ой казни, троих – к пожизненному заключению.
Лишь в Румынии ситуация развивалась по иному сценарию. Руководство РКП сделало все возможное для того, чтобы «филдистский след» не распространился на Румынию. В 1952 г. Г. Георгиу-Деж предпринял личные переговоры со Сталиным и Берией. Румынский лидер сумел убедить советских руководителей в своей лояльности и необходимости нанести удар именно по его противникам – бывшему «московскому крылу» РКП. В июне 1952 г. началась пропагандистская атака на «правоуклонистов». Министр иностранных дел А. Паукер, министр внутренних дел Т. Джорджеску и министр финансов В. Лука были осуждены. В руководстве Румынии усилились позиции «молодого крыла» во главе с А. Дрэгичем и Н. Чаушеску, сторонников «национальной модели социализма».
Закрепление у власти в восточноевропейских странах наиболее ортодоксального крыла коммунистического движения, олицетворением которого стали Б. Берут, М. Ракоши, В. Червенков, К. Готвальд, Г. Георгиу-Деж, привело к резкому форсированию общественных преобразований. По аналогии с процессами, проходившими в СССР в 20–30-х гг., они получили характеристику «построения основ социализма». Это понятие имело важнейшее доктринальное значение. В отличие от иных моделей «догоняющего развития» переход к строительству социализма по советскому образцу предполагал постановку ряда принципиально новых задач. Речь шла о социализации всей общественной структуры в духе марксистско-ленинского классового подхода, в том числе о ликвидации эксплуатации человека человеком, обеспечении полного преобладания наемного труда и его максимальном обобществлении, переходе к соответствующей структуре форм собственности и соотношению экономических укладов. Экономическая эффективность преобразований оказывалась менее значимой по сравнению с их социальным и психологическим эффектом – искоренением «нетрудовых элементов», закреплением нового типа социальной мотивации, эгалитарных морально-этических ориентаций. Важным критерием успешности таких реформ становился их темп и абсолютные количественные показатели. Именно стремительное, тотальное преобразование всей социально-экономической системы общества рассматривалось как основа наименее болезненного перехода к более справедливому и эффективному устройству. Те жертвы и потери, которые оказывались сопряжены с подобным революционным рывком, считались неизбежными и оправданными.
Основными направлениями экономической политики восточноевропейских коммунистических режимов в конце 40-х – начале 50-х гг. стали индустриализация, национализация промышленности и банковского сектора, начало коллективизации сельского хозяйства, формирование новой управленческой и распределительной системы. Национализация, первоначально осуществлявшаяся в отношении предприятий тяжелой промышленности, уже вскоре распространилась практически на все отрасли производства. К началу 50-х гг. доля государственной собственности в промышленности составила по региону более 90 %. Одновременно разворачивался процесс ускоренной индустриализации с приоритетным развитием отраслей группы «А». Как и в свое время в Советском Союзе, преобразования в сельском хозяйстве несколько отставали по темпам от индустриализации. Основной формой коллективизации аграрного сектора в эти годы стало формальное кооперирование. Из-за недостатка инвестиций «коллективизировалась» лишь организация крестьянского труда при сохранении прежней технической и технологической базы, свойственной индивидуальному крестьянскому хозяйству.
Темпы и масштабы национализации промышленности и коллективизации сельскохозяйственного сектора определялись не категориями экономической эффективности, а прежде всего идеологическими принципами. Провозглашение единственно справедливым и обоснованным дохода от трудовой деятельности оставляло вне закона доходы от частной собственности (производственной эксплуатации собственного имущества). Правда, многие восточноевропейские страны так и не приступили к тотальной ликвидации частнособственнического сектора в сфере услуг, мелкотоварного обмена. Но подобная «уступка» рассматривалась в качестве временной практики и не являлась результатом сколько-нибудь серьезной корректировки идеологических подходов. Огосударствление экономической системы осуществлялось прежде всего за счет централизации системы производственного потребления, распределения рабочей силы, фондового рынка. Государство распространило контроль на весь рынок капиталов и ценных бумаг, а затем и полностью ликвидировало в этой сфере частную инициативу. Произошел отход от принципов рыночного ценообразования. Внутренние цены стали существенно отличаться от мировых, а их соотношение оказалось в значительной степени искусственным. Планирование экономического развития приобрело жесткий, директивный характер. Оно стало основываться на физических объемах продукции («валовые показатели») и полностью игнорировало реальный денежный эквивалент производимой продукции. Создание плановой экономики фактически решило проблему занятости. Но при отсутствии безработицы новая экономическая модель не содержала и сколько-нибудь действенных экономических стимулов к труду. Формировалась жестко фиксированная система заработной платы, уровень которой, а также дополнительные формы поощрения (премии, пособия, льготы) в минимальной степени зависели от производительности труда и инициативы работника.
