ть по заслугам кардинала, который не закрыл дверь перед благосклонной фортуной, сполна вручившей ему единственное, что он так желал; более того, я полагаю, что нам следовало бы его похвалить, ибо, удовлетворив свое желание, он не проявил скупости и не лишил доброго человека обещанных денег, как, может быть, сделали бы некоторые другие. Но поскольку я уже достаточно обо всем этом порассуждал и не стоит уже удивляться тому, что люди не могут уберечься от засад, которые они друг другу расставляют, я хочу в другой новелле рассказать, как двое наших салернитанцев тончайшим образом обманули одного святого и как с большой осторожностью они сумели вытянуть много сотен флоринов у сметливого флорентийского люда.
Новелла шестнадцатая
Светлейшему и преподобнейшему синьору Джованни Арагонскому[147]
Святой Бернардин обманут двумя салернитанцами. Один из них уверяет его, что нашел кошелек с двумя тысячами дукатов, другой же говорит, что потерял его, сообщает приметы кошелька и получает его обратно. Святой призывает флорентийский народ помочь бедности первого из них, собирает много денег и отдает их обманщику, который, сойдясь с приятелем, делит с ним добычу.
Я вспоминаю, светлейший и преподобнейший мой синьор, что прежде чем дойти до конца моего повествования, я много раз решал сам с собой посвятить тебе, наивысшее благолепие и чудеснейшее зерцало последователей Петра, одну из этих новелл приятного и достойного содержания, а затем присоединить ее к другим и обозначить ее соответствующим номером. И, желая претворить эту мысль в действие, я посылаю тебе настоящую новеллу, не менее достоверную, чем приятную, из которой помимо удовольствия ты узнаешь, что не только миряне, но и святые могут быть в этой жизни многократно преданы и осмеяны кем-либо, кто напустит на себя вид притворной добродетели.
Анджело Пинто, наш земляк-салернитанец, был в свое время, как рассказывают знавшие его старики, отменнейшим мастером обманывать других разными необыкновенными способами, шутником, подобного которому не сыскать во всей Италии. После того как он долго рыскал как по Италии, так и за ее пределами, всюду совершая свои проделки, он прибыл во Флоренцию в ту пору, когда там проповедовал наш благочестивейший святой Бернардин, за которым бегала толпой почти вся Тоскана вследствие постоянно творимых им явных чудес, а также широкой молвы о его непорочной жизни. И вот однажды среди многочисленных слушателей святого случайно оказался упомянутый Анджело вместе с другим молодым парнем, также салернитанцем, который прозывался Весковоне[148] и был для своих лет довольно способным учеником в мастерстве Анджело Пинто. Они узнали друг друга и, вспомнив о своей общей родине, обменялись всяческими любезностями и многое рассказали друг другу о своих похождениях, после чего Весковоне сказал наконец приятелю:
— Милый Анджело, я остановился здесь для того, чтобы выкинуть хорошую штуку, но не нашел еще никого, кому мог бы довериться и у кого нашлось бы в кармане несколько сот флоринов.
Он открыл Анджело свой замысел, и, так как затея тому очень понравилась, он ответил, что вполне готов помочь ему деньгами и всем своим искусством в выполнении столь замечательной плутни. Без дальних проволочек они раздобыли огромный кошелек с множеством отделений и положили в него пятьсот золотых дукатов, которые оставались у Антонио от значительно большей растраченной им суммы. Они отделили венецианские дукаты от флорентийских и всяких других, разложили их соответственно чекану в разные отделения, подсчитали всю сумму и записали итог для памяти на клочке бумаги, который Весковоне бережно спрятал, чтоб иметь его наготове в случае надобности. После того как они подробно договорились о том, что каждый из них должен был сделать, Анджело на следующий день переоделся паломником и спрятал кошелек у себя на груди; когда же святой Бернардин, окончив проповедь, направился в свою келью, он последовал за ним и бросился к его ногам, умоляя благосклонно выслушать его ради дела, не терпящего отлагательства. Святой добродушно ответил, что готов его выслушать, и тогда Анджело, проливая слезы, заговорил так:
— Отец мой, знайте, что на этих днях я получил в Риме полное отпущение всех моих неотпустимых грехов, и хотя я вернулся в состояние прежней невинности, в котором пребывал при получении святого крещения, однако в воздаяние за мои ужаснейшие злодеяния мне было предписано во искупление моих грехов совершить паломничество к святому Иакову Компостельскому[149]. Я двинулся в путь и вчера утром остановился здесь по дороге, чтобы послушать ваши святые слова; и дьявол, должно быть разгневанный тем, что я ускользнул из его рук, бросил к моим ногам петлю, в которой я мог бы удавиться, а именно этот кошелек, который я держу в руках и в котором находятся пятьсот дукатов. С помощью этого кошелька он представил моему взору всю мою крайнюю нужду и моих трех плохо одетых, хотя и очень красивых, достигших брачного возраста дочерей, наведя меня на мысль о разных опасностях, угрожающих им вследствие недостатка в средствах; такими и многими. другими доводами он стал побуждать меня вернуться домой, чтобы насладиться вместе с моим бедным семейством этим сокровищем, посланным мне Фортуной! Однако, вооружась могучим щитом святого духа, я устоял против этого искушения, рассудив, что самое великое сокровище — ничто в сравнении с нашей душой, которую бог удостоил искупить своей драгоценнейшей кровью. И, придя к вам с таким решением, я умоляю вас господом богом взять у меня эти деньги и завтра во время проповеди объявить о них народу; и я не сомневаюсь, что их владелец найдется и вы отдадите их ему, когда он назовет вам приметы кошелька. И если вы не находите, что я могу взять себе отсюда со спокойной совестью немного денег, чтобы подкрепить себя в пути, я умоляю вас побудить жителей этого города помочь моей бедности тем способом, который покажется наилучшим вашему отеческому чувству.
