— В том, что не такой уж ты и странный? — усмехнулся Ворон.
— Не только. Пожалуй, не стану больше расстраиваться по поводу отсутствия воспоминаний.
— Наконец-то, — хмыкнул Ворон. — Давно пора. Потому что в лучшем случае твои потерянные и позабытые близкие окажутся самыми обычными людьми, а вот в худшем… о… Я экспромтом могу назвать тебе с полсотни вариантов.
— Не надо, — попросил Денис, — я и сам горазд фантазировать.
— И если для того, чтобы ты осознал ненужность и беспочвенность своих страданий, мне потребовалось обнажить душу… это даже не цена, так, фигня какая-то, — сказал Ворон и рассмеялся. — Прошлое, если подумать без патетики, не столь и важно на самом-то деле. Есть оно или нет, ты все равно остаешься тем, кем желаешь быть сейчас. В себя надо верить, в себя, а не в прошлое, будущее, кого-то или что-то. В гробу я видал все катарсисы, с которыми носится каждый второй, если не первый. Надо в себя верить и, по возможности, любить. И ныть поменьше — тоже надо.
— Ты это сейчас мне или себе посоветовал?
— Обоим, — сказал Ворон и поднялся с кресла. — И давай наконец расходиться по койкам. Я падаю, начиная с трех часов дня, и все никак не упаду, хотя уже никаких сил не осталось, настолько хочу спать.
— Конечно! — поддержал его Денис.
В дверях Ворон облокотился на косяк и обернулся.
— Будем жить, Дэн, — сказал он.
— Непременно.
Глава 21
— И что такого в этом комбинезоне? — Никита рассматривал себя, словно заправская модница, только зеркала в полный рост не хватало. — Чем он отличается от того, что выдали бы в ИИЗ, ума не приложу.
— А ты Толкина читал? — спросил Денис.
— Да, но я не любитель подобного рода литературы. Не понимаю, чего хорошего в чтиве не про реальную жизнь. — Он не хотел задеть «мальчишку Ворона», но словесные шпильки получались как-то сами собой. Никита обычно соблюдал субординацию и понимал, что Дэн опытнее него в обращении с оружием и на хорошем счету в институте, но для него, как и для многих молодых людей, возраст имел первостепенное значение.
Никита с легкостью признавал старшинство Дима и соглашался быть младшим (да он и являлся таковым), их связка казалась идеальной: мудрый учитель и ученик. Никита мог бы вытерпеть и Ворона, если бы тот вел себя иначе, но вот признавать командиром Дэна отказывался наотрез. Он чувствовал себя так, как если бы его заставили подчиняться ученику последнего класса средней школы, — унизительно.
— О вкусах не спорят, — ответил Дэн, совершенно не уязвленный тем, что его предпочтения подвергли критике. — Однако я не о том. Если помнишь, эльфы подарили Фродо плащи, надев которые удавалось стать незаметными. На нас сейчас — нечто очень похожее.
Никита фыркнул:
— Врешь, я ведь тебя вижу.
— Это потому, что я двигаюсь, — пояснил Дэн и, отступив на несколько шагов, сел на корточки и застыл.
Никита вынужден был признал, что, если бы не держал его взглядом, мог и не заметить, однако чувство противоречия взяло свое, и он заявил:
— Вижу все равно.
— Ник, обернитесь ко мне! — послышался сбоку голос Ворона.
Никита посмотрел в ту сторону, откуда слышался голос сталкера, и не увидел его. Темно-серый асфальт, местами потрескавшийся; отбойник, разделявший потоки автомобилей; бетонные перекрытия моста, ведущего через стену в когда-то благополучный спальный район Ясенево, Нечаев, стоящий рядом с машиной и чему-то улыбающийся, — и никакого Ворона!
— Ну как? Видно? — рассмеялся тот. — Или все же нет?
— Тьфу… чертовщина, — выругался присутствующий здесь же следователь Щищкиц и прикрикнул: — Хватит ваших демонстраций, Ворон! Устроили балаган!
— Хватит — значит хватит, — произнесла пустота голосом сталкера и сбросила капюшон. Возникла черная шевелюра, лицо с неизменной усмешкой и руки, а вот нижняя половина тела, оставшаяся неподвижной, полностью мимикрировала под окружающий ландшафт.
— Да твою ж мать! — вырвалось у Щищкица. — Ёшкин кот!
— Еще скажите: Чеширский, — фыркнул Ворон и поднялся с колен. Комбинезон при движении стал видимым и снова ничем не отличимым от обычного серого — городского типа, которые использовали, например, полицейские силовики.
— К чертовщине это не имеет никакого отношения, Щищкиц, — холодно бросил Нечаев. — Не путайте соленое с кислым.
— Это как сказать… — заметил следователь. — Вот отец Онофрий совсем иного мнения.
— Это который некогда свой клан держал? Ну-ну, — фыркнул Ворон. — Знаете, на чем он поднялся? Неоперившихся птенцов бросал в самое пекло, а потом кто-нибудь из стариков забирал то, что молодежь из этого пекла принесет, если не окочурится. Гробился в клане каждый третий. Вашего Онофрия засудить бы, да только, когда соответствующий закон вышел, он очень быстро прикрыл бизнес.
— Не знаю, — сказал Щищкиц. — Это ничего не доказывает. Никогда не поздно покаяться в грехах.
— Роскошно! — рассмеялся Ворон. — И это говорит представитель власти! Что ж, это придает фразе особенный шик.
