Наемник перевел взгляд на свои руки и в очередной раз поморщился. За два месяца он так и не смог привыкнуть к виду кибернетического протеза. Холодный металл матового цвета шел по предплечью, где смыкался с жутким уродливым шрамом, покрытым рубцовой тканью. Александр сжал и разжал кулак, и послушный механизм повторил действие практически без задержки. Стальные пальцы двигались плавно, только мизинец слегка подрагивал. В кисти вновь заныла тупая фантомная боль, и Александр потер гладкое железо, пытаясь успокоить несуществующие нервные окончания. Как объяснил ему ученый из ЦАЯ, представившийся доктором Лавровым, настоящую руку пришлось ампутировать.
«Слишком сильные повреждения тканей. Кость была раздроблена, ожоги… Вы себе даже не представляете. Вы бы остались калекой на всю жизнь, если бы не эта технология».
Александр хмыкнул. Доктор Лавров. Единственный человек, у которого в этом месте глаза не были похожи на фарфоровые кукольные. И он, судя по всему, тут всем и руководил. По крайней мере именно к нему Александра отвели сразу же после того, как наемник очнулся, и именно ученый объяснил Хоффу всю тяжесть его положения.
Хофф стиснул зубы, ему припомнились участливый тон и глубокий гипнотический голос седого ученого:
– Пожалуйста, поймите меня правильно, мы вам не враги, Александр. Мы хотим вам помочь. Но вы, сами того не осознавая, крайне опасны. Не только для себя, но и для всех нас. Поэтому мы вынуждены соблюдать определенные меры предосторожности.
– Навроде этой? – Хофф подергал руками, однако железные обручи на его запястьях были намертво примагничены к столу. – Или их?
Наемник кивнул на стоящих за спиной Лаврова невозмутимых бойцов в экзоскелетах. Гудение их заплечных генераторов заставляло ныть зубы во рту. На нагрудных пластинах брони стояли трафаретные эмблемы внутренней охраны ЦАЯ.
– В том числе, – кивнув, подтвердил Лавров.
Он раскрыл одну из лежащих на столе папок и подтолкнул ее к Александру.
– Пожалуйста, взгляните вот на это, – попросил он, откидываясь на спинку стула.
На лицо Лаврова легли тени, и профессор на мгновение показался Хоффу безумно усталым и несчастным. Александр посмотрел вниз на раскрытую папку. Внутри оказались рентгеновские снимки черепа и записи показаний энцефалограммы. На них мелким почерком были сделаны какие-то пометки, но знаний медицины Хоффа было явно недостаточно, чтобы понять большинство терминов.
– Что это? – наконец спросил наемник, понимая, что уже знает ответ.
– Это вы, – ответил Лавров, вздохнув. – Вернее, то, что с вами стало.
Доктор устало потер переносицу. Казалось, ему тяжело говорить об этом.
– Ваш мозг, – начал он, тщательно подбирая слова, – получил… определенные повреждения при контакте с пси-излучением, исходившим от артефакта в башнях Москва-Сити. Это спровоцировало необратимый процесс разрушения в лобной и теменных долях головного мозга. Это происходило достаточно медленно, чтобы не быть заметным, однако в какой-то момент вы просто не должны были проснуться. Однако этого не произошло. Потому что пси-воздействие биполярного спектра, которому вы подверглись в торговом центре на «Курской», нивелировало этот процесс. Более того, оно запустило противоположный. Из всех выживших наемников и ученых, отправившихся в «Атриум», такое наблюдается только у вас. Мы предполагаем, что это было вызвано тем, что пси-воздействие пришлось по уже поврежденному мозгу.
– Вы говорите, что оно запустило противоположный процесс. Так, значит, мой мозг начал лечить сам себя? – осведомился Хофф, поерзав в кресле. В затылке неприятно засвербело.
– Увы, это будет не совсем точная формулировка, – покачал головой Лавров. – Видите ли, подобное пси-воздействие, как и все в рамках Аномальных Зон, вряд ли можно назвать нормальным. Поэтому и ваш мозг провел регенерацию тканей до не совсем изначального состояния. Вернее, совсем не до него.
Лавров привстал и, наклонившись вперед, указал на один из результатов рентгеновского сканирования.
– Видите вот эти наросты здесь, здесь и здесь? Это мутировавшие мозговые клетки. Что-то вроде раковых опухолей, но только… вызывающих не болезнь, а… дающих вам определенные пси-способности.
Александр почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Если бы его не удерживали наручники, то наемник, без сомнения, сейчас бы упал.
– Опухоли? Дающие мне пси-способности? – Александр закашлялся.
Он читал отчеты отрядов, работавших в Старой Зоне. И даже видел фотографии. Кукловоды. Люди, ставшие мутантами-псиониками. С огромными раздутыми головами, уродливыми выпуклыми лбами и полной потерей памяти о прошлой личности. Александр сглотнул, живо представив себя бредущим меж мокрых полей и перелесков Старой Зоны в порванной униформе. Уже не человек, еще не мертвец. Чудовищное существо, застрявшее между жизнью и смертью.
– То… То есть я превращаюсь в кукловода? – наконец выдавил из себя Хофф.
