Но через пару месяцев скудные сбережения закончатся, и надо будет что‑то решать. И так почти год пробездельничал, спуская кровью и потом заработанные в Зоне деньги.
Нет, он сунулся было к прежнему своему работодателю, с которым, надо признать, поступил не очень хорошо, сбежав с порученной его заботам виллы «по‑английски». Однако господин Спирос Александриди, как сообщили Евгению, в данный момент находился далеко от Греции, и связаться с ним не представляется возможным. Разумеется, при первой же возможности ему доложат, что о нем справлялся господин Брагин, а пока, увы… Плюнув на гордость, Евгений еще пару раз наведывался по знакомому адресу, но ответ оставался неизменным: ки́рие[8] Александриди все еще вне зоны доступа.
Да бог с ним, со Спиридоном Игоревичем. В конце концов, на нем свет не сошелся клином. Понятное дело, в Закинфе сейчас найти работу непросто, тем более иностранцу. Вон их сколько в Грецию понаехало что из Восточной Европы, что из многострадальной Сирии. Не протолкнешься. Но человек с руками и, главное, с головой не пропадет. Ну, не выйдет устроиться в дайвинг‑центр инструктором, можно попробовать наняться охранником‑вышибалой в одну из многочисленных таверн или ночных клубов. На худой конец, пойдет на какого‑нибудь местного фермера батрачить. Как раз скоро сезон сбора оливок начнется. Греческий язык он более‑менее освоил, что здесь весьма ценится.
Ясно одно – назад, в Зону, он не вернется ни за какие коврижки. До сих пор жутики по ночам снятся. И лица погибших там парней…
Он налил стакан вина. Нужно помянуть. Тут бы, конечно, лучше водка подошла и не какое‑нибудь местное узо, отвратно пахнущее памятным с детства пертусином, а наша, родная, русская. Да жарко сейчас для крепких‑то напитков. И дорого. Поллитровка что‑то около пятнадцати евро тянет. Нет, будем пить вино.
Он проглотил кисловатую жидкость, бросил в рот оливку и вяло пожевал.
– Кали́ о́рэкси![9] – кокетливо пожелала официантка.
Ей явно было скучно. Клиентов, кроме этого симпатичного парня‑иностранца, больше не было. А смотреть телевизор ей не хотелось. Там шла какая‑то религиозная передача об одном из афонских монастырей. Девушка была слишком молода для такого.
– Паракало́, – поблагодарил Евгений и принялся за еду.
Сувлаки в «Трех монахах» готовили божественно. Баранина была сочной и пахла ароматными травами Средиземноморья. Оливки крупные, с легкой горчинкой. Как раз под вино. Да и дзадзики удалось. Чеснока, может, и многовато, но на мужской вкус самое то. Ему вроде ни с кем не целоваться сегодня. Хотя…
Вон как девочка смотрит. Призывно, многообещающе.
А что, не тряхнуть ли стариной?.. Потому как давно у него ничего такого не было.
Он уже хотел помахать ей рукой, мол, не хочешь ли присоединиться, разделить трапезу? (Подобное поведение здесь не приветствовалось, но и не осуждалось, хозяин «Трех монахов» ценил клиентов, особенно постоянных.) Однако взгляд зацепился за картинку на плазменном телевизоре.
Официантке надоело наблюдать скучных бородатых иноков, чинно вышагивающих между монастырскими строениями и что‑то толкующих на каком‑то славянском наречии. Она взяла пульт и переключила телевизор на местный музыкальный канал «Lampsi TV». О, это же совсем другое дело. Димос Анастасиадис. Какой красавчик! А голос, голос…
– Xtise mia gefira[10]… – начала она тихонько подпевать.
– Переключи назад! – крикнул ей вдруг симпатичный посетитель.
– Что? – не поняла девушка. – Вам не нравится?
Она растерялась. Как мог не нравиться Димос Анастасиадис? Он всем нравится. И песня такая хорошая.
– Переключи назад…
В его голосе было что‑то такое, что испугало девчонку, она даже поежилась.
– Пожалуйста! – с нажимом произнес странный парень.
– Да ладно, ладно… – пролепетала официантка, поспешно переключая каналы.
В конце концов, клиент всегда прав. Еще пожалуется хозяину, а тот, чего доброго, вычтет из ее зарплаты штраф за грубость посетителю. Пусть себе любуется на своих монахов, если ему так хочется. Хотя, как на ее вкус, Димос намного интереснее. Какие у него усики. И эта легкая небритость. Не то что у этих противных монахов. Вон какие бороды отрастили.
Официантка фыркнула и уставилась в айпэд. Сейчас она нагуглит песню в YouTube, послушает через наушники.
На экране возникли церковные строения, чуть напоминающие Большой Кремлевский дворец. Такие же зеленые крыши, купола. Башня с часами‑курантами. Сзади ввысь уходила гора, усаженная деревьями и кустарником. И надо всем этим – бездонное голубое небо без единой тучки. Такое только здесь, в Греции, есть. Ну, еще разве что дома, в России…
Показывали святую гору Афон и Свято‑Пантелеимонов монастырь, населенный иноками русского происхождения. Обитель основана здесь тысячу лет назад и с тех пор была духовным оплотом, форпостом русского православия.
Сейчас ее населяло чуть более полусотни монахов.
