Он не желал видеть его и поэтому прошел бы мимо артефакта и наверняка надежно отвел бы глаза и Выдре. Но вот Лёха все же рассмотрел.
– Ух ты! – Леший застыл, открыв рот с непередаваемо идиотическим выражением на лице. – Вот и мне удача привалила!
Дэн вздохнул и прикрыл глаза. Он отчаянно не хотел вновь переживать то, что творилось в центре на Сумской. Он так не хотел, чтобы эти единственные оставшиеся с ним люди оскотинились под действием этого артефакта, который вовсе и не «Мидас», а…
– Стой! – крикнул он, но было поздно.
Денис неосознанно сам рванулся вперед. Ему не могла причинить зла «радужная борода», так неужели убил бы «ведьмин студень»?..
– Поздно! – Выдра вцепился ему в плечи и держал, пока Денис безнадежно пытался вырваться.
Лёха все еще улыбался, когда золотистое сияние померкло и стало синим. Он, наверное, даже не слишком расстроился, когда увидел вместо «Мидаса» фосфоресцирующе-синий фонтанчик «ведьминого студня» – то, чем артефакт и был в действительности.
«Студень»… так артефакт-аномалию могли прозвать только очень голодные сталкеры, любители холодца. Дэн назвал бы его «эльфийским источником», «фонтаном зодиакального света» или еще как-нибудь поромантичнее. Однако именно «студень» фигурировал в базе данных, и ему пришлось смириться с этим.
На черном рынке стоимость одного грамма «студня» давно перевалила за двести тысяч евро. Ученые за него едва ли не дрались. И военные – тоже. И это не считая того, что смертельно опасная статическая аномалия была невероятно красива: ярко-голубая, светящаяся, с большими сгустками, в центре подбрасываемыми в воздух на метр-полтора. Они шлепались обратно и вызывали колыхание всей массы. Смотреть бы и радоваться, наслаждаясь эстетическим великолепием зрелища. Но Лёха умудрился вляпаться…
Невидимая часть вещества растеклась вокруг двух-трехлитровыми прозрачными каплями. Дэн не столько видел похожее на ртуть вещество, сколько чувствовал его в нескольких шагах от себя, но все же на безопасном расстоянии. Оно не светилось. Все, прикасающееся к этим каплям, теряло внутреннюю структуру и становилось резиной, если не желе. Лёха же умудрился встать в самую середину этой лужи.
– О боже… – прошептал Выдра. Он, конечно же, знал, что произойдет дальше.
Вначале они услышали крик. Потом ноги Лешего даже не подогнулись, а странно спружинили, будто лишенные костей. Он был все еще жив и испытывал боль поистине адскую. Она отзывалась и вибрировала в Дэне, вгрызалась в сознание и плоть, и все потому, что сейчас он был не только идеальным проводником, но и транслятором, и он всеми силами пытался запереть эту боль в себе, не дать ей вырваться наружу. Дэн, наверное, умер бы вместе с Лёхой, если бы не ударивший по ушам звук выстрела.
Недруг, которого Денис ненавидел всю сознательную жизнь, но немного стал уважать в течение этих последних часов, рухнул на бежевую плитку подземного перехода с пулей, вошедшей меж бровей и вышедшей через затылок. Однако Дэн не почувствовал ровным счетом ничего. Ни сожаления, ни вины, ни даже облегчения, что боль исчезла.
– Эй… – Выдра наконец отпустил его.
– Я помню, – ответил Дэн голосом, лишенным эмоций. – Все потом. Сейчас – дойти.
И пошел вперед на выход. Он даже не оглянулся на лежащее тело, тем более что и тела уже не было. Имелся кусок резины, медленно, но верно превращающийся в часть «ведьминого студня».
Метро осталось позади. Оно унесло жизнь его знакомых, в общем-то не таких и плохих людей, которые тоже чего-то хотели, к чему-то стремились, любили, ненавидели, мечтали… Сейчас казалось, они были Дэну абсолютно безразличны, но он знал – это не так. Пройдет совсем немного времени, и он увидит очередной кошмар, а возможно, впервые напьется так, что и встать не сможет. Впрочем, если бы ему на роду было написано сталь алкоголиком и уйти от памяти в винный угар, он давно бы сбежал по этому пути.
Варшавка здесь казалась мирной – насколько Денис помнил об этом. Не так уж много аномалий, зато из тварей, населяющих Зону, не пришел, не приполз, не прискакал и не повылез, вероятно, только ленивый. Весь зоопарк, казалось, собрался на газоне, провожая их пустыми глазами.
Выдра шумно сглотнул.
– Они не тронут, – ответил Дэн на незаданный вопрос. На него не стали бы нападать в любом случае. Относительно человека он, конечно, не был уверен на сто процентов, но вряд ли высказанные вслух сомнения могли прибавить Выдре оптимизма.
Гиены, голуби, даже черные быкуны и мухи провожали их отсутствующими взглядами. Казалось, их согнали сюда специально. Однако не для нападения, а для демонстрации силы. Не хотелось даже представлять, как все это воинство кинется на них. Дэн, впрочем, этого и не делал – не кинется. Этого знания было вполне достаточно.
Вряд ли мутировавшие дети помнили, как ходили в школу или читали книги. Однако одну из самых важных истин они уяснили очень хорошо: нельзя целенаправленно послать слуг убивать равного себе. Это может привести к очень дурным последствиям в будущем. Люди были не в счет. Они – низшая ступень развития. Их как раз следовало убивать и пожирать, и не только из голода, но и из неприятия, основанного на страхе.