Важную роль для определения стратегии общественных преобразований в восточноевропейских странах сыграла экономическая дискуссия, проходившая в 1951–1952 гг. в СССР. Итоги ее были подведены в книге Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», где полностью отрицалось действие закона стоимости в сфере производства средств производства, хотя и признавалось действие этого закона в области производства предметов потребления. Тем самым подтверждалась идея о постепенной ликвидации товарного производства при социализме. Государственная централизация и тотальное планирование на первый взгляд вполне соответствовали марксистской идее о замене стихийной рыночной координации некоей «высшей», более гармоничной в социальном отношении, координацией общественного производства. Но если Маркс предполагал возможность свободного взаимодействия автономных производителей, то практика строительства «реального социализма» исходила из приоритета объединяющего государственного начала.
В результате проведения реформ уже к середине 50-х гг. Восточная Европа достигла небывалых успехов в «догоняющем развитии» – был совершен впечатляющий рывок в наращивании экономического потенциала, модернизации социальной структуры. В масштабах региона был завершен переход к индустриально-аграрному типу общества. Однако стремительный рост производства сопровождался увеличением отраслевых диспропорций. Создаваемый экономический механизм был во многом искусственным, не учитывающим региональную и национальную специфику. Экономический рост осуществлялся на экстенсивной основе, т. е. за счет все большего вовлечения количества рабочей силы, энергии и сырья. Сформировалась «мобилизационная» система экономических отношений, в которой вертикальная командно-административная структура заменяла действие горизонтальных рыночных связей. Ее неизбежным порождением стала бюрократизация экономического управления, появление проблемы скрытой коррупции.
Чрезвычайно низкой оказалась социальная эффективность формируемой командно-административной экономической системы. Восточноевропейские коммунистические режимы пытались в большей или меньшей степени копировать советский опыт решения социальных вопросов. Однако ресурсы, находящиеся в их распоряжении, были недостаточны. Использование методов, избранных Сталиным, – сохранение минимального уровня оплаты коммунальных услуг, жилья, городского транспорта, создание бесплатной системы образования и здравоохранения, периодическое снижение цен на товары потребления – требовало достаточно больших бюджетных расходов даже с учетом сохранения общего низкого уровня заработной платы. Решать эту задачу одновременно с проведением крупномасштабных структурных преобразований было практически невозможно. В результате уже первые годы социалистического строительства вызвали в восточноевропейских странах нарастающее социальное напряжение. Смерть Сталина в 1953 г. и начало политических перемен в СССР стало сигналом для корректировки политического курса.
Летом 1953 г. в Москве прошло совещание восточноевропейских коммунистических и рабочих партий, где были освещены некоторые направления политического курса нового советского руководства. Наибольший отзвук политические перемены в СССР нашли в Польше, Венгрии, Чехословакии, ГДР – странах, достигших индустриально-аграрного уровня развития и сформировавших относительно развитую рыночную инфраструктуру уже в межвоенный период. Развертывание социалистических преобразований здесь сопровождалось наиболее болезненной ломкой социальной структуры, ликвидацией достаточно многочисленных предпринимательских слоев, насильственным изменением приоритетов социальной психологии. По мере ослабления политического контроля со стороны Москвы в руководстве польской, венгерской, чехословацкой коммунистической партий активизировались сторонники корректировки прежнего курса, поиска более гибкой стратегии реформ, повышения их социальной эффективности.
Обострение социально-политической ситуации в ведущих восточноевропейских странах было связано и активизацией подрывных действий извне. В структуре населения здесь по-прежнему были широко представлены группы, ранее связанные с капиталистическим и мелкотоварным укладами. Они наиболее пострадали в период национализации и коллективизации, а также в результате политических репрессий. Являясь носителями альтернативной социальной психологии, с трудом приспособливающиеся к насаждаемой коллективистской ценностной системе, эти слои населения могли стать опорой для развертывания контрреволюционных движений. В то же время в среде польского, венгерского, чехословацкого, восточногерманского рабочего класса, более квалифицированного и многочисленного, чем в других восточноевропейских странах, также распространялись оппозиционные настроения. Рабочие, в целом позитивно относившиеся к началу социалистических преобразований, болезненно воспринимали уравнительные тенденции в политике новых режимов, сохранение минимального уровня заработной платы. Первым открытым проявлением этих взрывоопасных настроений стали массовые выступления протеста в Восточной Германии в июне 1953 г. Спустя считанные дни Совет национальной безопасности США рассмотрел вопрос о программе действий в отношении стран Восточной Европы и принял документ под характерным названием «Временный план психологической стратегии США по использованию волнений в европейских сателлитах». На его основе 29 июня была издана директива Совета национальной безопасности «Цели и акции Соединенных Штатов по использованию волнений в государствах-сателлитах». Основным объе