Может быть, эта суматоха продолжалась бы еще долго, если бы неожиданно не донесся глухой шум. Сразу наступила тишина, а кое-кто тугой на ухо слегка зашикал.
— Чего замолчали, это же электростанция!
— Какая станция, дядя Тасе? Это грузовик.
Кто-то бросился к окну и, распахнув его, высунул голову и стал прислушиваться.
— Это грузовик! — торжествующе заявил он. — По дороге идет грузовик.
Шум мотора становился все громче и громче, и люди застыли на месте, словно речь шла именно об их грузовике. Яркий сноп лучей ударил в окна, и грузовик так быстро промчался мимо правления, что задребезжали стекла и задрожали деревянные полы. Только тогда к Ангелу возвратилось спокойствие, и он сказал, улыбаясь:
— Это не наш, товарищи. Наш грузовик мы получаем завтра.
Те, которые возвратились в зал, теперь спешили занять хорошие места в первом ряду, тесня других. Им казалось, что из-за гула мотора электростанции они не расслышат, о чем говорится, и они потребовали закрыть окна. Никто больше не протестовал против табачного дыма. Напротив, даже Кырлан, который никогда не курил, попросил у соседа закурить.
— Глянь-ка, — ответил тот, — значит, и ты дьяволу продался! Чужие куришь?
— Давай, брат, а то в горле пересохло, — попросил Кырлан и жадно затянулся. Тут пошли разговоры, и кто-то обеспокоенно, по-хозяйски деловито спросил:
— Грузовик-то грузовик, а как привезти его до Обидиць?
Не все поняли вопрос, и кто-то рассмеялся:
— На волах, Панделаке! На волах. И ты будешь их погонять: «Налево! Направо! Налево!» Ну что, Панделаке, разве плохо так?
Оскорбленный Панделаке вскочил как ужаленный.
— Ты вот смеешься, а где взять шофера? Ты знаешь такого? Где ты видел его? Кто полезет за то колесо, как оно называется?.. За…
— Ты хочешь сказать, за руль?
— Вот, вот! А что? Это же не коса. Видишь? В другой раз не говори, что это плевое дело!
И тотчас все подумали о Миае, механике, который работает у двигателя на огороде.
— Миай! Где Миай? — раздались голоса.
— Какой Миай? — спрашивает маленькая старушка, которой очень хочется, чтобы с ее мнением тоже считались в такую важную минуту.
Старушка не очень хорошо знает Миая. В Обидиць столько Миаей! Около сотни. Какой Миай? Тот, что на огороде работает? Какой Миай? Который рябой? Да разве он смыслит в этом деле?
Миай стоял до сих пор в глубине зала, прислонившись к стене, и вся спецовка у него была в извести. В руках он держал фуражку, покрытую масляными пятнами, и от стыда не знал, куда ее девать.
— Скажи, в грузовиках толк знаешь? — крикнул кто-то из присутствующих.
Миай густо покраснел и, видно, совсем пришел в замешательство, напуганный проявленным к нему интересом.
— У него и фуражка шоферская, — заметил сосед Кырлана. — Как же ему не знать толка?
— Книжка у тебя есть?
— Какая книжка? — спросил Кырлан. — Какая еще там книжка? У него есть книжка по трудодням.
— Шоферская книжка. Чего дурака валяешь, Кырлан?
— У него есть справка, что он изучал в армии шоферское дело.
— А кто же тогда на огороде останется? Это неправильно, надо другого найти! — раскричался механик с электростанции.
Но многие поняли, чего он добивается, и укоризненно ответили:
— Может, тебе самому захотелось? Ишь ты! Нам прикажешь в темноте сидеть? Кто же останется на электростанции? Или ты хочешь, чтобы мы себе глаза выкололи? Миая надо назначить: он в танковой части служил.
Миай стоял оторопевший, комкая фуражку в руках. Кто-то сказал ему, чтобы он вышел вперед и встал на виду. Ангел поднялся и сделал ему знак:
— Подойди, товарищ, к столу!
Миай шагнул к столу президиума, и люди почтительно посторонились, давая ему дорогу. Один парень схватил его за рукав спецовки и дружески ему улыбнулся. Другой легонько похлопал его по спине и с нескрываемой гордостью шепнул:
— Миай, наш шофер!
А третий подбодрил его:
— Какого черта так медленно идешь? Жми на первой скорости!
Одна женщина иронически хихикнула:
— Этот Миай? Так он же телегу в канаву опрокинет!
Другая, сидевшая рядом, подтолкнула ее:
— Молчала бы уж, раз в технике не разбираешься. Вот каким ты его знаешь, а двигатель для огорода он сделал из старого железа, что во дворе машинно-тракторной станции валялось.
Миай подошел к президиуму. Ангел и Добре предложили ему сесть, и он едва осмелился присесть на край стула. Затем он растерянно взглянул на людей, которые взирали на него с таким любопытством и удивлением, словно видели его впервые.
Но что творилось в душе Миая в эти мгновенья! Люди смотрели на него, как на медведя. А он сидел молча рядом с председателем и секретарем партийной организации, положив фуражку на колени, и руки у него слегка дрожали. Ведь до сих пор ему приходилось сидеть лишь в глубине зала, там, где люди без особого внимания слушали то, о чем говорилось впереди, где болтали всякий вздор и подталкивали друг друга, как школьники за партами, которые стараются, чтобы их не заметил учитель.
