Заводской двор оказался гораздо больше, чем выглядел издалека. Румен долго ехал на велосипеде по асфальтированной аллее, пока наконец не очутился между новыми корпусами. Громоздившиеся одно за другим здания вблизи казались еще выше, и нельзя было понять, откуда начинаются и где кончаются новые цеха, где находятся старые. Все было как бы слито воедино, словно и не осталось следа от старой слесарной мастерской. Внезапно велосипедист проникся уважением к увиденному. Он соскочил с велосипеда, оперся на него и долго с удовольствием смотрел на постройки. И верно, снаружи ничего не видно! А войдешь во двор, все преображается! Интересно, как в цехах? За два-три месяца произошли такие перемены. Сердце его забилось. Ему хотелось как можно скорее попасть к бай Стефану.
Он пошел по аллее пешком, ведя велосипед и разглядывая новые здания. Где-то с треском падали доски и опалубка. Разбирали строительные леса. Клубилась пыль. Пахло известью и цементом.
Наконец Румен достиг садика с белыми березами. Скамейки были пусты. Он на минутку свернул туда, чтобы прийти в себя. Как здесь все изменилось! Он прислонил велосипед к березке, стоявшей за скамейкой, и опустился на скамью. Было прохладно, хотя солнце уже сияло над заводом. Тень березки скользила по скамейке и по голове Румена. Он задумался. Лето проходит. На березке уже есть желтые листья. И все-таки ему не грустно. Пройдет лето, придет осень, зима… Он уловил глухой гул со стороны корпусов. Может быть, там новый сталелитейный цех? Сердце его опять встрепенулось. Он встал, взял велосипед и пошел дальше по аллее. Вокруг цвели розы. Кто их окапывает, кто поливает? Слышал он, что розы и зимой цветут. Верно ли это?
Группа рабочих в синих комбинезонах шумно двигалась по аллее. В середине жестикулировал бай Стефан. Румен сразу узнал его по размашистой походке и по движению правой руки. Старик так махал правой рукой, будто укачивал ребенка, лежащего на левой. Ну, разумеется, он опять толкует им о металлургии. Большой чудак этот бай Стефан! Где кого увидит, тут же начнет доказывать, что надо открыть в Софии металлургическую академию. А в кармане его лежит копия докладной в ЦК партии. Бай Стефан гордится, что его слово слышно далеко. Стоит ему крикнуть на заводе — тотчас его в Центральном Комитете услышат! Вот и сейчас он что-то объясняет, доказывает…
Румен стал с велосипедом посередине аллеи. Старик хотел обойти его, но Румен свистнул. Бай Стефан обернулся и отстал от группы.
— Э, что ты делаешь здесь? — крикнул он и нахмурился.
— Явился на работу по вашему приказанию, товарищ начальник! — козырнул Румен и щелкнул каблуками.
Бай Стефан хлопнул его по плечу. Румен покачнулся.
— Здесь тебе не казарма!.. Ишь вытянулся, — сказал он. — А это что за железный лом?
— Мой собственный велосипед.
— Так у тебя же автомобиль есть?
— Так точно, — продолжал шутить Румен.
— А где же он?
— На отдыхе.
— Чтоб я тебя с ним здесь не видел… Нечего тут на заводе фасонить… Здесь каждый тебя может в карман сунуть и в переплавку отдать. Смекнул?
Румен несколько смутился. Старик назидательно продолжал:
— Рабочий класс своей колымагой не удивишь! Ясно тебе? Фасонить будешь перед дамочками из своего квартала! Впрочем, ты… Что? Как будто… Да, да. Я слышал! Что ж, поздравляю! Только не теряй голову. Похудел немножко! Береги себя. Как тесть? Все еще разводит кур, кроликов, собак? Ты на него не обращай внимания. Держись с ним так, чтоб он вел себя прилично! Понимаешь? Заставь уважать себя и властвуй, как говорили древние греки или римляне — хорошо не помню… Мы в свое время изучали металлургию во Франции, так могли кое-как и по-латыни болтать… Что ты понимаешь! Ну, давай, давай! Пошли за мной!.. На этот раз, если сбежишь, мигом уволю!
Румен вел велосипед и покорно шел рядом с бай Стефаном.
За следующим поворотом открылся фасад нового сталелитейного цеха. Это было длинное одноэтажное здание с большими окнами. Из глубины его вырастала громадная труба, бросая тень почти до садика. Над входом красовалась надпись: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Бай Стефан и Румен вошли в сталелитейный цех.
В цехе было дымно. Ночная смена только что закончила отливку. Еще чувствовался кислый запах перегоревшей стали и неостывшего шлака.
Высокие, почти во всю стену, окна зажглись первыми лучами солнца. Лучи проникали, как стрелы, сквозь дымную завесу, скользили по отлитым стальным брускам, сливались и сплетались с молниями сварки и электрической печи. Весело и радостно боролись между собой солнце и электричество, и это ощущалось во всем цехе, где постепенно дымовая завеса исчезала и вытеснялась светом и шумом рабочего дня.
Бай Стефан привел Румена в раздевалку, показал ему душ и не преминул довести до его сведения, что за дощатой перегородкой находится только что открытая душевая для девушек-подсобниц. Румен бросил взгляд на высокие, выкрашенные масляной краской доски и сказал, что в чугунолитейном не было душевой для подсобниц. Бай Стефан пропустил это мимо ушей, но на всякий случай ткнул его под ребра, дав понять, чтобы не очень-то засматривался на это помещение.
Когда они снова вернулись в цех, зал был проветрен. Дневная смена уже приступила к работе.
