60-е гг. стали наиболее благоприятным периодом для реформирования социалистической модели в ведущих странах Восточной Европы. Объективной причиной активизации общественных преобразований было постепенное исчерпание потенциала экстенсивного экономического развития. Ранее постоянное наращивание человеческих, финансовых, сырьевых ресурсов в основных отраслях обеспечивалось не только идеологически обусловленными приоритетами политики, но и объективными особенностями процесса индустриализации, а также модернизации сельского хозяйства. Радикальная перестройка всей экономической инфраструктуры, основанная на массированных капиталовложениях, сопровождающая ее мощная волна урбанизации, а также помощь извне создали возможность стремительного «расширяющегося» развития экономики на протяжении полутора десятилетий. Но к началу 60-х гг., когда восточноевропейские страны перешли на стадию индустриально-аграрного развития и соответствующие структурные преобразования в целом завершились, источники для экстенсивного наращивания экономической мощи оказались исчерпаны. Созданная же жесткая мобилизационная экономическая модель не обладала эффективными механизмами дальнейшего саморазвития.
Уже «хрущевская оттепель» середины 50-х гг. дала первый толчок для попыток найти более действенные формы экономического регулирования. Но тогда они оказались сопряжены не столько с отказом от базовых принципов командно-административной системы, сколько с видоизменением методов административного контроля и стимулирования. Половинчатость таких реформ стала очевидной в 60-х гг. Противостояние группировок в высшем политическом руководстве СССР, завершившееся приходом к власти Л. Брежнева, обеспечило на несколько лет уникальную возможность развертывания творческой дискуссии о дальнейших путях развития, осуществления весьма радикальных преобразований не только в области управления, но и в сфере трудовых отношений, обмена и потребления. Важную роль в стимулировании этих процессов сыграла реформа Совета Экономической Взаимопомощи, осуществленная в 60-х – начале 70-х гг.
СЭВ как экономическая интеграционная система, по сути, начал функционировать лишь с 1959 г., когда был принят его устав. В 1962 г. на Софийской сессии СЭВ были сформулированы основные принципы международного социалистического разделения труда – специализация и координация. Деятельность СЭВ должна была обеспечить равномерное развитие всех стран социалистического содружества. Поэтому специализация осуществлялась не только в зависимости от наличия природных ресурсов или сравнительных расходов на производство того или иного товара. Стратегической задачей оставалась координация экономического развития стран СЭВ вплоть до формирования единого межрегионального народно-хозяйственного комплекса.
В 1971 г. на Бухарестской сессии СЭВ была принята Комплексная программа сотрудничества, направленная на углубление экономической интеграции, что должно было привести к равномерному распределению производства различных видов продукции между партнерами. Для регулирования межгосударственных расчетов в 1964 г. был создан Международный банк экономического сотрудничества (МБЭС). Тогда же был произведен переход от прежней практики клиринговых расчетов (взаимозачетов) к многосторонним платежам на основе новой расчетной единицы – переводного рубля. Переводный рубль не имел хождения внутри стран. Его эмиссия осуществлялась МБЭС в форме платежей за товары и услуги или путем предоставления кредита. При этом поступление переводных рублей в платежный оборот и дальнейшее их обращение между странами осуществлялось только в безналичном порядке по банковским счетам. В тот же период в рамках СЭВ значительно расширилась практика предоставления инвестиционных кредитов. Наряду с долгосрочными государственными кредитами широко стало практиковаться предоставление коммерческих кредитов на сроки от 5 до 10 лет для закупки машин, оборудования и некоторых потребительских товаров. В 1970 г. начал деятельность Международный инвестиционный банк (МИБ) – банк долгосрочного и среднесрочного кредитования стран-членов СЭВ. Его основной задачей стало кредитование капитального строительства. Преобладающая часть кредитов банка направлялась в топливно-энергетический комплекс, машиностроение, на развитие транспорта.
Трансформация системы межгосударственных экономических отношений в рамках социалистического содружества могла принести реальный эффект лишь в сочетании с реформой всей системы воспроизводства. Наряду с СССР подобные попытки предпринимались в 60-х гг. в ряде ведущих восточноевропейских стран – Венгрии, Чехословакии, Польше, Югославии. В Польше преобразования оказались наименее масштабными. Здесь еще не был исчерпан потенциал успешной реформы второй половины 50-х гг., принесшей значительный подъем сельского хозяйства и обеспечившей более сбалансированное развитие промышленности. При этом В. Гомулка тщательно избегал любых идеологических новаций, опираясь на бюрократические методы управления. Исследования польских экономистов в области моделирования рыночных отношений в условиях социалистической плановой экономики (в частности, работы В. Бруса и авторов из школы экономической кибернетики О. Ланге) не получили практического применения.