Достославный святой, выслушав эту речь, украшенную такими цветами благочестия, убедился в том, что деньги, как было сказано, находятся налицо и в полной целости, и, так как Анджело показался ему благообразным старцем, он не только вполне поверил его словам, но и счел неслыханным чудом, что в столь испорченном и развращенном волчьей скупостью мире нашлась такая добрая человеческая душа. И, наградив проявленную Анджело добродетель величайшими похвалами, он сказал ему:
— Сын мой, я могу сказать тебе только то, что если бы даже ты распял Христа, то за одну проявленную гобою добродетель тебе это простилось бы без всякого паломничества. Убеждаю тебя продолжать намеченный тобою путь, и будь уверен, что бог не оставит тебя без воздаяния за твое доброе дело. Я же со своей стороны завтра выполню свой долг, как ты это сам увидишь, и надеюсь, что с милостивой помощью моего создателя ты получишь на этот раз немалую поддержку твоей бедности и сможешь ее принять с более спокойной совестью, чем ту, которую проклятый враг божий уготовил тебе на твою погибель.
Анджело горячо поблагодарил его за милосердие, а еще более за выраженную им готовность разжалобить в его пользу жителей города. И, вручив святому кошелек, наполненный флоринами, он сказал ему:
— Отец мой, укажите мне, как я должен себя вести, ибо предупреждаю вас — не для того, чтобы похваляться, но чтобы сказать вам правду, — я происхожу из благородной семьи и не хотел бы, чтобы меня увидели выпрашивающим милостыню, если есть возможность устроить это дело иначе.
Святой Бернардин, снова поверивший ему, преисполнился к нему еще большего сочувствия и приказал ему не выходить из кельи его послушника. На следующий день святой, согласно своему обыкновению, взошел на кафедру и, изменив избранную им ранее тему проповеди, произнес:
— «Fecit mirabilia in vita sua; quis est iste, et laudabimus eum?»[150],— после чего продолжал: — Синьоры граждане, я только что был свидетелем удивительного происшествия, которое больше походит на божье чудо, чем на дело рук человеческих; и потому я счел приличным отступить от намеченной мною темы проповеди и предложить вам тот текст, который вы слышали. А случилось то, что один бедняк отправлялся для искупления своих грехов к святому Иакову, и позавчера утром в большой толпе ему попался под ноги подброшенный, должно быть, дьяволом кошелек с несколькими сотнями флоринов. Будучи человеком крайне бедным и помышляя о своей оставленной семье, которой он с трудом может обеспечить пропитание, и о других бесчисленных своих нуждах, он испытал ряд искушений и душевных битв; но напоследок, укрепленный любовью к Христу, победил и прогнал их крестным знаменьем и, горько плача, пришел ко мне и принес упомянутый мною наполненный флоринами кошелек, который сейчас находится у меня. И я не думаю, чтобы святой Петр или же наш серафический Франциск[151], единственный презритель земных богатств и подражатель Христу, не желавший иметь никакой собственности, мог сделать в этом случае больше, чем постараться вернуть владельцу найденное сокровище. Насколько же более должны мы восхвалить этого человека, который, будучи связан с миром, весьма беден и обременен дочерьми, но все же настолько благороден, что стыд запрещает ему просить милостыню, проявил здесь такую добродетель! Воистину, мне кажется, что только о нем одном церковь может сегодня воспеть предложенный мною текст, ибо человек этот совершил удивительный поступок.
Затем, возвысив голос, он продолжал:
— Вы же, хищные волки, жадные скряги, блудодеи, запятнанные грязью этого обманчивого мира, вы всякий день стремитесь к лихве, к лживым договорам, к дурным барышам и обманом присваиваете чужое, грабите церкви, завладеваете имуществом слабых, пьете кровь бедняков, не следуете Святому писанию и тысячью других подлейших поступков удаляетесь от Христа, слушаясь учения дьявола!