Потенциальным союзником консервативных политических сил было антисемитское движение и многочисленные группировки народнического типа – «фелькише». Немецкий антисемитизм в это время в целом уже утратил религиозную мотивацию (за исключением таких локальных политических группировок, как «Христианско-социальное движение» Штеккера), отражал сугубо экономические и социальные аспекты «антимодернизационного бунта». В публицистических работах его классиков Е. Дюринга, О. Глагау, В. Марра антисемитская пропаганда тесно увязывалась с идеями народной общности, национального социализма. С конца XIX в. крупнейшие антисемитские движения – «Социальная имперская партия», «Немецкий народный союз», «Лига антисемитов» – эволюционировали в сторону образования легальных политических движений с широкой социальной базой и парламентским представительством. Они все более тесно смыкались с широким спектром общественно-политических организаций, выступавших с идеями германского народного социализма – «дойч-фелькише». В центре фелькишской идеологии находилось понятие народа как особой органической общности, единого социального организма с собственной душой, характером, волей, судьбой. Именно народ – неделимый на автономные единицы носитель коллективного разума, морали, веры – обладал, по мнению фелькише, правом определять пути общественного развития, выступать связующим звеном между прошлым и будущим. Радикальная критика буржуазного образа жизни как ложного и чуждого национальным традициям сочеталась у фелькише с идеей единства «крови и почвы», обостренным национальным чувством, переходящим в социал-дарвинисткие, расистские идеи. «Социализм» фелькишских группировок носил подчеркнуто «немецкий» характер, претендовал на возрождение «истинно немецкого образа жизни» как в нравственном, психологическом, так и в расово-биологическом, генетическом отношении. Антисемитизм и фелькишское движение стали политическим выражением негативной энергетики маргинальной массы, противопоставлявшей себя модернизированному обществу и остро нуждавшейся в консолидирующих ценностях. Симбиоз маргинального радикализма и правоконсервативной идеологии создавал предпосылки для рождения особого направления политической мысли – консервативно-революционного, расцвет которого в Германии придется уже на послевоенные годы.
Политические движения либерального толка, поддержавшие политику «сплочения», не сумели противопоставить консерваторам активный и дееспособный парламентский блок. Генетической особенностью немецкого либерализма была его преимущественно теоретическая ориентация, оторванность от проблем реальной политики, что, в свою очередь, являлось следствием достаточно узкой социальной базы и специфики исторических задач либерального движения в стране «запаздывающей модернизации». Немецкий либерализм так и не приобрел черт классической фритредерской доктрины, сохраняя влияние органической концепции государства и протекционистской экономической теории. В самом либеральном лагере в начале XX в. обособились два крыла. Одно из них составила Национал-либеральная партия, тесно связанная с Центральным союзом германских промышленников, Пангерманским союзом, Немецким колониальным обществом. Национал-либералы поддерживали идею сильного национального государства и программу внешнеполитической колониальной экспансии. Близкой к ним по духу была группировка «либеральных империалистов», духовным лидером которой являлся Макс Вебер. «Либеральные империалисты», а также протестантское Национал-социальное движение Ф. Наумана и левая часть движения катедер-социалистов образовывали контуры нового идейно-политического течения, которое можно признать специфическим аналогом концепции социального либерализма, получавшей распространение во многих странах Запада в начале XX в. Отличием этого течения в Германии была «социализация» либеральных идей за счет имперской, экспансионистской идеологии, а также протестантского христианско-социального учения. Это открывало дорогу к сотрудничеству национал-либералов с консервативно-реформистскими партиями, но значительно ослабляло собственно либеральный лагерь. Либеральные партии более классической ориентации – «Свободомыслящая народная партия», «Свободомыслящий союз», «Немецкая народная партия» – выступали против решения социальных проблем на пути колониальной экспансии, за более последовательный реформистский курс внутри страны. В 1910 г. эти партии объединились в Прогрессивную народную партию, которая быстро утратила влияние в период предвоенной патриотической эйфории.
Идейно-политическую нишу собственно социального либерализма, с присущими ему идеями правовой демократии, социальной справедливости, гражданской ответственности, общественной взаимопомощи, в Германии начала XX в. заполнила Социал-демократическая партия Германии, в рядах которой все большую роль играло социал-реформисткое крыло Э. Бернштейна. СДПГ пользовалась поддержкой достаточно большой части электората, однако в целом так и не сумела преодолеть моральную изоляцию в немецком обществе. Унаследованное от эпохи Бисмарка положение политических изгоев мешало социал-демократам интегрироваться в государственную систему Германии и сколько-нибудь серьезно повлиять на определение правительственного курса. Консолидации рабочего движения под эгидой СДПГ препятствовала и внутрифракционная борьба. Наряду с бернштейнианским крылом в ее составе сохранялась мощная группировка сторонников революционного центризма, лидерами которого являлись Карл Каутский и Рудольф Гильфердинг. Постепенно активизировалось и леворадикальное течение под руководством К. Либкнехта и Р. Люксембург. Противоречия в рядах СДПГ, особенно явно проявившиеся на партийном съезде в Магдебурге в 1910 г., емко отразили назревающий раскол в международном рабочем движении и углубляющийся кризис II Интернационала.
