– Знаю Хип, помню… – Джабир задумался. – Это найду, и на тебя, и на нее, но долго, это долго. Две недели, три недели – достану. Раньше – нет. Редкий товар, мало сейчас.
– Нет, друг… это и вправду долго. Нету у меня сейчас столько времени в запасе.
– Раньше никак, сталкер. Редкий товар, дорогой. Договариваться надо много, далеко везти. Ствол новый надо? Или, может, нужен старый какой, на подмену, сдать чтобы?
– Да нет, Джабир, это ни к чему, есть уже. Спасибо тебе, кстати, за те два древних «калаша» с пистолетами. На ура ушли взамен наших пушек.
– Хорошему человеку всегда пожалуйста, дорогой. Детекторы есть, прямо тут, недорого. Три штучки. «Шелест-2», по семьсот пятьдесят отдам.
– А вот это надо, беру сразу два, – кивнул я, аккуратно передавая свернутые в трубочку полторы тысячи долларов. Повезло, считай, пятьсот монет сэкономил, а детекторы эти хоть и не самого последнего поколения, вроде брагинских, но надежные, проверенные уже не раз. То, что нужно… ба, да еще и новые совсем. В большом черном пакете, принесенном официанткой сразу после чая, лежали две фабричные упаковки с целыми печатями и паспортами проверки. Ай да Джабир…
– Чем еще помочь могу, Лунь? – Старик, не считая, сунул деньги в карман.
– Машина нужна. Микроавтобус или маленький грузовик, лучше не с тентом, а с будкой. До Москвы. Водитель проверенный.
– Конечно. Есть такое, – кивнул Джабир, и я передал ему зеленую бумажку в полста монет.
– Хорошо, найду человечка. – И пятьдесят долларов, аккуратно сложенные, отправились в тот же карман. – Сейчас договоримся, выбирать будешь. Но я советую Толю. Он дороже берет, но дело знает. Дорогу правильно знает, людей знает, много возил.
– Звони Анатолию, друг. К твоему совету прислушаюсь.
Джабир благодарно кивнул, оценив доверие, и набрал номер.
– Жди час, приедет говорить. У него «Мерседес Спринтер». Задние сиденья снял, чтобы туда немного груза можно положить. Он возил уже, в Москву возил. Не болтает.
– То, что нужно.
– Вот и хорошо. А теперь давай чай пить. Вкусный, горячий. Редко заходишь, Лунь. Чаще заходи. Просто так, в гости. Не забывай старика Джабира.
– Как можно забыть, Джабир афянде? Конечно, буду заглядывать…
– Хорошо, дорогой, на слове ловлю. Есть какой-нибудь товар, Лунь? – Старик улыбнулся и поднял бровь. – Только смотри, я большие вещи уже не беру. Совсем не беру. Нельзя теперь с ними, будут руки грязные.
– Не вопрос, знаю. Есть кое-что по мелочи. Вот, посмотри.
Я достал из сумки матерчатый мешочек и высыпал на стол «самоцветы».
– Ай, какая красота, ну… ты смотри, какая красота! Только, сталкер, сейчас это мало стоит. Покупатели цену сбили сильно очень. Этот розовый большой возьму за семьсот, синий – за четыреста, остальные по сто пятьдесят.
– Маловато будет, Джабир. Розовый и синий по тысяче сто, остальные по двести пятьдесят.
И смотрю, загорелись глаза у старика, хоть на лице и написан нарочитый скепсис, но это все игра, он это знает, и я, кстати, тоже. Любит же он торговаться, ох как любит, но это только под хорошее настроение. Если же не желает Джабир по цене спорить, то выражение у него сразу становится суховато-деловым, а взгляд не веселым, а с внимательным таким прищуром. В таком случае да, играть не надо, не тот момент. Но вот если бы я сейчас отдал старику «самоцветы» по его цене без торга, то он бы, конечно, их взял, но при этом бы заметно огорчился.
– Без ножа режешь, сталкер. Совсем зарезал. Тысяча сто много, очень много. Восемьсот, шестьсот и сто шестьдесят.
– Тяжело эти камешки достать, дорогой. Ладно, розовый за тысячу отдам…
Минут через двадцать веселого торга я, как, впрочем, и планировал, сбыл все «самоцветы» по относительно нормальной цене. Конечно, с выходом на коллекционеров, ценителей или частника-ювелира получилось бы намного больше, но искать покупателей, терять время и ресурсы было уже непозволительно. Этим займется Джабир, и, разумеется, с неплохим наваром. Внакладе старик не будет точно, а я положил в карман без малого три тысячи, не только «отбив» покупку детекторов, но и оставшись в плюсе.
– С тобой хорошо вести дела, седой сталкер. Приходи, будем торговать, будем дела делать. – Джабир крепко пожал мне руку, и снова я удивился силе этого пожатия. – Вон Толя пришел… проходи, дорогой. Садись. Кушать будешь?
Анатолий был невысоким, очень плотным, лысеющим мужиком лет сорока – сорока пяти, с апатичным одутловатым лицом и неприветливым взглядом. Молча ответив на рукопожатие старика, он сел за наш столик, вздохнул и потянулся к большому фарфоровому чайнику.
– Это Толя, Лунь, знакомься, – улыбнулся Джабир.
– Даров… – негромко буркнул водитель. – Ну, значит, я могу довезти. До Москвы можно.
– И в какую цену встанет?
– Смотря что везешь, сталкер, – тяжело прожевал слова Анатолий. – Если «лишай», то очень дорого. Не расплатишься, всех денег не хватит.
