На ней в полутемном помещении к камере развернулся человек в форме с нашивками миротворческого корпуса Изоляционных Сил ООН. Он смотрел широко раскрытыми глазами, по лицу из раны на лбу текла кровь. За его спиной можно было различить минималистические интерьеры штаба с зеленой голографической картой и компьютерными терминалами. Изображение периодически тряслось, и это сопровождалось тем, что с потолка сыпалась пыль, а сорванные с креплений лампы покачивались на искрящих проводах.
– У них чертова подводная лодка! – вместо имени и звания закричал человек, и его голос дрожал. – Это «Обсидиан», они захватили контроль над группой судов, находившейся в патруле Периметра, и, подойдя к базе, обстреляли ее с них ракетами! Весь остров в огне, а исследовательский комплекс попросту стерли с лица земли! Пришлите помощь, мы тут долго не…
Картинка замерла, а затем погасла, сменившись красной лаконичной надписью «Связь потеряна». На секунду в помещении воцарилось молчание. Первым пришел в себя Альберт.
– Дайте изображение со спутника! Ну, живо! – скомандовал он.
Операторы застучали по клавишам, и вскоре на одном из боковых экранов возникло изображение вулканического острова где-то в Тихом океане. Весь западный склон был охвачен огнем, от которого поднимался густой дым. В пламени можно было различить отдельные серые и черные блоки – руины гавани, в которой были расположены патрульные суда местного контингента Изоляционных Сил, и останки громадного лабораторного комплекса, принадлежавшего Центру. От полукруга точек, замерших в океане у побережья, отходили длинные белые шлейфы, отмечавшие запуски корабельных ракет.
– Можно увеличить? – выдохнув, спросил Ховард.
– Да, сэр, одну секунду, – откликнулся кто-то из операторов и послал спутнику новую команду.
Изображение потеряло резкость и поползло вперед, надвигаясь на точки, пока они не приобрели очертания военных судов. А затем резко, безо всякого предупреждения, экран погас, и вместо вражеского флота на нем возникла красная надпись «Выключено». Оператор испуганно подскочил в кресле, когда голографический монитор его терминала также схлопнулся и потух. Следом за ним с негромкими щелчками один за другим начали выключаться остальные мониторы, расходясь каскадом от первого терминала. В этот же момент висящие на стене экраны начали гаснуть, сменяя изображение на них на все ту же красную надпись «Offline».
Последней она вспыхнула на основном мониторе, а через секунду с гудением выключающихся генераторов погасли и лампы под потолком. Этаж Тактического Контроля, а вместе с ним, по всей видимости, и все здание штаба погрузились во тьму. Оказавшись в кромешном мраке, Альберт быстро заморгал, пытаясь заставить глаза скорее привыкнуть. Сейчас он слышал лишь свое собственное дыхание и ощущал только пятачок пола под подошвами ботинок. Чувствуя, что теряет ориентацию в пространстве, мужчина схватился за поручень ограждения, опоясывающего командное возвышение. Холодный металл отрезвил разум, и Ховард, несколько успокоившись, вспомнил, что штаб-квартира все-таки спроектирована с учетом подобных ситуаций. И действительно, в следующее мгновение пол задрожал, и где-то в недрах громадного здания включились резервные источники питания. Помещение залило темно-красным светом аварийных ламп, все предметы в нем приобрели угловатые очертания, а тени стали длинными и густыми. Альберт обернулся на Сэндевана, который все с тем же безучастным видом стоял рядом, как если бы ничего не случилось. Лицо офицера напоминало белую посмертную маску, отсеченную сверху черным беретом с эмблемой войскового контингента ЦАЯ. Операторы терминалов внизу стаскивали с головы наушники, глядя на выключившиеся мониторы и обмениваясь едва слышными фразами.
За спиной Ховарду почудилось какое-то движение, и мужчина обернулся, чтобы увидеть, как солдаты ООН, охранявшие дверь, забегают внутрь зала. Один из них локтем разбил прозрачный колпак в стене, прикрывавший широкий рычаг, выкрашенный в предупреждающие цвета, и повернул его. Над входом загорелась желтая лампа, и сверху поползла тяжелая защитная перегородка – по инструкции главный пост тактического контроля должен был быть забаррикадирован изнутри до разрешения любой чрезвычайной ситуации. Противовзрывная створка встала в открывшиеся в полу пазы, и Альберт почувствовал себя замурованным в громадном склепе. Где-то под потолком задребезжали лопасти пробуждающихся вентиляторов системы рециркуляции воздуха.
Командующий Сэндеван повернул голову к Альберту и посмотрел тому прямо в глаза.
– Сегодня мир начал свое перерождение, друг мой, и мы все всего лишь винтики в механизме нового мироздания. Наша цель – создание прекрасной утопии, мечты о едином мире. О Зоне планетарного масштаба. Прости, друг, но тебя мы взять с собой не сможем. – Он положил руку Ховарду на плечо. – Ты… не подходишь новому обществу сильных и великих.
В следующую секунду в ушах Альберта раздался оглушительный грохот, и он словно бы налетел с разбегу на бетонную стену. В руке Сэндевана дымился табельный пистолет. Ховард скосил взгляд вниз, глядя на то, как по его пиджаку расползается темное, в свете аварийных ламп почти черное пятно. Ноги мужчины, став ватными, подкосились, и он упал на колени. На губах выступила теплая кровь, и Альберт, моргнув, сумел выдавить из себя только одно слово:
– Зачем? – прошептал он и повалился на бок.