Щищкиц скрипнул зубами.
— Я просто верующий человек, Ворон, и уверен в искреннем раскаянии людей, примкнувших к церкви.
— Я тоже не атеист, только к вашей религии не имею никакого отношения. Мразь же, избежавшая наказания и начавшая поучать других, раскаяться не может, — заявил он и сменил тему: — Кстати, Ник, посмотри теперь на Дэна. Сумеешь найти?
Никита вынужденно признал свое поражение.
— Вот и думай теперь, — наставительно произнес Ворон. — Если по нам откроют огонь или надо будет спрятаться, комбинезоны выручат даже на открытой местности. Только капюшон не забудь накинуть. Однако с мутантами в прятки играть не советую.
— Почему это? Против черных быкунов прокатит, — уверенно заявил Никита.
— У них есть нюх, как и у многих зоновых тварей, потому не советую экспериментировать.
— Нет, постойте! — воскликнул Щищкиц и попробовал взять Ворона за плечо. Тот ушел в сторону плавным и быстрым, каким-то кошачьим движением. Следователь ухватил пустоту и от неожиданности покачнулся.
— Вы что-то имеете против веры исконной?! — все же спросил он.
— Вера у каждого своя, — заметил Ворон. — От религий же я требую только невмешательства: в науку, в образование, в мою частную личную жизнь.
Щищкиц хотел продолжить разговор, но сталкер от него отвернулся.
— Всего хорошего тем, кто остается, — сказал он. — Дэн, ты первый, я замыкающий. Работаем, как обычно при сопровождении. Надеюсь на вас, господин Нечаев.
— ЦАЯ всецело борется с радикальными течениями и с попытками манипуляции общественным мнением, — ответил тот и шагнул вперед, придержав Ворона за локоть. Против его прикосновения сталкер возражать не стал.
Нечаев говорил слишком тихо и быстро, чтобы Никита расслышал хоть слово, лицо же сталкера казалось восковой маской и не выражало ни малейших эмоций. Ворон лишь кивнул, когда монолог завершился, и, усмехнувшись, пожал ученому руку.
— Приятно оставаться, — сказал он.
Никита впервые пользовался официальным входом в Зону через КПП. С «дырой» у того не было ничего общего.
Честно говоря, Никита, влезая в «дыру», каждый раз испытывал страх. То он что-то слышал, то у него возникало ощущение, будто земля подрагивает в такт шагам, то шевеление чудилось.
КПП оказался функциональным, незыблемым и фантастичным, словно отсек космического корабля. У Никиты даже возникло ощущение ирреальности происходящего, но, наверное, так и должно было быть перед входом в Зону — совершенно другой мир, местами вывернутый наизнанку, иногда враждебный, а временами и родной.
Щелкнули дверные замки, отсекая их группу от реальности. Медленно включились сиреневые лампы. По полу поплыл серый дымок, а запах антисептика ударил в нос. Никита несколько раз громко чихнул, но никто не сделал ему замечания, хотя втайне он боялся именно этого.
— Чистилище, — протянул Ворон с интонацией ребенка, рассказывающего ночью в палатке страшную историю про зомби или оборотня в черном-черном лесу, в черной-черной пещере и в черном-черном логове.
Никита снова чихнул.
— Простите, аллергия, — извинился он.
— Бывает, — равнодушно отозвался Ворон, идущий сзади. Дэн впереди лишь повел плечом.
Дверь, за которой простиралась Москва, оказалась самой обыкновенной, и Никиту сильно разочаровала. Чем-то она напоминала гаражную. Правда, хитрая система замков имелась и у нее.
«Нет. Все же не гараж, а сейф», — подумал Никита. Он ожидал чего-нибудь особенного, но ошибся.
Дэн, с секунду провозившись с замками, открыл дверь и быстро вышел, не забыв закрыть за собой. Никита на его месте вначале прислушался бы, постарался понять, не подкралось ли что-нибудь с той стороны, выждал некоторое время на всякий случай и лишь потом выходил. Подобное поведение Дэна только подтверждало догадку Никиты о его случайности среди ходоков в Зону. Он был на удивление беспечен. Скорее всего Ворон держал его в качестве «зонового мяса» и не более.
Вздохнув и посчитав, что, раз не слышно стрельбы, ругани и крика боли, то можно идти следом, Никита потянулся к металлической скобе, служившей заменой дверной ручки. Плечо тотчас сжали пальцы, показавшиеся железными.
— Не спеши, Ник, — произнес Ворон. Его голос прозвучал возле самого уха.
Никита застыл как вкопанный. Ворон стоял сзади — всего лишь близко стоял, — а ощущения казались сродни тем, как если бы Никите в поясницу упиралось дуло автомата. А ведь поход к схрону только начался, что будет по его завершении?..
В гробовой тишине, словно удары колокола над кладбищем лунной ночью, прозвучал стук. Особенно гулко отразившись от стен, он почудился дурным предзнаменованием. Никита даже подумал, не повернуть ли назад, пока не поздно.
Ворон отстранился и произнес, чуть растягивая слова:
— Теперь прошу. Только после вас.
Никита вдохнул поглубже, словно собрался нырять, схватился за скобу и потянул на себя. Кажется, он даже затаил дыхание. После полумрака КПП серый облачный московский день почти ослепил его. Никита машинально подался вперед, ничего не видя и не слыша перед собой, и тут же снова был пойман за плечо.