В отличие от других ведущих стран Запада для германской экономической системы вывоз капиталов был менее значим, чем товарный экспорт. Основной причиной этого была ограниченность сферы экспорта капитала – она распространялась преимущественно на те регионы, где стабилизировался рынок сбыта немецких же товаров. С этой точки зрения для Германии важнейшее значение приобретал вопрос о колониях. Если в 1877 г. Германия практически не обладала колониальными владениями, то в 1900 г. площадь ее колоний составила 2,7 млн кв. км, а численность населения – 12,3 млн чел. Но в дальнейшем рост германской колониальной империи практически остановился. К 1913 г. ее масштабы почти не изменились – 3,0 млн кв. км. и 12,3 млн чел. Германские колониальные владения в 11 раз уступали британским и в 4 раза французским. Назревал острый межимпериалистический конфликт за передел колониальной карты мира.
Успехи экономического развития позволили Германии в начале XX в. превратиться в одну из лидирующих индустриальных держав мира. Однако все более очевидными становились и серьезные противоречия в экономической системе страны, социальной структуре немецкого общества. Причиной их был неорганический характер модернизационных процессов в Германии. Наращивание темпов экономического роста было вызвано не только объективными рыночными факторами, но, в значительной степени, и целенаправленной политикой государства. Мотивы подобной политики были прежде всего связаны с попыткой не допустить значительного разрыва в балансе сил на мировой арене, укрепить геополитическое положение страны за счет создания мощной военно-индустриальной базы. Но по мере увеличения темпов экономического роста роль государственного регулирования не только не уменьшалась, но и усиливалась. Если в 70-х – начале 80-х гг. XIX в. в политике правительства преобладали косвенные методы (ликвидация внутренних таможенных пошлин, создание единой монетной системы, единой системы мер и весов, развитие железнодорожного и почтового права), то затем начался переход к прямому регулированию, широкой протекционистской политике. Недостаточно сбалансированная отраслевая структура, незначительная емкость внутреннего потребительского рынка и острая конкуренция на мировом рынке, незавершенность складывания финансовой инфраструктуры делали германскую индустрию чрезвычайно зависимой от государственного патернализма.
В начале XX в. государство уже было вынуждено выступать не только основным инициатором структурных преобразований, но и крупнейшим инвестором. Экономический кризис 1900 г., который почти не затронул германскую промышленность, разрушительно сказался на сфере кредита. Только за один год произошло более 10 тыс. банкротств, что стало наибольшим показателем за предыдущее десятилетие. Замедлился процесс образования новых акционерных обществ. Горячка грюндерства ушла в прошлое. Причем за период 1901–1907 гг. эмиссия капиталов крупными банками продолжала нарастать и составила 2620 млн марок. Однако капиталовложения предпринимались уже преимущественно за границей. В самой Германии рынок стремительно терял емкость. Все более очевидным становился разрыв между развитием производственных сил и не столь быстрым ростом покупательной способности населения. Отрасли, ориентированные на личное потребление (легкая, пищевая, текстильная), испытывали значительные проблемы со сбытом. Впервые в германской промышленности остро обозначилась проблема безработицы. Если в 1898 г. она составила 0,4 %, то в 1900 г. – 2 %, в 1901 г. – 6,7 %.
Еще более негативными были последствия кризиса 1907 г., когда лишь помощь Имперского банка остановила обвал банковской системы. Курс акций упал на 20 % в сфере банковского капитала и на 40–50 % – в сфере промышленного. В последующие годы германская экономика оказалась в состоянии депрессии. Рост уровня производства обеспечивали в основном экспортные отрасли (за период 1909–1913 гг. экспорт увеличился с 6,6 млрд марок до 10,1 млрд марок). Острота кризиса 1907 г. была обусловлена системной особенностью монополизированной экономики. Впервые не сработал «ценовый выход» из кризиса – снижение цен наиболее рентабельными производителями, которое позволяло не только осуществлять сбыт в условиях перепроизводства, но и вытеснять менее мощных конкурентов. При монопольном господстве немногих производителей понижение цены в период кризиса уже не имело смысла с точки зрения рыночной конкуренции. Используя свое привилегированное положение, монопольные производители даже в условиях кризиса сохраняли высокие цены. Результатом становился рост цен, все более опережающий увеличение платежеспособности населения. Эта проблема была общей для стран Запада, но в Германии она приобрела особую остроту в силу специфики процесса монополизации. Из-за относительно невысокой внутриотраслевой конкуренции образование монополий здесь шло быстрее, чем в странах «старого капитализма», приобретало исключительно широкий характер. Монополизации подвергались даже отрасли, которые в других странах оставались оплотом свободной конкуренции (например, существовали картели по производству отрывных календарей). Тотальная монополизация в период благоприятной конъюнктуры была фактором наращивания экономической мощи, но в период кризиса создавала потенциал хронического недостатка деловой активности. Немецкий потребитель по сути впервые столкнулся с проблемой дороговизны. Если в конце XIX в. стоимость жизни в Германии имела тенденцию к постепенному снижению, то в 1900–1908 гг. она выросла на 17 %, а затем продолжила уверенный рост. Снижение же покупательной способности населения становилось дополнительным источником депрессивного состояния экономики. В этой ситуации роль государственного инвестирования, в том числе широкомасштабных военных кредитов, становилась особенно значительной. Помимо экспорта лишь военные программы государства помогли германской экономике выйти из кризиса и сохранить в 1908–1913 гг. достаточно высокие темпы роста.