Корреспондент бойко рассказывал о жизни братии, демонстрируя удачно скомпонованные кадры видов монастыря и повседневной жизни иноков. Вот они на совместной молитве у одной из главных реликвий обители – честной главы святого Пантелеимона, вот за трапезой, а вот в трудах, выполняют послушание, наложенное на насельников отцом настоятелем. Судя по датам, мелькавшим на пленке, запись сделана недели две назад, как раз перед Троицей.
Евгений впился взглядом в экран, надеясь вновь увидеть лицо одного из иноков, засветившееся в паре кадров. Высокий плечистый монах с длинными густыми русыми волосами, собранными сзади в хвост, скрепленный обычной резинкой. Небольшая бородка и аккуратные усы под хищным орлиным носом. И глаза, исполненные неизбывной тоски… Такие знакомые Брагину глаза, с которыми ему не раз приходилось сталкиваться взглядом.
– Жук… Жучара… братишка… – шептали губы бывшего сталкера Шквала. – Как же ты?..
Передача тем временем кончилась. Больше Жук на экране не появлялся.
Расплатившись за так и не доеденный обед, Евгений, чуть пошатываясь, вышел из таверны. Официантка удивленно посмотрела ему вслед. Надо же, как набрался. А ведь всего и выпил, что пол‑литра сухого белого вина. Странный парень.
Она схватила пульт и снова переключила телевизор на музыкальный канал. Увы, красавчика Димоса Анастасиадиса уже не было. Вместо него выступала умопомрачительная блондинка Пегги Зина. Ну, тоже ничего, хотя Димос, конечно же, намного лучше. Он вообще супер‑пупер.
– Xtise mia gefira‑a… – снова запела девушка.
На этот раз ей никто не помешал допеть любимую песню до конца.
* * *
Евгений вернулся в свою берлогу – небольшую студию, которую снимал за триста евро в месяц. Дешево и сердито.
Минимализм, вполне устраивавший неприхотливого Брагина: двуспальная кровать, небольшая кухня с холодильником и микроволновкой, столик с зеркалом, прикроватные тумбы, жидкокристаллический телевизор, лоджия с видом на море, пальмы и горы. Вид стоил всей тысячи.
Брагин любил вечерком посидеть на лоджии в кресле‑качалке за стаканчиком местного вина, глядя на садящееся в воды Средиземного моря солнце. Безмятежность пейзажа убаюкивала, успокаивала, заставляя забыть о другом море, оставшемся в другой жизни. Далеко‑далеко отсюда.
Вот и сейчас он плюхнулся на нагревшееся за день ротанговое сиденье. Рука потянулась за пластиковой полуторалитровой бутылкой, принесенной из холодильника, но на полпути остановилась.
Взгляд наткнулся на колокольню собора Святого Дионисия, над которой как раз остановилось солнце. От этого казалось, что над коричневым пирамидальным куполом сияет нимб.
В памяти всплыло, как они с Жуком ехали мимо собора из аэропорта по набережной Страта Марина, как морпех по‑детски удивлялся рассказу о том, что святой иногда ходит по городу и помогает нуждающимся. Вспомнилась и их подводная одиссея с черепахами и акулой…
Эх, Жук‑Жучок, вот и ты пошел по стопам Дионисия. Тоже решил помогать бедствующим? Или в первую очередь захотел сбежать от себя самого, загнанный в тупик Диким Гоном?.. Спросить бы тебя сейчас…
Но Брагин знал, что вряд ли они с морпехом еще встретятся. Возможно, не в этой жизни…
Кто‑то громко постучал в дверь.
Евгений удивился. Кого это еще принесло на ночь глядя? Он особенно ни с кем из соседей не приятельствовал. Жил тихо и скромно. Может, ну его (или их) ко всем чертям? Его нет дома.
Стук повторился. На этот раз громче и настойчивее.
Он нехотя поднялся из кресла и поплелся открывать.
– Ты?! – Глаза поневоле поползли на лоб.
– Я, – ответила роскошная красавица в коротком легком платьице.
Отодвинув его бедром в сторону, она прошла внутрь квартиры. Скептический взгляд по сторонам. Прошествовала на балкончик, осмотрела скудно сервированный пластиковый столик.
– Ты… здесь?.. – все не мог поверить Брагин своим глазам. – Как ты меня нашла?
– Да где же ты еще мог спрятаться, как не на своем любимом острове, Робинзон ты мой Крузо? – взъерошила ему волосы Тамила. – Ты ж мне о нем там, – кивок куда‑то в сторону, – все уши прожужжал.
* * *
– Вот, – приподнявшись на кровати, Тамила дотянулась до столика и налила себе вина. – Вот так все и было.
– А дальше? – спросил Брагин, закидывая руки за голову.
– А что дальше? Отсиделись на чердаке, пока Гон не закончился. Чертова пентагона потом замучились выволакивать, да он еще, пока дух не испустил, зал разнес… Живучая же скотина оказалась. Шесть пуль только моих из «Дезерт Игла», и все равно три часа подыхал. В общем, посмотрела я на это все, подумала, да и решила, что хватит с меня. «Удачу» продала…
– Тархуну? – зачем‑то справился он.
– Нет, его, бедолагу, Гон как раз в дороге настиг. Абдулле. Триста, конечно, не дал, но двести двадцать штук слупила. Собрала манатки и прилетела сюда.