Еще одной влиятельной оппозиционной партией довоенной Германии оставалась католическая партия Центра. Ее программные установки отражали достаточно противоречивую смесь христианско-социальных идей, программы гражданской эмансипации католиков и охранительного конфессионального пафоса, рожденного гонениями эпохи бисмаркского «Культуркамфа». Оппозиционность Партии Центра во многом была связана и с моральным противостоянием протестантского Северо-Востока Германии с католическим Юго-Западом.
Глубокие разногласия между ведущими политическим партиями Германии предопределили скорый распад «готтентотского блока». Уход фон Бюлова с поста канцлера символизировал провал попыток трансформации германской империи в монархию парламентского типа. В 1909 г. его пост занял Т. Бетман-Гольвег. Новое правительство попыталось опереться на консервативно-клерикальное большинство в рейхстаге («черно-голубую коалицию»). Однако Немецкая консервативная партия и Центр, составившие его основу и ратовавшие за изменение реформаторского правительственного курса предыдущих лет, с трудом находили согласие по вопросам дальнейшей политики. Ситуацию обострили результаты парламентских выборов 1912 г. Партии «черно-голубой коалиции» сократили свое представительство в рейхстаге: консерваторы до 57, Центр до 91 места. Уменьшились и фракции национал-либералов (до 45), антисемитов (до 13). Сохранили свои позиции прогрессисты (42 места). Неожиданного успеха добились социал-демократы, образовавшие крупнейшую фракцию (ПО мест), а также новое объединение националистов (33 места). Парламент оказался парализован межфракционной борьбой. Лишь в вопросах, связанных с повышением обороноспособности страны, активизацией внешней политики, подготовкой к грядущей войне, рейхстаг выступал достаточно консолидированно.
Причиной нараставшего парламентского кризиса являлись глубинные противоречия процесса ускоренной модернизации немецкого общества. По мере его углубления государственно-политическая система оказывалась перед необходимостью реагировать на эмансипацию отдельных социальных групп, индивидуализацию поведения человека и, в конечном счете, необходимостью перехода к самодостаточному развитию гражданского общества на основе индустриальных ценностей и стереотипов. Это противоречило многим ключевым особенностям исторически сложившейся экономической системы, социальной структуры, политической культуры, ментальности немецкого общества и порождало все более очевидную контрреформаторскую консервативную волну. Вернуться к реформистской политике в духе социального этатизма Бисмарка можно было лишь при условии жесткой персонификации власти и насильственного ограничения партикуляристских партийных настроений. Новая государственная элита Германии оказалась не готова к подобному развитию событий. Вокруг престола нового кайзера – Вильгельма II – сплотились сторонники прямолинейной охранительной политики, не способные к выработке гибкого, оригинального политического курса. Сам кайзер отличался явной реакционностью, властолюбием, склонностью к поспешным суждениям, вызывающим поступкам. Абсолютистско-монархические идеалы Вильгельма II сочетались с повышенным самомнением, стремлением затмить славу великого Бисмарка. При полной поддержке кайзера консолидирующей политической идеей консервативного лагеря стало возрождение «Великой Германии». Шовинистическая волна, пестуемая консервативной элитой, скрывала нарастание внутренних противоречий в развитии немецкого общества и созревание революционной ситуации.
Внешняя политика Германии в начале XX в. определялась двумя основными факторами – общими тенденциями развития международных отношений в эпоху империализма и внутриполитической ситуацией, благоприятствовавшей нарастанию националистических, шовинистических настроений. Поэтому, помимо сугубо прагматичных проектов колониальной экспансии, германская внешнеполитическая доктрина опиралась на чрезвычайно претенциозные идеологические постулаты. Их основой стала концепция «мировой политики» – превращения Германии в одну из ведущих мировых держав, «способную занять свое место под солнцем». Речь шла не только об изменении баланса сил в системе международных отношений, но и о коренном преобразовании самого европейского политического пространства. В германских политических и общественных кругах активно проповедовалась идея Срединной Европы – объединения центрально-европейского региона вокруг немецкого этнического ядра. Ведущие идеологи пангерманской экспансии Ф. Ратцель, Р. Челлен, К. Хаусхофер опирались на концепцию «геополитики» – теорию «государства как географического организма, воплощенного в пространстве». Эта идеология была тесно связана с социально-этатистскими, фелькишскими, расистскими воззрениями и находила поддержку среди тех политических сил, которые рассматривали внешнюю экспансию как основное средство решения внутренних проблем немецкого общества.