Однако вся забавность ситуации заключалась в том, что Денис человеком не был. По крайней мере в том смысле, что вкладывала в это понятие официальная наука. Теперь он сам наконец-то это понял и перестал бояться. И принял, смирившись с неизбежным. Однако он наотрез не желал оставаться в Зоне и стать ее частью. Наверное, слишком долго жил в одиночестве, привык быть одиночкой, сам того не осознавая. А возможно, умудрился все же выиграть бесконечную битву с самим собой.
Мутант по сути, но жуткий индивидуалист в душе. Он больше не желал быть частью стаи, клана или самой Зоны. Он собирался быть сам по себе. А то, что эмионики считали его равным и родичем, – их проблемы. Ему только на руку подобное отношение. Потому что ни одна тварь Москвы больше не тронет его, а единственный выживший человек теперь находится под его защитой. Вот бы додуматься раньше и взять под опеку всю группу!..
Выдра шел рядом и молчал. Дэн за это был ему искренне благодарен. Ему требовалось сохранять сосредоточенность и спокойствие. Эмионики всегда спокойны, а люди постоянно думают, терзаются, анализируют собственные чувства и мысли. Он не знал, умеют ли твари считывать эмоциональный фон, но почти не сомневался – скоро научатся. И, возможно, однажды спутают его с обычным человеком. Поэтому и не стоит расслабляться. А принимать как должное свою способность понимать и договариваться с Зоной – тем более.
Если когда-либо Денис решит, будто всемогущ, то попадет в самую настоящую беду. Тяжкий грех гордыни? Чушь! Обычная предосторожность и критическое отношение к себе. А еще память и разумность. Потому что против кокодрилла не слишком-то помогло его мутантство. Да и против шушар – тоже. Сожрали бы их крысы, если б не случайно настроившийся на его мысли-волны «мультик»… А «мультик» ли?!
– Выдра… – тихо позвал он.
Тот не сразу откликнулся, но повернул голову и спросил:
– Что?
– Когда подойдем к КПП, выкинь свой рюкзак.
– Ты с катушек съехал?! Там же…
– Это необходимо сделать, поверь мне.
То ли Выдру убедило напряжение в его голосе, то ли он сейчас мало отличался от обездвиженных мутантов.
Денис оказался не в меру наивен, если решил, что вдруг стал силен настолько, чтобы подчинять Зону. Ему всего лишь сделали подарок. Очень искушающий, потому как ничто так не способно поработить человека, как осознание собственного могущества. Вот только они просчитались или случайно залезли не в то воспоминание. Потому что невозможно искушать тем, что не нужно в принципе. Личная гордость Дэна опиралась именно на то, что он почти всемогущ, но не желает пользоваться данным ему либо Зоной, либо от природы. Он не стал бы делать этого, даже если б эмионики подсунули ему десяток «Мидасов»!
Они все еще шли. А тем временем начало темнеть. В низинах собирался туман, выползал на дорогу, висел рваным серым полотнищем над головой. Это марево тоже казалось живым. Во многом именно из-за него по Зоне нельзя передвигаться ночью. Однако Дэн, по крайней мере пока, мог не опасаться и сумерек.
По его мысленному приказу по всем газонам, на деревьях и столбах зажглись болотные огоньки. Вряд ли Дэн смог вырастить аномалию в мгновение, да еще и столь обширную. Свет был всего лишь иллюзией, но он отогнал сумерки и тени, а значит, отполз на безопасное расстояние и туман.
Что Денис действительно пытался вырастить уже минут пять, так это пятно «мокрого асфальта» где-нибудь поблизости от КПП. Кажется, аномалия поддавалась, но была еще слишком мала.
Тем не менее они подходили к месту.
– Дай мне рюкзак, – попросил Дэн, и Выдра не стал противиться.
Пятно аномалии вырастало впереди и ширилось на глазах. Оно могло бы затопить Варшавское шоссе во всю ширь, если бы Дэн позволил ему это и дал часов шесть. Тогда этот путь в Зону исчез бы сам собой. В планы Дениса, естественно, подобное не входило.
– Осторожнее, держись правой стороны, – приказал Дэн, обходя аномалию по широкой дуге и перекладывая рюкзак с артефактом в левую руку, чтобы сподручнее было кидать.
До КПП осталось метров тридцать. До тварей, гипнотизирующих спину, – много больше. Однако Дэн понятия не имел, насколько быстро они бегают.
– Стоять! – закричали с КПП. – Оружие положить!
– Свои! – выкрикнул Выдра.
– Автомат на землю. Потом посмотрим, насколько ты свой.
Дэн отбросил оружие первым, то же, не столь охотно и быстро, сделал и Выдра.
– SОS! – прокричал Денис. – Просим помощи!
Он вовсе не знал, подействует ли это, но офицер, голос которого Дэн смутно узнал, усмехнулся в мегафон:
– Вообще-то это относится к Морфлоту.
– А разве спасение душ не напрямую связано с Зоной? – откликнулся Выдра.
– Что за мерзость тут творится?
– Понятия не имеем, – соврал Выдра, когда Дэн почти уже был готов ляпнуть правду. – Сами от происходящего балдеем. Мужики, поддержите огнем, если что?