— Это ты съела зайчика! — погрозил ей мальчик пальцем и стал снова пускать мыльные пузыри.
Он пустил только два, один за другим, и отложил трубочку. Троянская война вернулась во двор и, сбившись в кучку, стояла у гаража. Иван Флоров, механик авторемонтного завода на станции Искыр, сел в «москвича», и ребята стали его толкать. Машина лениво качнулась, выползла из гаража и покатилась по двору, выбрасывая тучи дыма. Три мушкетера испугались, как бы их не задавили, и, подхватив младенца и коляску, исчезли со двора.
Троянский конь двигался медленно, с грозным урчанием, то застревал на месте, то вдруг, окутавшись дымом, делал рывок вперед, и время от времени сигналил клаксоном. Но как ни старалась вся Троянская война, мотор так и не завелся, машина еще раз споткнулась и стала, словно кто намазал шины клеем.
Иван Флоров вылез из машины, подумал, подумал и сказал:
— Верно, зажигание барахлит.
— А ты бы позвал дядю Ивана Шулева, — сказал мальчик из окна.
— Я ему звонил, — сказал Иван Флоров. — Или его дома нет, или спит.
Иван Шулев был лучший в доме техник, и о нем говорили, что родись он раньше, он бы изобрел автомобиль. Но мы знаем, что никто не рождается по собственному желанию и что, если изобретать уже нечего, можно хорошо изучить то, что изобрели до нас. А сам Иван Шулев много чего изучил, видел египетскую пирамиду (между прочим, он единственный в нашем доме видел египетскую пирамиду) и как-то рассказал мальчику из окна, что видел багдадского халифа Гарун аль Рашида и двух фараонов.
Троянская война побежала к двери Ивана Шулева и так долго звонила, что разбудила его, объяснила, в чем дело, и он спустился во двор, чтобы помочь Ивану Флорову оживить «москвича».
— Зажигание, видно, — сказал Иван Флоров.
— Посмотрим, — сказал Иван Шулев.
— Я звонил, — сказал Иван Флоров. — Подумал, что тебя дома нет или ты спишь.
— Я спал, — сказал Иван Шулев. — Вчера я допоздна читал книгу о болгарской национальной кухне. Великая вещь — наша национальная кухня. А у тебя нигде не закоротило? Но женщины ничего не понимают в этом деле, в кулинарном, только зря продукты переводят. Знаешь, например, как готовить молодого барашка с овощами и грибами? Великая вещь, говорю тебе, только надо непременно в глиняном горшке, от него аромат особый… у тебя мотор захлебнулся, бензина много налил… и так с незапамятных времен готовили. А прерыватель у тебя как?
— Прерыватель в порядке, я смотрел, — сказал Иван Флоров.
— За этими машинами глаз да глаз нужен, — сказал Иван Шулев. — Одно дело «роллс-ройс», другое дело эта машина. Я в натуре «роллс-ройс» видел в Вене — великая вещь…
Все во дворе знали, что он видел в Вене «роллс-ройс» два года назад и что эта машина произвела на него неизгладимое впечатление.
Человек, повидавший египетскую пирамиду, багдадского халифа, двух фараонов и «роллс-ройс» в натуре, засучил рукава и наклонился над мотором, чтобы найти повреждение.
— Ремонта требует, — сказал Иван Шулев.
— Что? — спросил Иван Флоров.
— Надо найти, что, — сказал Иван Шулев. — Сейчас найдем.
— Дядя Иван, — окликнул его мальчик из окна. — Мне сейчас принесут кролика с рынка.
— Вот и хорошо, малыш, — сказал Иван Шулев. — Тушеный кролик — вкусная штука!
— Живого кролика! — сказал мальчик. — Я его научу страху.
— Да он с рожденья пуганый, — засмеялся Иван Шулев. — Кролика хоть зажарь, у него все равно вид испуганный.
— Видно, страх у него в крови, — сказал Иван Флоров.
— В крови-то в крови, но ведь его раньше чем тушить, надо в воде с уксусом вымочить. Сутки он должен так полежать, а уж тогда его можно тушить. В этой книге, которую я вчера читал, про болгарскую национальную кухню…
Он, однако, не мог закончить свою мысль, потому что все услышали доносящийся с улицы какой-то странный шум и, спрашивая друг друга: «Что такое? Что случилось?» — кинулись на улицу. Один только мальчик остался сидеть у окна, выдул мыльный пузырь, тот пересек по диагонали двор и ткнулся в гараж.
— Быстро, сынок! — вбежала в комнату его мама.
Она взяла мальчика на руки, мальчик обхватил ее шею и почувствовал, как они, точно подхваченные вихрем, перенеслись в другую комнату, окно которой выходило на улицу. Мать посадила мальчика на стул и широко распахнула окно, так чтобы вся улица была ему видна.
Но вы, может быть, не знаете нашей улицы?