– В настоящий момент да, – кивнул Лавров, но, увидев, как побледнел Александр, быстро добавил: – Но вы не волнуйтесь. Мы сумеем вас вылечить. Остановить процесс вполне возможно, и мы предпримем все возможные усилия для этого…
Лавров также объяснил Александру, что именно он виноват в падении вертолета:
– Ваши… новые способности пока вами никак не контролируются. Исходящее от вас пси-излучение как-то повлияло на находившихся вместе с вами на борту солдат Центра. Не знаю, что это было, временное помешательство или же ускоренное разрушение личности, но так или иначе они открыли огонь друг по другу, а пилот направил машину в землю. Вы можете помнить что-то другое, но опять же – это вполне может быть вызвано опухолями в вашем мозгу…
С момента этого разговора прошло почти два месяца, и с каждым днем Александр все больше убеждался, что никто здесь не собирался ему помочь. За ним просто наблюдали, ставили опыты, брали анализы и следили, как он медленно умирает. Никаких лекарств, никаких медицинских процедур, ничего такого, что можно было бы принять за лечение. Только тесты, тесты, тесты. Хофф понял, что стал подопытной крысой, на которой ученые Центра изучают все стадии превращения человека в кукловода. Когда первый гнев от осознания этого прошел, Александр вдруг очень ясно понял, что даже не может их за это по-настоящему винить: он был уникальным образцом, возможно, первым и единственным шансом пронаблюдать подобный процесс в лабораторных условиях. В какой-то мере его утешало то, что его жертва хотя бы поможет другим, кто окажется в подобной ситуации. Единственное, о чем Хофф жалел, так это о том, что не сможет попрощаться с друзьями. На его вопрос Лавров ответил, что это слишком опасно, ведь Александр, сам того не желая, может навредить им.
Из плена размышлений Александра вырвал звук шагов снаружи. Они не были похожи на обычные мерные удары подошв армейских ботинок внутренней охраны. Эти были тяжелее, громче. Злее.
Пискнул замок, и дверь бесшумно отъехала в сторону. В стене образовался яркий прямоугольник, заставивший Александра прикрыть глаза рукой. Свет из коридора слепил. В проеме показалась чья-то тень. Человеческая фигура вошла внутрь. Следом за ней появилась вторая, и Хофф наконец сумел рассмотреть их.
Оба мужчины были на голову выше Александра, и вместо привычной униформы и кепи внутренней охраны они оказались одеты в тяжелые комплекты полицейской брони. Такую обычно использовали бойцы спецназа во время подавления массовых беспорядков. Лица скрывали тонированные щитки шлемов, но Хофф был готов побиться об заклад, что под ними скрываются точно такие же отрешенные глаза фарфоровых кукол, как и у всех охранников и ученых, виденных им до этого в помещениях комплекса. В руках незнакомцы держали громоздкие и жуткие бул-пап дробовики Jackhammer. Александр всегда считал, что эти стальные чудовища не пошли в массовое производство, однако похоже, что у руководства Центра было другое мнение.
– Что? Все настолько плохо? – поинтересовался Александр, спуская ноги с кровати.
Наемник имел в виду свое состояние и исходящее от него пси-излучение, медленно, но верно усиливающееся с каждым днем, однако бойцы в серой броне проигнорировали его вопрос.
– Встаньте и вытяните руки перед собой, – пустым безынтонационным голосом приказал один из них.
Его напарник подкрепил просьбу, направив дробовик Александру в живот. Хофф вздохнул и совершил требуемое действие. В слабом свете потолочной лампы блеснул металл, и охранник нацепил на запястья наемника тяжелые железные скобы. Наклонившись вперед, он защелкнул точно такие же на лодыжках Александра. Между собой кандалы были соединены единой цепью.
– Да, кажется, все действительно плохо, – усмехнулся наемник, осматривая новые меры предосторожности.
– Пожалуйста, следуйте за нами, – объявил один из конвоиров.
Второй ненавязчиво качнул стволом дробовика в сторону двери. Хофф вздохнул и, звякнув цепями, медленно переставляя ноги, направился к выходу.
– Все, достаточно далеко отошли, – прохрипел Шекспир, останавливаясь. – Можешь прямо здесь бросать.
Военсталкер разжал руки и распрямился. Труп в черной броне, который он до этого волок по земле, грузно осел на рельсы и завалился на бок. В свете нагрудного фонаря стала видна голова в шлеме, вывернутая под неестественным углом. Бурый кивнул и выпустил своего мертвеца. Затем наклонился вперед и выдернул у того из шеи нож. Обтер окровавленное лезвие о рукав униформы убитого и сунул обратно в ножны.
Шекспир тем временем, присев на корточки, принялся снимать с креплений рацию, установленную на броне бойца «Обсидиана».
– Ты смотри-ка, питание от артефактов, однако! – объявил он, демонстрируя напарнику извлеченное устройство.
В том месте, где должен был бы находиться аккумулятор, сияла работающая «батарейка», закрепленная в гнезде скотчем. Бурый поморщился:
– Когда выйдем отсюда, не забудь помыть руки с мылом. Эта штука фонит небось, как не дай боже. Бедный ублюдок за одно дежурство должен был получать столько радиации, что мог больше никогда не волноваться о потомстве.