нибудь из них будет ее содержать? Ни в коем случае! Так пускай же не грабят ее сегодня!
Адина опять перебирает в уме все свои ценные вещи. В первую очередь драгоценности! Между прочим, изумрудное колье, подарок Джеорджикэ; но разве она должна теперь его продать или поделить с Ириной? Разве можно так: один изумруд — мне, один — тебе? Ведь Джеорджикэ подарил колье мне, а не Ирине! Есть еще там и бриллиантовое кольцо, тоже подаренное Джеорджикэ, но если продать ради процесса такую дорогую вещь, а приговор останется в силе и Джеорджикэ не освободят, на какие деньги будет она жить на следующий год? Предположим даже, что Джеорджикэ освободят, кто его будет содержать? Ясно, только она, и притом на те вещи, которые он купил ей когда-то. Ведь не за свой же счет будет она его кормить!
А что у нее еще есть? Жемчуг, унаследованный от матери, сережки с сапфирами, за них много не дадут, золотая цепь от бабушки… цепь длинная, толстая… Бабушка надевала ее по праздникам или на свадьбы… Мама тоже носила ее на нескольких балах, когда Адина была совсем маленькой. Такой красиво и искусно сделанной цепи она ни у кого не видела. Когда Адина была ребенком и бабушка надевала цепь, она с ней играла. И тогда…
В памяти Адины всплывают картины прошлого… Вот она сидит на полу рядом с огромным сундуком, расписанным крупными красными и синими цветами; ей нравилось прислонять к сундуку свою кудрявую головку, чтобы убедиться, насколько цветы больше. Из этого огромного сундука бабушка по воскресеньям вынимала большой платок из плотного шелка с длинной бахромой и жакетку с пуговицами из золотых нитей, усыпанных блестками голубой эмали.
Адина была еще совсем маленькой и соскочила босой с постели, когда услышала странный шум в доме. Мама даже не заметила Адины, так что дело обошлось без выговора… Она и дядя Август открыли бабушкин сундук и громко спорили, стоя над ним. Дядя Август зажал в кулаке бабушкины серьги и толстую золотую цепь, свисавшую вдоль фалд его черного сюртука, а мама то пыталась вырвать у него из рук драгоценности, то яростно расшвыривала по комнате вещи, выхваченные из сундука, — черные блузы, плиссированные юбки, большие белые платки, тщательно сложенные и распространяющие по всей комнате аромат донника.
— Это мое наследство? Вот эти тряпки? Лохмотья?
— Это женские вещи, — спокойно и упрямо повторял дядя Август. — Раскроишь, перешьешь и будешь носить. А мне что с ними делать?
— Значит, ты хочешь забрать все золото, все драгоценности, не так ли?
— А по-твоему, ты должна забрать все — и золото и вещи?
— У меня дочь, и мне необходимы драгоценности! А ты холостяк, и если даже когда-нибудь женишься, то неужели напялит на себя мамины драгоценности твоя жена, чужая женщина? Бедная мамочка отказывала себе в куске хлеба, чтобы давать ссуды под залог, отнимала последнюю корку хлеба у себя и у нас. Эти драгоценности для моей девочки!
А девочка в испуге сидела на полу. Ночью ее пугали кошмары — приснились похороны бабушки, состоявшиеся накануне, а теперь напугала ссора матери с дядей Августом. Она смутно понимала, что дядя Август хочет зла ей и матери, и, плача, протягивала ручки к золотой, ослепительно сверкающей цепи.
А теперь, теперь они хотят, чтобы она продала эту цепь, принадлежащую ей, ее семье, ее роду. Какие звери! Какие дикари!
Но она должна бороться за Джеорджикэ! Ведь он ее муж! Жена должна бороться за своего мужа! Конечно, должны бороться и дочь и братья, но, если они такие подлые и неблагодарные, это их дело. Но она не отступит! Она должна вырвать у них все вещи Джеорджикэ, землю Джеорджикэ, все, что было куплено на деньги Джеорджикэ, и спасти его. А он, когда выйдет из тюрьмы, будет ей признателен за все ее жертвы и муки. Уж он будет стараться изо всех сил, и если даже не сможет устроиться на службу, то хоть возьмет на себя все домашние заботы, переговоры с властями, будет ходить за покупками, в общем снимет с нее все хлопоты и трудности, которые так угнетают ее сегодня! Джеорджикэ человек принципиальный, так же как и она, и он будет ей благодарен.
Но чего им всем сегодня нужно от нее? Быть может, Петре продал сад и хочет ей вручить деньги при детях, словно она стала бы когда-нибудь оспаривать этот факт! Но ведь он простой мужик, ему нужны свидетели! Или, быть может, наоборот, Ирина и Санду хотят с помощью Петре доказать, что у Адины припрятаны вещи, которые она не желает продать ради процесса. Наверно, они постараются перетянуть Петре на свою сторону и попросят рассудить их, поддержать их претензии на вещи, отданные Адиной им на сохранение. Да, они способны заплатить ему за эту поддержку, подкупить его! Определенно отдадут Петре кое-что из ее вещей!
