Щёлкаем пальцами по стволу, пинаем его, бьём кулаками.
– Ведьма-ведьма, чур меня! Не боимся мы тебя!
Мы смеёмся, кричим, хохочем, орём. И Джордж начинает нам подражать!
Он топает вокруг дерева, бьёт его ногами, падает, встаёт, а мы его подначиваем и вопим ещё громче. Потом Луиза достаёт скрипку и начинает пиликать жуткую, странную, какую-то колючую музыку, а мы под неё пляшем и вопим. Джордж пытается танцевать вместе с нами, неуклюже – как тогда, в школе.
Макси забирается на Ведьмино дерево. Высоко, выше наших голов.
– Я победил ведьму! – кричит он и тут же: – Ах, нет! Она меня убила!
Он спрыгивает и валится на землю, как подкошенный, но тут же встаёт и подходит к Джорджу.
– Не бойся, друг, она меня не достанет! – говорит он и снова лезет на дерево. Все остальные танцуют и воют внизу.
Он проделывает это трижды, и ведьма его трижды убивает. В третий раз он остаётся лежать на земле неподвижно. Мы толпимся вокруг. Макси поясняет:
– Так всегда и бывает, Джордж. На третий раз она убивает окончательно. И вот, мой дорогой друг… Я покойник.
Макси закрывает глаза и лежит как мёртвый. Даже не видно, что он дышит.
– Бедный Макси, – шепчем мы. – Наш верный старый друг!
Луиза играет медленную печальную мелодию. Мы всхлипываем, притворяемся, будто плачем. Джордж протягивает руку и дотрагивается до лица Макси.
– Макси, – произносит он тихонько. – Макси.
Нет ответа.
Джордж продолжает звать Макси.
А ответа всё нет и нет.
Тишина.
Над нашими головами, на дереве, поют птицы.
Джордж смотрит вверх и вдруг начинает свистеть-щебетать по-птичьи.
Наконец Макси встаёт.
– Я снова с вами! – объявляет он.
Он встаёт, потягивается, обходит Ведьмино дерево, переставляя ноги и размахивая руками, точно зомби. Джордж топает следом за ним, и все мы тоже. Как в детстве.
Теперь настал черёд Билли залезть на дерево и умереть, потом лезет Луиза, а потом я. Друзья скорбят, но мы каждый раз возвращаемся к жизни. Джорджа мы на дерево не пускаем, говорим, что он, наверно, пока не готов лазить по деревьям, но скоро научится. Потом мы снова бегаем вокруг Ведьмина дерева, вопим и наконец плюхаемся на землю и прислоняемся к искорёженному стволу. Уф-ф-ф…
Мы хохочем, глядя на Джорджа: его идеальное лицо забрызгано грязью. Он смотрит, как мы смеёмся, а потом вдруг падает на землю. Он лежит там неподвижно. Позабыв дышать, мы наклоняемся над ним.
– Не умирай! – молит Луиза.
И тут он открывает глаза.
– Я снова с вами! – произносит он своим тихим нежным голосом.
Мы ойкаем и смеёмся от восторга. И… что это у Джорджа с лицом? Он улыбается? Нет, не совсем. Но – почти, почти…
– Чипсы! – вспоминает Макси.
Мы берём каждый по горстке, Джордж берёт один чипс, сам берёт, и мы сидим и жуём. Долго-долго. Вместе. В лесу нашего детства.
44
– Отгадайте загадку! – Билли предлагает ту самую загадку, которую загадал, когда Джордж пришёл в наш класс: – Один нос, один рог, но не носорог.
Мы хохочем.
– Это корова из-за угла выглядывает! – говорит Билли.
Все аж стонут от хохота.
Джордж не смеётся. Как, как научить его понимать шутки или анекдоты? Бесполезно.
– А если два носа и два рога? – спрашивает Билли.
– Корова с телёнком!
– Нет, это два носорога! – говорит Макси. – А почему обезьяна упала с дерева?
Джордж смотрит на нас не мигая.
– Потому что сдохла! – говорит Макси.
Мы смеёмся до икоты.
– Доктор, доктор, – говорит Луиза. – Я раздвоилась!
– Главное, не расстраивайтесь, милая! – говорю я.
Мы гогочем, держась за животы. Джордж смотрит, словно силится понять. Но как? Он не знает, кто такой доктор. Он даже коровы не видел, а носорога и подавно.
Я прислоняюсь плечом к его плечу и говорю:
– Не грусти, Джордж.
Он переводит взгляд на меня.
– Какой конь не ест овса? – спрашивает Билли.
– Который в физкультурном зале! – орут все. – Вместе с козлом!
– Джордж, слушай загадку, – говорит Луиза. – Как каплю превратить в цаплю?
Он смотрит на неё в полном недоумении.
– Поменять К на Ц!
Он не понимает. Не дано.
Но его лицо меняет выражение. Губы чуть растягиваются. Он слегка потряхивает плечами.
Мы смеёмся. И он тоже! Он тихонько смеётся!
– Ура! – кричит Билли. – Ура!
– За что учеников выгоняют из класса? – спрашиваю я.
– За дверь! – кричат все хором.
– Почему у гориллы большие ноздри? – спрашивает Макси и сам же отвечает: – Потому что у неё толстые пальцы!
Мы продолжаем смеяться и кричим:
– Давай, Джордж! Смейся!
Он трясёт плечами и хихикает. И мы любим его за это.
– В каком слове буква «Ы» встречается шесть раз?
– Вылысыпыдысты!!!
– Что спутник сказал Луне?
– Не могу остановиться, я русский!
