— Слова не имеют значения. Эмионики улавливают мысли, но ты закрыт ото всех, соответственно и говорить можешь все что угодно, — сообщил Денис.
— Путано, но приятно.
— И главное, что вводит эмиоников в состояние тихой истерии, — продолжил Денис. — Они чувствуют крыс только в скоплении от десяти голов. Одиночек не замечают вообще.
— Значит, если на нас нападут штук пять мутантов, твой маленький знакомец не предупредит и не поможет?
Денис кивнул.
— Я начинаю веселее смотреть на наше количество, — усмехнулся Ворон.
— Ой, ничего ж себе! — воскликнул кто-то из передних рядов.
Глава 32
Разглядеть аномалию со стороны не получалось, разве что сканер распознал ее как нечто амебообразное и неопасное. Над местом, где она распространялась, не дрожал воздух, не клубился туман или черные мушки. Она была абсолютно прозрачной, и, пожалуй, единственной странностью, которую удалось заметить, оказалась реакция бойцов. Они, до этого шедшие уверенно, не отвлекаясь, не озираясь по сторонам, миновав границу невидимой аномалии, начинали вертеть головой и присвистывать.
— Можно подумать, нас ожидает сон сумасшедшего наркомана, — проворчал Ворон и поглубже вдохнул, словно перед прыжком в прорубь.
В следующий миг воздух из него вышибло, только к ледяной воде это не имело никакого отношения.
— Зажмуриваться стоило, а не дыхание затаивать, — заметил Денис.
Ворон кивнул, заставляя себя сохранять хоть какое-то достоинство и не таращиться по сторонам.
— Сальвадор Дали, — протянул кто-то впереди, и не согласиться с ним было бы тяжело.
— Отдыхает, — добавил еще кто-то.
— И нервно курит в сторонке.
Асфальт больше не казался серым, он превратился в россыпь колотого разноцветного стекла — синего, оранжевого, зеленого и белого, — оно сияло, ловя лучи самого настоящего солнца. В аномалии оно висело в янтарном небе — ярко-алое с изумрудными пятнами. Отбойник, разделяющий Профсоюзную улицу пополам, превратился в невысокий заборчик, сколоченный из штакетин, раскрашенных в самые необыкновенные цвета и оттенки. Серо-буро-малиновый в крапинку казался обыденным и совершенно неинтересным в сравнении с ними. Многоэтажки предстали хрустальными горами, на пиках которых, словно гигантские орлы, восседали светящиеся шары: золотые, голубовато-белые и серебристо-серые.
Ворон бросил взгляд на сканер. По всему выходило, что идти в сверкающем мире, переливающемся всеми цветами, их оттенками и безумными сочетаниями, им предстоит почти до самого «Коньково». Впрочем, почему нет? Голова не кружилась, ноги не подкашивались, и эйфории не наступало. Ворон, наклонившись на ходу, дотронулся до стекла под ногами и ощутил вполне обыкновенный шершавый камень.
— Всего лишь видимость, — прокомментировал его действия Денис.
— Ага. Только проглядеть нападение в ней проще, чем сплюнуть.
Когда они дошли до половины аномалии, та решила преподнести сюрприз и разительно изменилась. Стекло стало однородно-черным с тонкими синими прожилками внутри, на поверхности они образовывали сиреневые капельки. Забор превратился в замысловатое переплетение синих кристаллов, на которых расцветали крупные изумрудные и золотые бутоны цветов, похожих на розы и пионы одновременно. Небо заволокло сизыми тучами, а вокруг разлилось фиолетовое море с черными рифами, лишь отдаленно напоминающими коробки многоэтажек.
— Жаль, я не художник, — обронил Ворон. — Картины писать начать, что ли?
Денис не ответил, он в этот момент переговаривался с их маленьким проводником.
— Нас просят слишком бурно не реагировать, это тоже всего лишь видимо… — сказал он, и окончание последнего слова потонуло в грохоте. Сразу за ним сверкнула молния, а потом еще и еще одна.
— Заметил интересное явление? — спросил Ворон, перекрикивая шум стихии. — По законам физики, скорость света многократно выше скорости звука. Потому вначале мы видим вспышку молнии, а потом слышим гром. Здесь и сейчас все наоборот.
— Это важно?
— Не знаю. — Ворон дернул плечом. — Во всяком случае, я не представляю, как данное нарушение законов физики способно нам помочь или навредить, но поразмышлять над ним стоит.
Молнии били в море. Вода и небо расцвечивались всеми оттенками красного, желтого и зеленого. Ветер завывал, но не долетал до невольных свидетелей, не колыхал волосы и одежду, словно действительно являлся всего лишь иллюзией.
— Еще десяток метров, и выходим, — предупредил Денис, и Ворон вначале приказал и только затем сообразил, зачем это сделал.
— Стоять! — выкрикнул он, успев едва-едва. Самое забавное, его послушал даже эмионик: то ли почувствовал, то ли Денис что-то успел передать, то ли Никита не зря ухватил его за руку (и при этом остался жив).
— Что? — Дух выбрался откуда-то из средних рядов.
— Сдается мне, вся эта иллюминация не просто так, — заявил Ворон.
— Наш провожатый ничего не чувствует, — заметил Денис.
— А ты?
— Я?.. — Он пару раз моргнул и прикрыл глаза, затем глянул на Ворона удивленно и немного испуганно. — А вот я… точно не уверен.