Всевозможные предположения и опасения терзали Адину, и она не находила себе места. Да, не знала она счастья в жизни. Прежде всего потому, что вышла замуж за Джеорджикэ, который докатился до тюрьмы. Во-вторых, потому, что у нее такая дочь. Да, а теперь объявлена новая амнистия! Она узнала и страшно разволновалась, но Санду послал ей с молочницей записку, сообщая, что внимательно прочел постановление и к Джеорджикэ оно не относится. Снова невезение! Ну, а если даже предположить, что Джеорджикэ сейчас выйдет на свободу и вернется домой… кто знает, как сложатся обстоятельства? Может быть, он болен… Сколько денег придется на него тратить! А если он вернется и вдруг ему взбредет в голову оставить Ирине и Санду вещи, которые у них находятся… Значит, они будут вынуждены жить только на продажу ее вещей? От него можно этого ожидать! Джеорджикэ слишком уж щедр и великодушен; всю жизнь ей приходилось его одергивать. Тогда Ирина еще не смела высказывать свое мнение, а Санду не было и в помине… Но теперь они оба начнут вопить, что им трудно живется, что они тоже должны получить свою долю, а Джеорджикэ способен им уступить. Они постараются очернить Адину в его глазах… Быть может, даже попробуют спровоцировать ссору между ними… Уговорят Джеорджикэ развестись с ней и переехать жить с ними! А какая может быть причина для развода? Ведь это она, Адина, посылала ему передачи, и теперь она одна хлопочет за него… Нет, о разводе не будет и речи, просто они его обдерут как липку и оставят у нее на шее, чтобы она его кормила и поила из своих средств! Да хорошо ли, чтобы такой муж выходил из тюрьмы?.. Чем такая жизнь, лучше уж жить без Джеорджикэ! Разве ей теперь не спокойнее? Ест мало, денег расходует мало, обслуживает только себя, а не двоих.
И все-таки она должна приложить все усилия! Она верная, достойная жена. Есть же у человека совесть!.. Правда, случается, что совесть тебя подводит, за нее приходится дорого расплачиваться. Да, когда Джеорджикэ вернется домой, необходимо будет многое продать! Надо отплатить ему за все, что он ей дарил в течение всей жизни, придется, конечно, и собственный капитал затронуть! Разве без Джеорджикэ, с другим мужем, жизнь не была бы куда лучше?..
Крупные слезы капали на обшлага фланелевой пижамы. Эта пижама протерлась до дыр после стольких стирок! Надо бы вынуть из сундука одну или две хорошие рубашки, но кто знает, сколько все это продлится! Что отложено в сторону, то останется в сохранности. Даже эту пижаму ей дала Валентина, когда Адина пожаловалась, что у нее нет ничего теплого, а сшить себе нет средств.
После обеда Адина тепло оделась и проветрила комнату. Она надела платье, которое носила уже пятый год, и даже не подкрасила лица. Она уже давно не красила лица, во-первых, чтобы не обращать на себя внимания, а во-вторых, чтобы не портить цвет лица в эти ужасные времена. Адина по-настоящему приводила себя в порядок лишь когда ей предстояло, как она выражалась, встретиться с людьми ее круга. Для сегодняшних гостей она только вырвала несколько волосков из бровей, чтобы они были потоньше, — уж очень они сужают глаза, — и в ожидании родственников уселась у окна.
Ирина медленно поднималась по холмистой дороге, проходящей между виллами, тяжело опираясь на руку Санду. Она недавно почувствовала, что у нее будет третий ребенок, и теперь соблюдала осторожность. С тех пор как она ощутила в своем чреве биение новой жизни, ее застарелая ненависть к матери неизмеримо возросла.
Адина смогла произвести на свет только одного ребенка, а вот она, Ирина, рожает красивых и умных детей, одного за другим! Ради этих детей она должна драться как волчица, должна сделать все, чтобы им достались не только вещи, спрятанные у нее, но и как можно больше других вещей. Она обязана вырывать их когтями, зубами, пуская в ход оскорбления и всю энергию, на какую она способна. А почему ей самой не ходить разодетой, как щеголяла Адина в ее возрасте? У нее красивый, молодой муж. Из-за этих уродующих ее беременностей она скоро ему надоест. Необходимо всячески себя украшать, элегантно одеваться, обеспечивать ему приятную жизнь, обставить квартиру красивыми вещами, создать ему удобную и роскошную обстановку. Она должна заставить мужа восхищаться ею, чтобы он никого другого не замечал. Ведь он не взял первую попавшуюся девушку с улицы, а дочь Адины и Джеорджикэ Василеску. Богатство родителей должно чувствоваться и в доме детей. Конечно, теперь трудные времена, но, если родители богаты, почему они не отдают все детям? Ведь Адина все растранжирит, распихает по чужим людям, и если внезапно умрет, то Ирина даже не будет знать, где находятся вещи, и лишится их навсегда. А еще может случиться, что и бедный папочка там умрет. Тогда мама, несомненно, выйдет замуж: она быстро найдет себе мужа. А что будет с ее состоянием? Кончится тем, что и ей, и Санду, и детям ничего не достанется из родового имущества. Нет, этого никак нельзя допустить! Опасность слишком велика. Санду вполне прав: сегодня им необходимо посетить Адину. Прийти вот так, в темноте, чтобы никто не видел, что ты посещаешь свою мать, поддерживаешь отношения с запятнанной родней. Они на глазок составят опись вещей, находящихся у Адины во флигеле, под каким-нибудь благовидным предлогом поднимутся на чердак, заглянут в кладовую; в присутствии дяди Петре предложат ей небольшую сумму для обжалования приговора, чтобы папины родственники видели, какие жертвы приносят Ирина и Санду ради отца; скажут, что деньги выручены за ковер Адины, проданный ими специально для этого, и, наконец, решительно, настойчиво поднимут вопрос о вещах, припрятанных у Валентины. Если уж мать просит их о помощи, то пусть прямо скажет, что она прячет у Валентины, пусть перестанет водить их за нос и вечно жаловаться. Ну, если папа выйдет на свободу, тогда дело другое. Папа добрый, его легче уговорить. Плохо только, что у него тоже немало потребностей: ему придется многое продавать. Ничего не поделаешь, жизнь такая дорогая! А вдруг он выйдет на свободу больной, и тогда… доктора… лекарства… расходы…