Мы тоже не можем остановиться. Загадки, шутки, анекдоты. Мы смеёмся. Джордж тихонько попискивает – он тоже смеётся. У нас уже болят животы от смеха. Уф-ф-ф, всё… Я кладу руку на плечо Джорджа.
– Может, однажды ты тоже расскажешь нам анекдот. Ты не против, Джордж?
Нет ответа.
Мы сидим, прислонясь к Ведьмину дереву. И я спрашиваю:
– Ты счастлив, Джордж?
– Счастлив Джордж, – отвечает он.
Мы смеёмся. А потом долго молчим. Нам не нужно больше ничего говорить.
45
Низко, прямо над нашими головами, попискивая, пролетает птица.
Джордж провожает её взглядом.
– Это птица, Джордж, – говорю я.
– Ласточка, – уточняет Билли. – Это ласточка.
– Лас-точ-ка, – повторяет Джордж.
Я прижимаю его ладонь к дереву.
– Это дерево.
– Де-ре-во.
– Ясень, – уточняет Билли.
– Ясень.
Билли садится на корточки, касается пальцами земли. И подзывает Джорджа. Тот тоже приседает. Билли берёт его за руку и возит ею по земле.
– Земля, – говорит он.
– Земля. – Джордж рассматривает приставшую к ладони землю.
Макси указывает на пустоту наверху:
– Небо.
– Небо, – повторяет Джордж.
– Да, – говорит Луиза. – Дерево. Земля. Небо.
– Дерево. Земля. Небо. – Джордж смотрит на то, о чём говорит, и вроде как размышляет.
Я тоже. Я смотрю на миллионы вещей вокруг нас. Трава, камни, листья, ползающие насекомые, летающие насекомые, нарциссы, облака, скрипка, ботинки, пальцы, корни, пыль, первоцветы, чипсы, рюкзаки, бутерброды. Нас окружают миллионы обычных вещей, и мы принимаем их как должное. Но Джорджу надо каким-то образом всё это постичь. Дыхание, свет, тени, звуки, всё видимое и невидимое, всё далёкое и близкое. Всё живое и всё неживое. Сломанные ветки, засохшие деревья. Кости птиц и животных, опавшие листья и опавшие цветы – всё это снова уходит в землю. Одно умирает, чтобы дать жизнь другому, новому…
Откуда Джордж узнал столько всего? Почему он мог на уроках ответить на все вопросы? А мы? Откуда мы вообще столько всего знаем? Кто-то нам обо всём рассказывал? Всё нам показывал? И почему в этом мире так много всякого разного? Как получилось, что мир, вот такой мир, начинённый всякой всячиной, вообще существует?
Билли поочерёдно указывает на Макси, на Луизу, на Билли и на меня.
– Люди, – говорит он.
Он берёт Джорджа за руку и тянет его к нам.
– Люди, – снова говорит он.
– Лю-ди.
– Друзья, – говорит Билли.
– Дру-зья.
– Семья, – шепчу я.
– Се-мья. Семья.
Тут мы срываемся с места и несёмся, летим – прочь от Ведьмина дерева к пруду с лилиями.
46
Сквозь пятна тени и пятна солнца бежим мы к пруду с лилиями. Летом здесь распустятся бело-розовые цветки, а листья распластаются по поверхности. Ну а сейчас, весной, листья торчат из глубин, точно шипы. Мы сидим на траве у кромки воды. Вода тёмная. Раньше мы были уверены, что пруд бездонный – до самого центра Земли. И там, несомненно, водятся чудища. Мы их замечали, подначивали друг друга – смотри, смотри! – и, преодолевая страх, старались не заорать и не дать дёру.
– Трава, – говорим мы Джорджу. – Вода.
Мы показываем ему летящую над прудом стрекозу, стайку юрких головастиков, плавники больших рыбин в чёрной воде. Он следит, вникает.
– Стрекоза, Джордж, – говорит Билли. – Окунь и карп. Пескари. Головастики.
– Го-ло-вас-ти-ки.
Мы показываем ему птиц в небе. А вот у воды бегает крошечная мышка. Её мы тоже показываем и называем. А ещё насекомых в траве и жуков на воде.
Мы смеёмся, потому что Джордж часто не успевает перевести взгляд и они исчезают.
Мы объясняем ему, что такое яйца и откуда взялись новенькие птенцы – вон там в кустах и на вон тех деревьях. Объясняем, что сейчас весна, и снова смеёмся: нет, ему всего этого не понять.
Слышен далёкий собачий лай, далёкий гул машин на шоссе, лесные шорохи, скрип ветки, пение птиц. За деревьями торчат городские крыши. Далёкое и близкое, крошечное и огромное.
Мы торопимся всё увидеть, услышать и назвать – взахлёб, наперебой. В конце концов мы снова валимся на траву и смеёмся: нет, это невозможно! А Джордж лежит рядом с нами и издаёт звук, похожий на смех.
Мы открываем рюкзаки и достаём наши припасы.
– Еда! – Билли показывает Джорджу кусок сыра, откусывает сыр, потом хлеб, отпивает сок.
Джордж смотрит.
– Еда, – произносит он.
– Верно, – говорит Луиза.
Она показывает ему банан.
– Банан.
– Банан.
Она отламывает кусочек.
– Хочешь, Джордж?
– Ему нельзя, – говорю я.
– Да, – говорит Джордж.
– Хочешь? – переспрашивает Луиза.
– Да. – Джордж берёт кусок банана и кладёт в рот.
– Ещё? – спрашивает Луиза.
Она даёт ему второй кусок банана. Он берёт, ест.
– Ба-нан, – говорит он.
– Вкусно? – спрашивает Луиза.
– Вкусно, – отвечает он.
– Попробуй это! – Я протягиваю Джорджу печенье. Он отправляет его в рот.