— Значит, выходим группами человек по десять, — принял за всех решение Дух, и никто не стал возмущаться по этому поводу. — Автоматы! — выкрикнул он. — Приготовиться к бою!
— В любом случае недобдеть хуже, чем перебдеть.
Группа продолжила движение, но что там впереди — зеркальная граница с ребристой поверхностью, — удалось увидеть только в самый последний момент. Разглядеть происходящее за ней возможным не представлялось.
— Держитесь ко мне поближе, что ли, — сказал Дух.
— Я ничего не слышу, — посетовал Денис.
— Это как раз неудивительно, — заметил Ворон. — Не факт, что мы окажемся близко друг к другу, но предпочтительнее, если вы оба все же будете держаться вместе, а со мной и так все обойдется.
Переход на мгновение ослепил и оглушил его, а потом нечто огромное и очень сильное сбило с ног и потащило по земле. Ворон ударил это нечто прикладом, спустил курок, а затем его перекувыркнуло и впечатало носом в темно-серый мех, лишив возможности нормально дышать.
— Тьфу, гадость, — прошипел он, отворачиваясь и пытаясь сбросить с себя мертвую тушу. Крыс весил центнер, если не больше. Сдвинуть его Ворон не мог, не говоря о том, чтобы приподнять. Выбираться пришлось ползком, извиваясь змеем и стараясь не думать о других тварях.
Он все же встал и даже успел оглядеться.
Выкинуло их почти на пересечении Профсоюзной и улицы Академика Капицы. Справа возвышался присмиревший лес, и вот из него-то и лезли твари: серые и черные, откормленные и явно отлично чувствующие себя в Зоне. Аномалия исчезла и даже сканером теперь не распознавалась, словно и не существовала больше или работала только в одном направлении.
— Хоть по поводу дезертиров волноваться не придется, — вздохнул Ворон.
Люди разбились на группы по пять-десять человек и, стоя спиной к спине, отбивались от атаковавших их крыс. Насколько такая тактика оказалось выигрышной, судить пока было рано, но несколько тварей истекали темно-бордовой жижей на асфальте (наверное, именно так выглядела их кровь).
Ворон пристрелил еще одного мутанта, сунувшегося было по его душу. Он оказался прав: аномалия выкидывала их хаотично. Где оказались Дух и Дэн, он не знал, но надеялся, что недалеко и вместе: вдруг слова, произнесенные в Москве, все же обладают силой?
Прогремел первый взрыв, раздался пронзительный писк, перешедший в скулеж. Крысы прорвали оборону одной из групп, и последний оставшийся в ней боец активировал гранату. То ли нервы у него сдали, то ли был ранен и понимал, что не выберется, а умирать в пасти, полной острых зубов, не хотелось. Части тел раскидало на расстоянии в пять метров. Рядом с оторванной кистью руки лежал обрубок голого хвоста и дергался, словно жирный дождевой червь-переросток.
Одна из крыс ползла, таща за собой недвижимые задние лапы, скуля и чуть ли не по-человечески плача. Тварь ничем не угрожала именно ему, да и никому больше, но просто стоять и смотреть на подобное не получалось. Ворон вскинул автомат и выстрелил. Крыса дернулась и застыла, но в померкших глазах промелькнула благодарность. Черт его знает, как удалось ее разглядеть, но ошибиться Ворон не мог.
А потом на него насели уже всерьез. Пришлось отстреливаться и вертеться волчком, ведь спину прикрывать было некому. Однако даже при том, что он израсходовал почти весь боезапас, а пот лил с него градом, Ворона не покидало чувство фальши, постановки боя, словно твари щадили его и не хотели убивать, хоть и нападали. Зато гибли сами.
— Да черт вас дери, насколько же вы разумны?! — выкрикнул Ворон, когда прорвавшаяся к нему крыса цапнула воздух в непосредственной близости от его плеча и рухнула на асфальт, пронзенная последними пулями. Промахнуться с такого расстояния тварь не могла.
Едва слышный свист вплыл в уши, заставив ныть виски. В желудке поселился холод. Ворон затаил дыхание, переживая не самые замечательные ощущения, и подумал, что откусить ему голову сейчас ничего не стоило. Однако крысы отступили. Некоторое время они постояли, пожирая его взглядами, а затем бросились врассыпную, чтобы тотчас присоединиться к другим атакующим.
Значит, оставили в покое только его. Просто ли так? Ворон завертел головой и почти сразу же наткнулся на знакомую уже фигуру в темной рясе с лицом, скрытым капюшоном. Только острый птичий нос венецианской маски выступал из темноты.
— Бьюсь об заклад, ты посчитал оригинальным столь дешевый символизм: крысы борцы с чумой, — заметил Ворон. Голос его не подвел, впрочем, не так уж и далеко находился Шрам, чтобы пришлось кричать. — Чего ж ты упертый-то такой, а?
— Зато ты — нет. — Говорить бывший спец все же не разучился, хотя Ворон всякого ожидал. — Деградировал окончательно и сошелся с самим дьяволом!
— Ты о себе? — хмыкнул Ворон.
— О тебе!
— Жаль. Как правило, где есть место для самокритики, там обитают совесть и здравый смысл. Я как-то раз уже говорил, — Ворон стер со лба пот вперемешку с багровой кровью и алой — своей, — я вне твоей системы координат.