженцы, как я решил называть соседей, невольно начали принюхиваться к нашему обеду.
Норль внимательно рассмотрел баб среди крестьян и заметил, что пара из них вроде достойна того, чтобы прогуляться с Великим Мастером в кусты. Молодец приятель, кто о чем, а он всегда о деле интимном и важном для настроения.
— Думаю, заняты они и со своими мужиками жизнь кочевую ведут, — высказал я свое мнение.
Не знаю, из тех ли деревень, которые мы уже проехали, гонца послали к местному Орту или он тут сам со своей дружиной дежурил в лесу. Не могу точно сказать, почему он тут оказался, только ровно посередине обеда из леса выплеснулась негустая цепь всадников, с диким воем и визгом понесшаяся в нашу сторону.
Слишком не густая, чтобы так завывать и мешать серьезным людям вкусно обедать, но видно, что слишком много о себе понимающая.
Беженцы сразу же подобрались и выдали что-то на подобии организованного строя, как им кажется, всей толпой ощетинившись копьями, как еж.
Наши охранники немного замандражировали, но я махнул им оставаться на месте:
— Великий Мастер, не пора ли показать крестьянам, что из себя представляют Мастера из нашего ордена?
И мы вдвоем пошли навстречу строю из полутора десятков кнехтов, уже уставших орать и выть за эти пятьсот метров скачки. Поэтому до нас они доскакали молча, кто размахивая мечом, кто намечая на наших телах места, куда стоит ударить копьем на всем ходу.
Напротив именно меня оказался здоровенный рыцарь в закрытом шлеме и с плюмажем, настоящая гора на мощном жеребце, тоже неплохо украшенном и защищенном.
— Хороший трофей, — успел подумать я и даже попробовал выбрать, кого оставить в живых, животное или благородного рыцаря.
Благородного по происхождению точно, а вот по характеру я не уверен в этом. Уж больно кровожадно он машет здоровенным мечом, как бы не больше моего по размеру и собирается стоптать человека, идущего навстречу ему внешне безо всякой защиты, своим дьяволом черного, как смола, цвета.