Особый комплекс проблем складывался в сфере сельского хозяйства. Развитие капиталистических отношений в аграрном производстве Германии получило название «прусского пути». Его специфика была связана в первую очередь с преобладанием крупных земельных владений латифундиального типа – юнкерских (13 % хозяйств и 70 % обрабатываемой земли к 1900 г.). Юнкерские хозяйства создавали основу для синтеза рыночных форм землевладения с элементами докапиталистических поземельных отношений. В начале XX в. во многих регионах Германии разворачивался и процесс фермиризации. Но его основой стало не столько качественное обновление технической и технологической базы производства, сколько социально-экономическая дифференциация сельского населения, выделение зажиточной крестьянской верхушки, способной вести рентабельное хозяйство, и обезземеливание остальной части крестьянства. При отсутствии притока инвестиционных средств (в силу неразвитости системы кредита), сохранении децентрализованной патриархальной структуры сбыта сельскохозяйственной продукции основным источником прибавочного продукта как в юнкерских, так и в фермерских хозяйствах становился труд батраков, наемных сезонных рабочих. Это способствовало консервации деформированной экстенсивной модели сельскохозяйственного производства, а также сокращало приток рабочей силы в городскую промышленность. Государственное субсидирование сельского хозяйства, практика экспортных премий и протекционистских пошлин на продукты питания приобретали все больший масштаб.
Ускоренная модернизация создавала не только отраслевые, но и региональные диспропорции в развитии германской экономики. Причем в силу значительной роли государственного регулирования эти противоречия приобретали очевидную политическую окраску. Западная Германия – база тяжелой индустрии, связанной с модернизацией армии и флота, стала «оплотом немецкого духа», настроений шовинизма и милитаризма. Представители западногерманского крупного капитала – А. Тиссен, Г. Стиннес, Э. Кирдорф, династия Круппов возглавляли фракцию наиболее консервативной буржуазии. Опорой их господства стали Рейнско-Вестфальский угольный синдикат, Стальной синдикат, крупнейшие судостроительные и транспортные объединения «Гамбург – Америка» и «Северогерманский Ллойд». В Юго-Восточных землях (Тюрингии, Силезии) сконцентрировались предприятия новейших отраслей индустрии, в том числе из электротехнических картелей «Всеобщее электрическое общество» и «Сименс-Гальске-Шуккерт», химического концерна «И. Г. Фарбениндустри». Лидеры этих предпринимательских кругов – В. Ратенау, Г. фон Сименс, А. Баллин – выступали за либерализацию внутренних реформ и интеграцию германской экономики в мировой рынок. Двойственное положение в экономическом и политическом ландшафте страны занимала Северная Германия – столичный регион с особой политической культурой и большим удельным весом пролетариата в структуре населения. Бавария, тесно связанная с экономическим пространством Австро-Венгрии, стала зоной явных сепаратистских настроений, эпицентром этнического тяготения баварских, австрийских и богемских немцев. Пруссия – колыбель имперской государственности и оплот кастовости в армии и чиновничестве, также обладала существенной спецификой экономического развития. Основой его было преобладание прусского юнкерства с присущим ему хозяйственным и психологическим консерватизмом, замедленным характером урбанизации. В ходе структурной перестройки германской экономики на рубеже XIX–XX вв. эти межрегиональные противоречия значительно усугубились. Необходимость централизованной координации экономического развития, реального объединения страны, предполагающего консолидацию национального экономического пространства, становилась очевидной.
Таким образом, ускоренная модернизация в Германии в начале XX в. создала предпосылки для закрепления системы широкомасштабного государственного регулирования экономики. Его политическая целесообразность определялась, кроме того, и негативными социальными последствиями модернизационных процессов. Эволюция со