Неоднозначными оказались и результаты новой экономической реформы в Югославии. Эта страна первой в послевоенной Восточной Европе получила возможность использовать для наращивания темпов развития помощь крупнейших западных государств. Советско-югославский конфликт стал поводом для активизации экономических и гуманитарных связей США и их союзников с опальной социалистической страной. Уже к середине 50-х гг. американские инвестиции в югославскую экономику достигли 1,5 млрд долл. После нормализации отношений с СССР Югославии удавалось искусно лавировать между двумя военно-политическими блоками, сохраняя статус неприсоединившейся страны и получая серьезную экономическую поддержку с обеих сторон. Значительно снизился и идеологический пафос реформаторства в Югославии. Внедрение модели «самоуправляющегося социализма» все в большей степени рассматривалось именно в контексте экономических преобразований. Выработке их дальнейшей стратегии был посвящен VIII съезд СКЮ, состоявшийся в 1964 г.
В преддверии VIII съезда СКЮ ряд югославских экономистов выступили с предложением крупномасштабной экономической реформы, основанной на последовательном внедрении принципа хозяйственной самостоятельности предприятий, либерализации ценообразования, расширении масштабов кооперативной и индивидуальной трудовой деятельности. Однако в ходе съезда возобладала иная точка зрения, по-прежнему связывающая экономическое развитие с дальнейшей децентрализацией административного механизма управления. В ходе экономической реформы, развернувшейся с 1965 г., была ликвидирована практика государственного дотирования предприятий, банкам предоставлены права самоуправляющихся организаций. Основным источником роста авторы реформы считали распространение принципа самоуправляющегося социализма на федеральную систему, уменьшение прерогатив «центра» в экономической сфере. Предполагалось, что экономическая самостоятельность субъектов федерации будет способствовать развитию наиболее рентабельных форм производства, а отказ от политики «выравнивания», т. е. дотирования одних регионов за счет других, обеспечит ускоренный экономический рост наиболее развитых республик и в конечном счете всей федерации. Стремление к переносу принципа самоуправления на федеративную систему привело к пересмотру основ национальной политики СКЮ. Национальный фактор общественных отношений, замалчивавшийся на протяжении предыдущих лет, был «легализован» идеологически. На VIII съезде впервые был обнародован национальный состав ЦК СКЮ, в частности И. Броз Тито впервые заявил о своей принадлежности к хорватской народности. Против федеральной реформы выступила группа высших государственных и партийных деятелей под руководством Александра Ранкевича («централисты»). Однако после кадровой чистки в 1965–1966 г. их сопротивление было преодолено. Реформа второй половины 60-х гг. в Югославии активизировала экономические процессы, но привела с росту негативных тенденций. Децентрализация административного управления, не обусловленная глубокими структурными преобразованиями в экономике, привела к росту влияния не рабочих коллективов, а региональных административно-технократических группировок. Децентрализованные государственные фонды, переданные системе самоуправления, оказались под контролем узких управленческих групп в производственных и торговых организациях, банках. Эти группы начали оказывать давление на государственные органы. Возникла тенденция к сращиванию возникавшей технократическо-управленческой элиты с государственно-партийным аппаратом. Причем в республиках это сращивание происходило по национальному принципу. Усиление роли региональных элит значительно затруднило проведение скоординированной федеральной экономической политики. В 1964 г. был отменен невыполненный 5-летний план развития, а во второй половине 60-х гг. принять новый так и не удалось. Значительно осложнилось положение слаборазвитых республик и возросло их отставание в уровне хозяйственного развития. В то же время ослабление плановых начал в руководстве экономикой и внедрение рыночных принципов привели к росту социальной дифференциации в обществе, экономической эмиграции в развитые страны, росту безработицы в стране. По данным официальной статистики, в 1971 г. в СФРЮ было более 300 тыс. безработных, а число эмигрантов достигло почти 700 тыс.
В начале 70-х гг. стало очевидно, что реформа вновь зашла в тупик. Югославское руководство после смерти Тито в 1970 г. предприняло попытку вдохнуть жизнь в идею самоуправления. В 1971 г. были приняты конституционные поправки об усилении прямого рабочего контроля на производстве для преодоления административного давления и опасности коррупции. Новая конституция 1974 г. закрепила инициативу трудовых коллективов («систему объединенного труда») как основу экономического развития страны. В развитие этого положения в 1976 г. был принят закон «Об объединенном труде». Но результат этих преобразований оказался незначительным. Темпы социально-экономического развития Югославии в конце 60-х – начале 70-х гг. заметно снизились. Именно в это время главный идеолог концепции «самоуправляющегося социализма» Эдвард Кардель признал в книге «Основные причины и пути конституционных изменений»: «Возможно мы возлагали слишком большие надежды на то, что само рабочее самоуправление и право голосования в самоуправленческих организациях автоматически решит все проблемы, и в связи с этим недооценивали необходимость создания единой твердой системы экономических отношений».