Румен удивленно рассматривал длинное и широкое помещение, которое ничем не напоминало старое чугунолитейное предприятие. Особенно внушительное впечатление производила огромная электрическая печь, в которой плавилась сталь. Бай Стефан подвел его к печи и сказал:
— Здесь начнется твоя закалка…
Румен не понял намека старика.
— От тебя самого зависит, будет ли из тебя прок. Понимаешь? Бракованных учеников мне не надо.
— Порядок!
Бай Стефан сунул ему в руки лопату и сказал:
— Убери сначала шлак отсюда, тогда можешь и байки рассказывать… Наши друзья что-нибудь да оставят на память, прежде чем покинуть смену… Давай!
Румен взял тяжелую железную лопату и начал собирать рассыпанный шлак в указанное место. В это время бай Стефан надел громадные синие очки, сдвинул их на лоб и пошел по цеху поглядеть, как идет работа у его подчиненных. Румен собирал шлак, исподлобья оглядывая помещение. Внутри шлифовальщики уже терли грубые стальные отливки, а чуть поближе заготовщицы просеивали специальную землю, месили какую-то синеватую грязь и, как дети из детского сада, лепили различные формы, посыпая их золой. Интереснее всего, однако, казалась работа крановщика. Сначала Румен не заметил громадного ящика, который висел над цехом и поднимал крюком тяжелые предметы, перенося их куда угодно. Сигнал крана торжественно разносился над всем помещением. Румен смотрел и думал, что там ему было бы лучше всего! Он не отрывал взгляда от ящика. Внезапно кто-то хлопнул его по плечу, и, едва опомнившись, он услышал громкий, веселый голос:
— Ну, лохматый, добро пожаловать!
Он обернулся и увидел на расстоянии шага от себя круглое белое лицо с накрашенными губами. Это была тетя Евдокия, работница, которая разносила сталеварам молоко. Сейчас она стояла, улыбаясь, против Румена, поставив у ног громадный алюминиевый бидон.
— Выпьешь стаканчик? — спросила она и, не ожидая ответа, налила молока.
— Держи!
Румен заколебался, но тетя Евдокия взглянула на него строго.
— Пей, у нас это обязательно!
Он взял стакан и нехотя выпил холодное молоко.
— На здоровье! — сказала тетя Евдокия и снова подняла бидон. — Сегодня заступил? Опять все вместе собрались… Здесь и Василка… Вот где она устроилась.
Румен поднял голову и увидел в будке полную девушку, одетую в синий комбинезон. Он принял ее за парня.
— Не узнаешь ее?.. Бай Стефан привел ее из чугунолитейного и сразу определил крановщицей!.. Смотри, как она носится, словно балерина!.. Иди, иди, миленькая!.. Получай свою порцию!
Железный ящик медленно приближался к тете Евдокии. Румен узнал Василку Найденову, бывшую заготовщицу из чугунолитейного цеха. Он был рад, что она уже определилась в жизни, уверенно встала на ноги.
Тетя Евдокия налила крановщице молока и сказала!
— Очень я люблю ее… Старательная… И аккуратная… Посмотри, какая у нее прическа… Еще немного — и я научу ее губы красить… Чего глазеешь? Понравилась? Имей в виду — она секретарь комсомола!.. Так что поосторожней!.. Василка!
Крановщица улыбнулась, дружелюбно подмигнула. Она смутилась, но краска была не очень заметна на ее смуглом лице. Румен кивнул ей головой.
— Здравствуй, Василка!
— Здравствуй, Румен!
— Что уставились друг на друга, словно коты? — заговорила тетя Евдокия. — Подайте друг другу руку.
— Уж очень высоко, тетенька Дуня, — извинилась Василка и еще больше покраснела, — да и руки у меня грязные.
— Если он хочет, чтоб были чистые руки, пускай идет в аптекари… Ну-ка, пей молоко, да надо и другим нести! Вон уж бай Стефан мне рукой машет… Попадет мне с раннего утра… Только что от мужа убереглась, но, видно, от бай Стефана схлопочу подзатыльник — почему не экономлю время…
Тетя Евдокия подхватила бидон и направилась к формовщикам.
Голос ее раздался по всему цеху:
— Василка, не гляди на него, а включай в ударный комсомольский труд! А то этому конца не будет… Не видишь разве, что он тычется, как утенок в тумане… Включай! Да и я подсоблю… Ну, лохматый, будь здоров!.. На обед опять принесу тебе порцию… Не морщись!.. А то увидит бай Стефан и в печь тебя бросит… Ох и припалю я ему усы когда-нибудь!..
Голос продолжал греметь. Румен смотрел вслед крану и думал: «Красивая работа!» И ему стало еще радостнее, что так начался его первый день. Он даже с удовольствием слушал теперь голос тети Евдокии.
Убрав шлак, Румен под руководством бай Стефана начал загружать железо в электрическую печь. Ему помогали еще два парня. Бай Стефан время от времени проверял аппаратуру, ходил в лабораторию, разговаривал по телефону из своего кабинета, который находился в этом же здании.
Время до обеда прошло незаметно. Румен думал пойти домой, но, поскольку перерыв на обед длился только час, он решил пообедать в заводской столовой. Ему было интересно, потому что там собрались почти все из сталелитейного. Сели за один длинный стол — ни дать ни взять семейная трапеза. Посередине расположился бай Стефан, а возле него по обеим сторонам — Василка и тетя Евдокия. Они ухаживали за стариком, как за своим отцом, — то подавали ему хлеб, то угощали стручками горького перца, который он ел, словно конфеты.