– Да че вы к ней прицепились?
– Потому что…
– Дмитрий Валерьевич, я уже иду. Просто Ярослав меня увидел и притормозил.
– И решил позажимать? – ехидно выгибает бровь дир.
Да какое ему вообще дело?
– Нет, помог просто.
Теперь я уже не понимаю, что происходит. Когда не надо, Снежинка спорит и упирается, а сейчас молча терпит все упреки этого мужика.
– И в чем же? В глаз что-то попало?
– Да че вы к ней прицепились? Можете у меня спросить, я вам сам отвечу.
Снежинка закатывает глазки, а я скалюсь. Ну не собираюсь я прятаться за твоей спиной, какой бы привлекательной она ни была.
– Ты сейчас договоришься до того, что я отменю разрешение на выезд. Зимина, в школу, Бородин, у тебя два часа, чтобы вернуться. Пулей.
Директор цепляет Снежинку под руку и уводит. Сажусь в машину и долблю по рулю.
Выдыхаю. В таком настрое ехать чревато последствиями.
Отъезжаю недалеко от школы, и телефон оживает.
Мама. Торможу и хватаюсь за телефон как за спасательный круг.
– Мам, привет.
– Привет, сынок.
– Ты почему трубку не брала? Я весь день звоню, – руки начинают трястись.
Пытаюсь глубоко вдохнуть, но легкие обжигает от боли.
– Извини, я просто… – она замолкает, словно пытается придумать отмазку, – ездила по делам, а телефон дома лежал. На зарядке.
– У тебя же в машине есть зарядка, – давлю на неё.
Чувствую ложь даже сквозь расстояние.
– Там провод что-то отходит. Надо купить новый.
Вслушиваюсь в до боли знакомый голос. И понимаю: что-то не так.
– Мам, что у тебя с голосом?
– А что у меня с голосом, Ярослав? Вроде все хорошо, – не могу понять, что именно меня напрягает.
Но раньше у мамы не было такой заторможенности в речи.
– Мам, ты опять подсела на успокоительные?
– Что? Нет, конечно, Ярослав, – напряженно смеется, а у меня от этого смеха внутри все скукоживается, – просто слегка устала.
Ага, устала. Мы это уже проходили. До больницы дошло, пришлось откачивать, потому что мама дозу перепутала.
А все папочка виноват. Задавил маму, что она шаг без его ведома боится сделать.
– Мам, тебя папа не трогал?
Снова этот надрывный смех.
– Сынок, все хорошо, не волнуйся. У нас с папой все спокойно.
Ага, знаю я это спокойно.
Прикрываю глаза и откидываю голову. Думаю, как поступить и ехать ли домой. Нужно проверить, как мама и говорит ли мне правду. Но не факт, что я смогу сохранять спокойствие, если я застану дома отца и мы с ним снова закусимся.
– Хорошо, ладно.
– Как твои дела, сынок? – голос мамы вроде даже крепнет.
И это вселяет надежду. Ну мало ли, может, и правда куда-то ездила и устала. А я уже тут накрутил себя.
Или я просто прячу голову в песок, чтобы убежать от проблем семьи?
– Хорошо, как всегда. Учеба, тренировки.
– Девочки, –добавляет мама и смеется.
Её теплый и родной смех прокатывается по телу и замедляет бешеный пульс.
Становится немного легче дышать, и я начинаю слышать, что творится вокруг.
– Не, мам, какие девочки. Не до них, – ржу в ответ.
И даже не вру. Мне реально стало не до девочек после появления одной конкретной девочки.
– Ой, врушка. Я же знаю, как на тебя смотрят представительницы слабого пола. Красавчик такой получился у меня, – мама смеется уже громче, и меня расслабляет.
Смотрю в лобовое стекло на начинающийся дождь. Стук капель по капоту ещё сильнее успокаивает. Мне уже не хочется сломя голову нестись и проверять, все ли в норме дома. Я просто хочу слушать мамин голос и верить, что все хорошо.
Я так устал видеть плохое, во которое окутана моя семья. Ещё дебильнее то, что я не могу с этим ничего поделать.
– К нам новенькая пришла, – зачем-то брякаю и прикусываю щеку.
Черт!
– Ух ты, – тут же цепляется мама за фразу, а я проклинаю себя за болтовню, – поэтому тебе резко стало не до девочек?
– Что? О, нет, мам, вообще не из-за этого, – ну-ну, ври больше, Яр.
Стискиваю зубы, чтобы не застонать от своей же оплошности.
– Ну ты же не просто так заострил на этом внимание, – поддевает мама, а я громко фыркаю.
– Ну не рассказывать же тебе, какие формулы мы прошли, – встаю в оборону.
– Красивая?
– Кто? – нарочно туплю, хотя в голове тут же возникает образ Снежинки.
– Не знаю, я не разглядывал, – тарабаню пальцами по рулю, следя за проходящей парочкой.
– Ой, вруша, – снова смех мамы бальзамом проливается на израненную душу.
Мне всегда кажется, если мама смеется, значит, все хорошо. Жаль, что это только видимость её счастья.
– Мам, когда ты уйдешь от папы?
И тут я понимаю, что я полный дебил. В трубке повисает тишина, и я слышу всхлип.
Да бли-и-и-и-и-ин!
Глава 14
Снежа
– Я вот сейчас не понял, это что такое было? – папа бесится.