Улица у нас центральная. Посередине тянутся кусты роз, с двух сторон ее охраняют два ряда тополей, высоко поднявших свои копья. По ней ходит троллейбус № 1, по ней гуляют дети из детского сада, держа друг другу за халатики, по ней катаются на роликах, особенно вечером, когда движение стихает, по ней Девятого сентября проходят танки и орудия, возвращаясь с военного парада, и идут на демонстрацию рабочие колонны из северного района Софии; по ней прошли однажды слоны немецкого цирка «Буш», белый верблюд и дикий бык с колокольчиком на шее, по ней проезжают электрокары с углем, и на ней же Ицо и другие ребята со двора выучились кататься на велосипеде. У регулировщиков здесь много работы, особенно днем, когда сильнее движение. По нашей улице ходят автобусы к станции Искыр, и Иван Флоров ездит на автобусе на работу, а Иван Алеков ездит на работу троллейбусом и потом идет пешком по Орлову мосту. Иван Николчов вообще ходит на работу пешком, потому что Болгарский народный банк от нас близко. На нашей улице, как и на всякой другой, есть магазины, а по праздникам на домах вывешивают по три флага — трехцветный, красный и голубой. По праздникам в ресторане «Дикие петухи» играет оркестр, и люди с нашей улицы говорят, что в праздники у ресторана весь день — рабочий. Иван Алеков в такие дни обычно задерживается на работе, потому что выходят специальные выпуски газет. Первого мая улица заполняется воздушными шарами, а когда проходят физкультурники, Иван Флоров идет с колонной «Славии», а колонна «Славии» несет портрет Юрия Гагарина, почетного члена общества. Иногда мимо нас бредет стриженая женщина, закутанная в одеяло. Она идет по середине улицы, и автомобили и троллейбусы останавливаются, давая ей дорогу. Эта женщина тронулась умом во время бомбежки, и когда она проходит по улице, всем становится не по себе… Осенью на тротуарах жарят каштаны и делают воздушную кукурузу, а когда начинаются дожди, троллейбусы рассыпают синие искры. Но я думаю, что все это встречается на любой улице, хотя, если говорить начистоту, наша улица лучше всех, и мы верим Ивану Шулеву — он видел много улиц, во многих странах, видел фараонов и самого Гарун аль Рашида, — что улиц лучше нашей ему нигде не попадалось.
А вот сейчас какой-то необычный шум вызвал всех на улицу.
По нашей улице с грохотом двигался эскорт мотоциклистов в милицейской форме, на красных мотоциклах. Они парализовали все движение. За ними медленно ползла огромная машина на нескольких осях. Машина тянула за собой складной фургон, закрытый полотном, и занимала всю улицу. Такого автопоезда никто никогда не видел, и все с любопытством глазели на него с тротуаров. А он двигался с такой торжественностью, как будто по улице ехал президент; да и эскорт мотоциклистов придавал процессии торжественность.
И вдруг раздались крики:
— Кит! Кит!
— Какой кит?
— Кит Голиаф!
Вот, наконец, и кит Голиаф на нашей улице! Дети пришли в восторг, стали кидать в воздух шапки и бросились к автопоезду. Милиционеры сидели, строго выпрямившись, на своих мотоциклах и смотрели вперед.
Когда процессия проходила мимо нас, дверца автопоезда открылась, и оттуда, улыбаясь до ушей, соскочил — кто бы вы думали?
Соскочил мой брат Иван Глигоров, служащий базы Болгарских государственных цирков. Я уверен, что вся улица в эту минуту чуть не лопнула от зависти. Он махнул мне шапкой, пробился сквозь толпу и пошел к дому. Автопоезд, рыча, полз по улице, а вся Троянская война бежала следом, надеясь хоть в щелку увидеть океанское чудище, которое взгромоздили на моторизованного гиганта и отправили путешествовать по суше. Впервые в истории кит покинул океан и пустился в путь по континенту, чтобы жители континента увидели, откуда они произошли, если они верят в данную теорию происхождения мира.
Мой брат, Иван Глигоров, только начал мне рассказывать, как прошла поездка с китом — он сопровождал кита во время его турне, — когда в комнату вошел Иван Барабанов.
— Громадное какое чудище! — сказал Иван Барабанов.
— Громадное, — сказал мой брат. — В океане росло.
— А как он размножается? — спросил Иван Барабанов.
— Как всякая живая тварь, — сказал брат.
— Ух, киты как начнут любиться, в океане, верно, буря подымается, — предположил Иван Барабанов. — А правда, что киты — млекопитающие?
— Правда, — сказал брат. — Они детенышей молоком вскармливают.
— Ух ты! — удивился Иван Барабанов.
В эту минуту к нам вошел Иван Шулев.
— Вот кита я еще не видел, — сказал он и спросил моего брата: — А ты знаешь, как он размножается?
— Как всякая живая тварь, — сказал брат.
— Представляю себе, что делается, когда они начинают любиться, — засмеялся Иван Шулев. — Весь океан кипит. Буря — только держись.
— Наверное, — вмешался Иван Барабанов.
— А правда, что они детенышей молоком вскармливают?
— Ну да, кит ведь млекопитающее.
— Смотри-ка, — удивился Иван Шулев. — Значит, и соски́ у них есть.
— Конечно, есть.
— А как делают, чтобы он не протухал? — спросил Иван Барабанов.
— Как вытащат его из океана, чуть присаливают, — объяснил мой брат, — столько, сколько нужно, формалина добавляют, сколько нужно, а потом, может, еще досаливают, если потребуется, потому что иначе он протухнет.
— Рецепт есть для этого дела, — сказал Иван Шулев. — Если сделать все по рецепту, как огурчик будет. А если не по рецепту действовать, так и кильки не приготовишь.
— Ты думаешь, женщины все по рецептам готовят?
— Не готовят они по рецептам, потому и переводят зря продукты, — сказал Иван Шулев. — А кита приготовили так, чтоб он мог все континенты объехать.