– Некрасиво ты устроил, земеля. Очень некрасиво, по беспределу, – хмыкнул связанный бандит, без толики страха в глазах рассматривающий раненого Сиониста. – Я твоих не трогал, границы соблюдал. Трудно было прийти в гости и по-человечески проблему решить, а, пес? Да и в чем вообще проблема-то была? Какого черта?
– Твои парни сталкеру руки отрубили и остальных его ребят порезали, – Сионист не спрашивал, а, скорее, утверждал.
– Ну, че, было. Так не твоих же, Сионист, не твоих. – Бандит смачно харкнул под ноги и с ледяной, едкой яростью, которую уже не пытался скрыть за улыбкой, добавил: – А не хрен было сукам по моей земле шариться и тащить, что плохо лежит. Ты-то здесь каким припеком нарисовался? Совсем дурак, башку отшибло? Это моя земля, и с теми козлами все по закону вышло. Не понял – значит, получи.
– Нет, бандит. Это ты не понял, от чего и пострадал. – Сионист все так же был спокоен и говорил негромко, видимо, от ранения. – Твоей эта земля не была. И никогда не будет, учти.
– Ну, это мы еще посмотрим, – спокойно, холодным тоном возразил связанный. – Да, кстати, если ты меня валить вздумал, то не советую.
– Жить, наверно, хочешь? – поинтересовался сталкер.
– Хочу, ясен хрен. Кто ж подыхать собирается? – усмехнулся бандит. – Валить меня невыгодно, сталкер. Тебе невыгодно. Весточку пошли, что Сеня Старый у тебя, договорятся мои кореша, внакладе не останешься. Отвечаю. А вообще, мужик, хочу тебе сказать, что не по уму ты делаешь. Такое ощущение, что это не мне бояться надо, сталкерок. Хоп, и столько врагов сразу.
– Бывает, не привыкать, – согласился Сионист. – Но когда появляется много врагов, то ведь и друзей часто становится гораздо больше. Особенно когда есть против кого дружить.
– Хе-хех… – рассмеялся Сеня. – Если думаешь сталкерье вокруг себя собрать, то обломись, братишка. Любой из этих тебя купит, продаст и на тушенку обменяет, только отвернись. Все твои друзья, по сути, говно, сталкер. Весь вопрос их дружбы в цене, а мы всегда платили больше. Поэтому ты лучше завещание составь, кому что достанется.
– Сталкеры разные бывают, Сеня, – улыбнулся Сионист.
– Это точно ты подметил, атаман, – кивнул Старый, – вот, глянь, какие шикарные люди со мной тут стоят, ласты связаны. Этот, длинный, – Чифа, матерый сталкерюга, хочу сказать. Много доходу нам приносил. Сколько же я тебе платил, Чифа? Ну, скажи дяде?
Высокий черноволосый детина с тяжелым, полным лицом отвернулся, зло оскалившись, и промолчал.
– А за выход платил я Чифе семьсот баков, а если с добычей, то треть стоимости хабара. И знаешь почему, сталкерок? Потому что правильные люди в отличие от институтских крыс имеют возможность платить честно. Поэтому Чифа был со мной и в тебя, дурака такого, стрелял. Макар и Ляпчик тоже сталкеры, да-да, но чуть похуже. Но денежку у меня брали, а Ляпчик одного из коллег, скажем так, вольных и независимых, в спину стрельнул и хабар его, угадай, кому принес? И все трое – позорные твари, конченые уроды. – Старый начал смеяться, шмыгая носом и покачивая головой. – Но зато сталкеры. Смотри на них, Сионист. Смотри и бойся.
– Брешет, сука! – взвизгнул по-бабьи мужичок рядом с Чифой. – Я сталкер, атаман, я в своих не стреляю никогда, понятно? Он сам погиб! Приварило его на лестнице, я ни при чем был ваще, Сионист! Пришлось, чтоб не мучился, но не в спину же! Я сталкер! И срать я хотел на эти вонючие бабки, я же только ради семьи старался, чтоб на жизнь заработать, ясно? Развяжи, атаман, искуплю, песок жрать буду!
– Да не надо его жрать, Ляпчик. Невкусно же и смысла нет. – Сионист отвернулся. – Якут, отведи этих троих за дом и в расход.
– Сделаем, – повел тот стволом. – Идем, бродяги. Кто верующий, по дороге помолитесь, что ли. Говорят, помогает.
И Чифа вдруг заорал, дергая крепко связанными запястьями. Орал он мощно, каркающим басом, задыхаясь под конец вопля, затем набирал воздуха со скрипучим всхлипом и снова орал. Упав на землю, он начал кататься, уворачиваясь от рук сталкеров, но его все же подхватили и волоком утащили за дом. Крик стал глуше, но вскоре поднялся до сверлящего визга, оборвавшись с несколькими щелчками пистолетных выстрелов.
– А ты отморозок, атаман, каких еще поискать надо, – задумчиво произнес Сеня, перестав улыбаться. – Погоняло у тебя подходящее, вопросов нет.
– С этими что? Туда же? – спросил Капкан, красноречиво взявшись за винтовку.
– Обожди. – Сионист покачал головой. – Если и впрямь за этим друзья приедут, то мы с ними пообщаемся, почему бы и нет? Распределим сферы влияния, так сказать. Есть у меня одна мысль.
– Уверен, атаман? – помрачнел сталкер. – Договариваться с этими я не буду, да и общество не оценит.
– Уверен, дружище, уверен, – кивнул Сионист. – Мы составим отличный договор.
– Такое дело, атаман… в крайнем доме, в подвале, бабы заперты. Вы бы их это, выпустили, а то сдохнут ведь, – хмыкнул Сеня. – Пацанам моим они круто напряжение снимали, так что пусть живут.