Джабир встал, словно собираясь на кухню, и, проходя мимо Толи, быстро проговорил ему что-то вполголоса. Водитель удивленно приподнял бровь, кивнул.
– Лады. Короче, понял. Говорю сразу, дорога очень гнилая там, уже в области начинается херня. Двух корешков уже схоронил, бандиты. Поэтому много беру. И без риска не обещаю. Стреляют.
– Понял. Сколько?
– Два с половиной куска зелени. Можно в рублях по курсу. И деньги сразу.
Долгим взглядом я посмотрел на Толю, но тот приподнял край губы в каком-то подобии понимающей улыбки.
– Я сам себе не враг, сталкер. Татарин мне разъяснил, кто ты, и вопросов нема. А деньги всегда беру раньше, чтоб они в семье остались в случае чего.
– Добро. – И вырученные за «самоцветы» доллары я передал Толе. Тот обстоятельно пересчитал и вернул назад две сотни.
– Лишнего не надо.
– Не, возьми на бензин, Анатолий.
– Ага, спасибо, сталкер. Кто с тобой едет еще?
– Трое.
– С оружием?
– Само собой.
– Лады. Держите при себе, под рукой, а с патрулями я договорюсь. Если вдруг вляпаемся, Джабир уладит, но лавэ приготовь заранее на такой случай. Сколько груза?
– Килограмм сто пятьдесят – двести и один ящик здоровый, в высоту больше метра.
– Нормас. Давай место и время, буду.
Анатолий записывать не стал, а только кивнул и быстро вышел из ресторанчика. Попрощавшись с Джабиром и приняв от него в подарок большой пирог – «бери, бери, дорогой, в дороге покушаешь», – я тоже вышел на жаркий летний воздух Крыма. Скоро на такси подъехала Хип, махнула из окна рукой, и я тоже забрался в салон. Девушка назвала адрес, повернулась ко мне и прикоснулась рукой:
– Как все прошло, Лунь?
– Пятьдесят на пятьдесят. С костюмами облом, Джабир берется достать, но очень долго. А с машиной договорился. У тебя как?
– Порядок. – Хип с улыбкой хлопнула ладонью по горке пакетов. – Вся нужная медицина закуплена, но надеюсь, что не пригодится. Подруге вот обновы взяла и кое-что из косметики ей же, тональник и прочее. Очки солнечные, самые здоровые выбрала, шарф, шляпка. Подкрашу, как иностранка будет.
– Да, это точно… у нее и выговор подходящий. А плащ?
– Тоже нашла. Хороший, из тонкой, но прочной кожи, с застежкой у шеи. Как раз то, что нужно. Вот, деньги остались, забери.
– Оставь у себя, Хип. Завтра на рассвете будь готова.
– Всегда! – хихикнула девушка и, достав из пакета кусок пирога, с аппетитом за него принялась.
– Странное на ногах. Нет привычки. Совсем странно. – Пенка задумчиво осмотрела маленький, но крепкий кожаный ботинок на своей ноге. – Мешает. Странное. Первый раз странное.
– Что, Пеночка, совсем никак? Может, больно? – поинтересовался я, зашнуровывая специально для нее купленную походную обувь с усиленной подошвой.
– Больно? Нет. Странно. Не больно. – Иная улыбнулась, немного повращав стопой. – Сильно чувствую. Это надо?
– Надо бы, – усмехнулась Хип. – Как же мы тебя, иностранку такую, босиком повезем? Ну-ка пройдись.
И Пенка, поднявшись со стула, сделала несколько быстрых шагов, притопнула, развернулась.
– Они не падают. Прилипли словно. Держатся. Одежда для ноги?
– Это обувь, Пеночка, – наставительно произнес Проф. – Специально, чтобы ходить.
– Обувь. Ясно. Это обувь! – Пенка, чуть нагнувшись, легко дотянулась пальцами боевой руки до ботинок и тщательно их ощупала. – Обувь-ботинок. Странно, но мягко. Я чуть выше теперь рост. Чувствую высоко.
– Удобно? – поинтересовался я.
– Да. Удобно. Но чувствую странное. Держит стопу словно. Но уже меньше.
И Пенка подобрала со столика очки, закрыла ими темную бездну левого глаза.
Хип постаралась на славу. С вечера она нанесла на известково-белую кожу Пенки маленький тонкий штрих тонального крема, чтобы проверить реакцию на «земную» косметику. За ночь никаких последствий не проявилось, и еще до рассвета стажер успешно сделала Пенке самый натуральный макияж, скрыв меловую белизну кожи. В длинном плаще, скрывающем боевую руку, и больших солнечных очках стояла передо мной стройная молодая девушка с тонким, заметно бледным лицом. И если не присматриваться, то и не видно, что нос и подбородок чуть тоньше, чем положено гомо сапиенсу, ну а улыбка у Пеночки уже совсем человеческая, веселая даже, тем более что Хип подчеркнула ее неяркой помадой. Лобные бугры псионика скрыла летняя плетеная шляпка, пепельные волосы были собраны в задорный хвост яркой резинкой, причем Пенка сделала это сама, уверенно и четко. Единственное, попросил я Иную щадить встречных людей и слишком широко не улыбаться – очень уж острыми, с хорошо выраженными клыками были у Пеночки зубы.
– Как вечер вижу, – звонко, весело рассмеялась Пенка, осматривая комнату. – Темно правый глаз!
– А левый? – поинтересовался внимательный профессор.
– Левый видит всегда, видит по-другому, – охотно ответила Иная. – Темное стекло ему не мешает. Но весело очень!
– Как чувствуешь себя, Пенка? – спросил Проф. – Раны не болят? Может быть, кожа чешется от крема?