Председатель наклонился к нему. Что он ему сказал? Миай не расслышал как следует. К нему нагнулся через голову Ангела и Добре секретарь парторганизации. Теперь Миай отчетливо услышал:
— В грузовиках разбираешься, товарищ Миай?
У него не нашлось силы ответить, он смог только утвердительно кивнуть: «Разбираюсь» — и обрадовался, увидев, как сразу просияли лица Добре и Ангела. Председатель встал и сказал:
— Товарищи, вы согласны, чтобы мы назначили товарища Миая шофером первого грузовика нашего колсельхоза?
Миай еще сильнее скомкал фуражку. Однако собрание быстро приняло предложение Ангела. Один юноша даже встал и сказал:
— Я хорошо знаю товарища Миая, я тоже работаю в саду у насоса. Я его помощник. Знаю его как хорошего и старательного работника. Он и меня механике обучил. Помню, он часто говорил мне: «Это, Георгицэ, пустяки, вот увидишь, когда у нас грузовик будет!»
Миай слушал его в изумлении. Он не помнил, чтобы когда-нибудь говорил Георгицэ про грузовик, и теперь пытался припомнить, когда же именно это произошло. Но напрасно. Все было как в тумане. Ему удалось лишь вспомнить, как одна девчонка из садовой бригады крикнула ему: «Эй, Миай, сидишь себе на стульчике возле двигателя и трудодни зарабатываешь. С мотыгой дела не имеешь, не нагибаешься, не потеешь. Вот это работа!» Но когда же он говорил Георгицэ про грузовик? А теперь в первом ряду сидит та девчонка, которая тогда упрекала его. Она тоже подняла руку, голосуя за то, чтобы его назначили шофером. Даже она. И в душе Миая впервые появилось смутное чувство гордости и радости. Он протянул руку за кружкой. Ему хотелось пить. Добре, улыбаясь, придвинул к нему кружку с водой. Все стали смотреть, как он пьет воду, как вытирает рот рукавом спецовки. И теплая волна снова захлестнула его сердце. Но то было не расслабляющее, а совсем иное тепло. Он взглянул на Георгицэ. Тот сделал ему знак рукой. И Миай вздрогнул почти испуганно, снова охваченный огромным, совершенно новым для него чувством.
Никому уже не хотелось уходить с собрания. Механик с электростанции, отлучавшийся проверить мотор, вернулся и озабоченно заявил:
— У меня солярка кончилась! Придется выключить свет.
Люди набросились на него:
— Как это выключить свет?
— Почему выключить?
Все облегченно вздохнули, когда Ангел тут же дал механику талон на солярку, и он ушел вместе с кладовщиком. Люди хотели подробно потолковать о грузовике. Один крестьянин, побывавший в городе, спросил:
— А что мы напишем на табличке грузовика? Какой номер?
— Номер один, — ответил кто-то. — И еще напишем: «К. С. Х.».
— Этого недостаточно! — поднялся другой. — Напишем еще и «ОБ».
— А что это значит?
Колхозник, побывавший в городе, уверенно объяснил:
— Вот видите, что не знаете! Разве машина из Бухареста не имеет возле номера еще букву «Б»? А машина из Слатины имеет буквы «СЛ». Чтобы все знали, откуда машина.
— А «ОБ»? Обидиць! Вот оно что! Нет, так нельзя. Непонятно будет. «ОБ» может означать и Оборень или Оборешть. Напишем полностью: О-би-ди-ць!
— А для номера останется место? Табличка же маленькая, это не газета.
— Номер тоже маленький. Сколько он места займет? Самую малость. Ведь другой машины в деревне нет.
— А буквы «К. С. Х.»? Как же так? Не будут знать, что это наша машина.
— Тогда напишем полностью: «К. С. Х. «Путь Ленина».
Миай вывел их из затруднения:
— Столько слов на табличке не уместится. Мы можем написать там только одну букву, указывающую область и регистрационный номер. Таковы правила движения. Остальное напишем на бортах машины. По обеим сторонам. У нас и места будет больше, и большими буквами сможем написать.
Все обрадовались и одобрили предложение Миая.
— Он шофер, — раздался чей-то голос. — Ему лучше знать, что полагается по уставу грузовиков.
Наконец собрание закончилось. Некоторые разошлись, но многие все-таки не уходили. Миай прошел в кабинет председателя, и ему тут же напечатали на машинке командировочное удостоверение в районный центр, куда он должен был поехать утром, через несколько часов, — принимать грузовик. Он сбегал домой, переоделся и быстро вернулся.
Миай захватил с собой и справку, гласившую, что он изучал в армии «автовождение и ремонт автомобильных моторов».
Ангел, который тоже должен был ехать с ним, сказал:
— Через три часа поезд. Встретимся на станции. Ты тоже иди домой, только гляди не проспи, не опоздай на поезд, не то беда будет!
— На три часа я домой не пойду! Пойду прямо на станцию. Полежу там на скамейке. Теперь не холодно, не замерзну.
Счетовод посмотрел на Миая и подумал: «Смотри-ка, что за человек! А до сих пор я даже не замечал его!»
— Когда вы вернетесь? — спросил Кырлан, который не отходил от них.
— Завтра после обеда. Мы быстро управимся.
— Ладно, — сказал Кырлан. — Чтобы нам знать. Будем ожидать вас на шоссе…