Последним, что он увидел, было то, как солдаты ООН, рассыпавшись полукругом, открывают огонь по операторам терминалов, скашивая людей в форменных рубашках трассирующими очередями, а командующий Генри Сэндеван достает спутниковый телефон.
– Во славу «Обсидиана» и Зоны, ЦАЯ наш, – сообщил Сэндеван, и затем Альберт Ховард умер.
Джип мчался по разбитому шоссе, огибая растерзавшие асфальт очаги аномалий и стараясь не врезаться в проржавевшие отбойники, отделяющие дорогу от стены леса.
– Декарт, как слышишь меня, прием? Рене? Ты там? – Шекспир, одной рукой крутя руль, пытался наладить связь.
В ответ на его манипуляции закрепленная на торпедо рация лишь трещала помехами и иногда душераздирающе выла, когда машина цепляла край одной из псионических аномалий, в изобилии расплодившихся в Подмосковье.
Роман каждый раз закрывал уши руками от этого звука, до того он был жутким, а вот едущие с ним оперативники, похоже, имели среди своего обвеса из артефактов какие-то способные защищать от воздействия на разум.
– Да черт тебя дери! – в сердцах выругался Шекспир после очередной неудачной попытки и ударил кулаком по рулю.
Клаксон протяжно загудел, и военный раздраженно помотал головой.
– Вот дернуло тебя потащиться без средств связи, а? – обернулся он на Романа. – Штаб до вашей базы тоже достучаться не может, да и им, похоже, сейчас не до нас. Там, насколько я понял, что-то такое творится, что наши проблемы для них даже не второстепенные…
Закончить мысль мужчина не успел, потому что в вышине над головами сталкеров раздался протяжный вой, и затем что-то рухнуло неподалеку в лесу. Оглушительно грянул взрыв, и над кронами деревьев взметнулось пламя.
– Это, мать его, еще что такое? – выдохнул Шекспир, глядя в зеркало заднего вида на поднимающийся позади густой дым.
Через секунду вой повторился, и к нему прибавился еще один и еще, вместе достигая какого-то немыслимого крещендо.
– Ракеты, Шекс! – закричал сверху все еще стоящий за пулеметом Вал. – «Обсидиан» обстреливает местность!
Словно в подтверждение его слов справа от дороги вспыхнул еще один взрыв, во все стороны полетели комья сырой земли и горящие ветки. Шекспир, ругаясь, бросил руль влево, уходя из-под огня. Машину занесло, и она на короткий миг потеряла управление, швырнув всех пассажиров в сторону. Нестеров заморгал, потирая ушибленную голову, и увидел, как еще одна ракета ударила прямо в шоссе, взрезав растрескавшийся асфальт. На короткий миг Роман успел различить хвостовое оперение воткнувшегося в дорогу снаряда, а затем раздался оглушительный грохот, по глазам ударила яркая вспышка, взревело пламя, и джип на полной скорости влетел в огненный вал…
Приказ все еще колоколом отдавался в мозгу, когда изображение Януса на мониторе погасло. Айзек Брэдбери несколько раз моргнул, пытаясь сосредоточиться. Из его носа текла струйка крови. Кодовая комбинация слов запустила гипнопрограмму, заложенную в его подсознание еще при посвящении и запечатанную за психическими барьерами. Теперь же барьеры были сняты, и новые инструкции хлынули прямо в разум адепта, словно вода сквозь разрушенную дамбу. Айзек потряс несколько раз головой, отгоняя наваждение. Все стало вдруг необычайно просто. Мужчина почувствовал невероятную легкость. Не было ни вопросов, ни сомнений, ни страхов. Были только он и цель. Наверное, то же самое испытывали фанатики «Обелиска», убивающие сталкеров в Припяти и на подходе к аварийной АЭС. Он видел их лишь однажды, но навсегда запомнил эти озаренные детскими улыбками просветленные лица. Айзек тоже улыбнулся. Его взгляд расфокусировался, пальцы повернули тумблер на рации, переводя сигнал на общую частоту.
– Разрешение «Ипсилон», друзья мои, – объявил он, его голос стал холодным и спокойным. – Начинайте атаку на «Санаторий». Сожгите там к черту все. Пусть останется лишь прах и пепел.
Не дослушав отклики подтверждений, Айзек отвернулся от мониторов, демонстрировавших спутниковые карты местности и видео с беспилотников, кружащихся над базой сталкеров «Декартовы координаты». Мужчина толкнул железную дверь и вышел на ступени вагончика командного центра. На его глазах десятки бойцов «Обсидиана» занимали свои места в бронированных транспортах и десантных вертолетах. Ревели двигатели, свистели раскручивающиеся лопасти. Весь лагерь моментально пришел в движение и сейчас напоминал потревоженный улей. Но взгляд Айзека был прикован не к этому. В дальнем конце полевой базы, у откоса, спускающегося прямо к реке, стояли длинные угольно-черные грузовики. Отсюда было похоже, что они нагружены множеством громадных труб, но это было не так. Тяжелые системы залпового огня «Смерч». Один за другим блоки ракет поднимались в рабочее положение и замирали в ожидании приказа.