От него исходят волны этого бешенства, и я его понимаю. Он же не раз говорил, чтобы я не смотрела даже в сторону Бородина, а тут он застает нас чуть ли не в обнимку. Нос к носу.
– Пап, не злись. Ничего криминального не произошло. Ну остановился возле меня одноклассник, что мне теперь делать? Шарахаться от всех? – пытаюсь подстроиться под его быстрый шаг, но все равно не успеваю.
– Ай, можно помедленнее? Я, конечно, уже не на костылях, но и бегать мне не разрешали, – недовольно бурчу, внимательно всматриваясь в гальку под ногами.
– Прости, – папа притормаживает и оборачивается на меня, – просто я немного не ожидал, что застану вас в обнимку.
– Да, пап, – закатываю глаза, – ну в какую обнимку?
– Я видел его руки на твоей талии, Снежа. Не нужно меня сейчас выставлять слепым параноиком.
Ну да, зрение у папы острое. Иногда чересчур.
– Да он просто придержал, – пытаюсь защититься, но прекрасно понимаю, что все мои попытки сейчас полетят в пропасть.
Папа громко фыркает.
– Я тебя предупреждал насчет Ярослава.
– Я помню, пап, проблем с памятью не наблюдалось.
В такой перепалке доходим до жилого корпуса.
– Снеж, я надеюсь, что ты у меня умная девочка, – смотрит в глаза так, что хочется заскулить от безысходности.
Папочка, ну я ничего не могу с собой поделать. Когда Бородин рядом, меня словно меняют.
– Пап, все у меня хорошо. Я справляюсь.
Папа окидывает меня внимательным взглядом и качает головой.
– И когда мы перестанем скрывать наши родственные отношения? – усмехается.
Пожимаю плечами. Как только буду уверена, что новость о том, что я директорская дочь, не сведет всех с ума, то обязательно перестанем. А пока мне нужно влиться в коллектив.
– Как только, так сразу всем расскажу, кто я такая. Договорились?
Отец только качает головой.
Заходим внутрь, и руки начинает покалывать от ощущения тепла. Отходняк после улицы.
Обдаю кожу горячим воздухом и пытаюсь расслабить напряженные мышцы.
Папа скрывается в крыле для администрации, а я бреду в сторону комнаты.
– Эй, Снежка, – откуда-то из-под лестницы доносится громкий шепот Лизы.
Дергаюсь и кручу головой, но подруги не нахожу.
– Я тут, внизу, – опускаю глаза и замечаю, как Лизка, согнувшись, выглядывает из какого-то лючка, – дуй сюда.
Наклоняюсь и ныряю в небольшое пространство под лестницей.
– Это что ещё за тайное убежище?
Лизка фыркает и закрывает дверцу.
– Это место уединения страдающих душ, – заговорщицки шепчет она. – Ой, короче, просто как-то нашли эту комнатку и обустроили, чтобы можно было свалить от проблем бытия.
– Понятно, – фыркаю я и окидываю взглядом помещение.
Оно не высокое, в полный рост тут точно не встать. На полу три кресла-мешка, в одно из которых и падает Лиза, и небольшой просвет, через который в комнатушку попадает свет из коридора.
– Я смотрю, ты избавилась от своих друзей, – кивает на трость.
Угукаю.
– Это же хорошо? Можно считать это прогрессом?
– Определенно, осталось только собрать сумму на операцию.
– А что за операция?
Я вижу, что интерес Лизы искренний, но я все ещё не люблю поднимать эту тему. Хотя, если я так и буду закрываться от остальных, то и Лиза постепенно отвернется от меня. Никто не любит секреты.
– Эндопротезирование голеностопного сустава.
Глаза Лизы расширяются, и она прикусывает губу.
– Ой, звучит весьма внушительно и малоприятно. Это тебе протез будут ставить?
Киваю.
– Дорогая операция?
Снова киваю. Стоит только вспомнить эту цифру, и мне становится дурно.
– Около тринадцати тысяч евро.
Я, кажется, слышу, как Лиза сглатывает. Её глаза округляются, рот открывается в немом возгласе.
– Офигеть. Это немало.
Сжимаю губы.
– Это единственная возможность восстановить ногу. Сама виновата. Надо было слушать врача и не прыгать как ненормальная, когда ещё не поправилась полностью.
– Так что случилось?
Откашливаюсь. Всматриваюсь в лицо Лизы, решая, могу ли открыть эту часть правды о своей жизни.
– Я не хочу, чтобы об этом узнал кто-то еще.
Лиза закрывает губы на замок и выкидывает ключ.
– Да и знаешь, чтобы я с кем-то что-то обсуждала? Да я язык лучше себе откушу, – скептично кривит губы.
Задумчиво накручиваю прядь на палец. Возвращаюсь мысленно в тот день, когда все рухнуло.
В один миг из школьной звезды я стала никем.
– Я приехала из другого города сюда. Отца перевели по работе, – стараюсь избегать лишних уточнений, – ну а он меня в эту школу устроил. Там, в другом городе, я тоже училась в одной из лучших школ. Была типа Ники.
Лиза брезгливо передергивает плечами.
– Ты? Да ну, не поверю никогда в жизни.
– Ага, я тоже думала, что я лучше всех и все мне обязаны. Звезда школы. Капитан группы поддержки баскетбольной команды. Только, Лиз, – бросаю на неё умоляющий взгляд, – пожалуйста, никому. Пусть все думают, что я никто и звать меня никак.