– Капкан, собери людей, пусть проверят все дома. – Сионист сморщился от боли, встал с кресла. – Все оружие, боеприпасы и более-менее пригодное грузить и к нам. Девчонок выпустите. Под наркотой держал их, сволочь?
– А как иначе? – удивленно пожал плечами Старый. – Для их же пользы. Женскую психику меньше травмировать, хе-хех… они под сонным лишаем знаешь какие горячие? Попробуй, тебе понравится, отвечаю.
– Все, этим мешки на голову и в машины. Капкан, определишь их в подвал, пусть посидят, и охрану. Я поеду, надо мне тоже Костоправу показаться, чувствую, что надо. Якут, ты тут за старшего. Тела похоронить любым способом.
– Понял, сделаем, – кивнул Якут.
Сионист уехал. А мы прочесали каждый дом, вытаскивая на центральную улицу патроны в цинках, уже знакомые мне кустарно сбитые ящики с оружием. В одном гараже нашлись и белые «сахарные» мешки с еще необработанным зельем, и по соседству – оборудованная по последнему слову техники экстракционная лаборатория. Готовый наркотик в овальных коричневых таблетках с изображением бабочки, а также жидкий в ампулах был уже упакован в картонные коробки. Там же обнаружился и химик – немолодая полная женщина с обрюзгшим лицом, спрятавшаяся в шкафу с одеждой. Якут даже не стал ее выводить. Брезгливо сморщившись и отвернувшись, он захлопнул дверцу гардероба, после чего расстрелял в шкаф весь магазин ПММ. Один из сталкеров вытащил из подсобки лаборатории десятилитровые бутыли с ацетоном, и пахучая жидкость сразу взялась ярким, клубящимся пламенем.
Тем временем вывели пленных девушек. В синяках, следах потушенных живым телом сигарет, совершенно голые, они сбрасывали на землю одеяла и простыни, в которые их пытались закутать. Еще они зачем-то подходили к сталкерам, растягивая в диких, безумно страшных улыбках потрескавшиеся губы: «Дай покурить, красавчик», но тут же бросали в пыль протянутые сигареты. Одна из них начала танцевать, размахивая, словно шалью, синтетической простыней и громко, заливисто смеясь. А я чувствовал рукой, как дрожит ладонь Хип. Она, навидавшаяся всякого в своей жизни, прошедшая самые поганые места Зоны, оторачивалась и тихо плакала мне в плечо. Я уводил ее от дикого хохота, песен, стонов и бессвязной, пьяной речи обезумевших от «лишая» девчонок, многим из которых явно было еще далеко до совершеннолетия.
– Можно я убью этого гада, Лунь? Потом, когда Сионист его обменяет или что он там собрался с ним делать? Можно я его найду и убью сама?
– Можно, Хип, – не кривя душой, согласился я. – Но позже. Если что, помогу, прикрою.
– Якут, что с ранеными бандитами делать? – спросил кто-то.
Сталкер, долгим взглядом посмотрев на освобожденных девушек, мрачно, исподлобья зыркнул на вопрошающего.
– А ты не догадываешься, Фил?
– Да как-то рука не поднимается… они же того, раненые…
– Ну а ты бы раненый был у них?
– Да понятно. Не, Якут, иди-ка ты к едреной бабушке! Не могу я так, ясно? – громко, со злостью выкрикнул Фил. – Я – не они!
– Понятно. Тогда иди, лечи их или, там, на машину грузи, Костоправу повезем. Но сначала на девчонок глянь как следует и морду не отворачивай. Добрый ты, Фил, как я посмотрю, да не к месту.
Фил, скверно выругавшись, махнул рукой и ушел к машинам. Якут проводил его взглядом, после чего повернулся ко мне:
– Что скажешь, Седой?
– Пойдем пообщаемся, – вздохнул я. – Прав Фил. По уму если, то надо их пострелять, конечно, но… сам понимаешь, что я тебя тоже на хрен отправлю.
– Да и я тебя послал бы, – буркнул сталкер. – Ну, пойдем поговорим с козлами. Там их десяток остался всего, двое уже откинулись.
– Хип, побудь пока здесь, я схожу ненадолго, – попросил я.
Раненые бандиты под охраной нескольких сталкеров сидели у газового участка, привалившись спинами к решетчатому забору. Из десяти раненых один был совсем плох – его дыхание то замирало, то вновь начинало сильно, с хрипом проталкивать в легкие воздух. Он явно был не жилец – куртка, пропитавшаяся красным, была буквально иссечена осколками мины, и левую ногу вывернуло под неестественным углом. Остальные были в сознании, и в их глазах читалась смесь ужаса, боли и обреченности. Прав Фил. Не поднялась бы рука, хоть и сволочи они. И вижу, как будто сидит между ними, скривившись от ранения, рыжий паренек в бросовой кожаной куртке, и вроде бы даже голос знакомый краем уха послышался. Но, подойдя ближе, понял – почудилось мне. Показалось.
– Ну, орлы, что нам с вами делать? – задумчиво спросил Якут.
– Ясное дело, фраер, что кончать ты нас пришел, – зло, с натужным кашлем, выдохнул худой, наголо бритый молодчик, держащий у груди пробитую руку. – Че, не тяни, на! Козел, на…
– Ты поменьше ругайся, а то рассержусь и на самом деле завалю, говнюк. – Якут не поменял интонации. – Мы с мужиками посоветовались тут, порешали… желающих гасить вас, безоружных, нема. Как-то так. Хотя надо бы.
– Типа отпустите? – развязно, с желчью спросил кто-то. Но явно, явно послышалась надежда в голосе, проскочила.