38 В грамоте № 264 с усадьбы «И», происходящей из слоев 7—8-го ярусов (1369–1396 гг.), упомянут, кроме того, «Федор Синофонтов» зэ.
Если к югу от участка Онцифоровичей располагались усадьбы Мишиничей — Матфеевичей, то к западу от усадеб «Д» и «И» продолжались владения Онцифоровичей. Тихвинский раскоп, заложенный в 1969 г. в 55 м к западу от Неревского раскопа и в непосредственной близости к построенной Лукьяном Онцифоровичем церкви Спаса на Разваже, дал в слоях последней четверти XIV в. берестяную грамоту № 446 — крестьянское письмо, адресованное «осподину Юрью»40, а в напластованиях первой половины XIV в. костяную двустороннюю иконку с изображением святых Власия и Георгия, предположительно принадлежавшую Варфоломею Юрьевичу41.
Нуждается в рассмотрении еще одна линия родственных и соседских связей Мишиничей — Онцифоровичей и Мишиничей — Матфеевичей. Под 1477 г. Новгородская IV летопись сообщает: «септября 21 бысть пожар: от Розважи улици погоре и до Борковы улицы побережье все и до Великои улицы, и Марфы посадницы двор»42. В районе этого пожара расположены начинающиеся от
Расположение на Неревском раскопе берестяных грамот и других предметов, связанных с Мишиничами:
1 — берестяные грамоты Варфоломея, Луки, Онцифора и потомков последнего;
2 — берестяные грамоты Матфея и его потомков; 3 — печать Максима Онцифоровича; 4—печать Василия Никитича; 5—ложка Ивана Варфоломеевича; 6 — каменные палаты Юрия Онцифоровича.
Волхова и пересекающие Великую (в очередности с юга на север) Разважа, Козмодемьянская, Холопья и Борко-ва улицы. Все пространство Неревского раскопа к востоку от Великой находилось в зоне этого пожара, а двор Марфы, следовательно, надо искать в непосредственной близости к восточной границе раскопа, за его пределами. Не принадлежала ли семья Марфы к тому же родственному боярскому кругу потомков Варфоломея Юрьевича?
Знаменитая Марфа была женой (а к 1477 г. вдовой) посадника Исака Андреевича Борецкого. Впервые Исак Андреевич назван в летописи под 1417 г.", а затем в рассказе 1428 г. об осаде Порхова Витовтом: «Повеле же Витофт приступати к граду, посадници же вышедше из града, Григореи Курилович Посахно и Р1сакеи Борецкои-, и иже с ними прочии, начата бити челом; а в то время из Новагорода приде архиепископ Емелиан, нареченыи от Фотиа Евфимии, а с ним посадници и тысяцкие, и добиша челом Витофту»44. Имя Исака Андреевича как степенного посадника фигурирует в договорной грамоте Великого Новгорода с немецким купечеством, составленной в начале 1439 г.45 Посадничью степень он занимал и в 1453 г., когда с этим титулом упоминается в Ермолинской летописи46. В последний раз Исак Андреевич Борецкий фигурирует в документе 1456–1458 гг.47
Год смерти Исака Андреевича не известен. Казалось бы, для примерного определения даты его кончины полезной может быть данная Марфы Исаковой Соловецкому монастырю, в которой имеется условие: «А помина-ти им мужа моего Исака, и родителей моих, да и детей моих. А ставити им обед на Дмитреев день» 48. Эту грамоту датируют 1459–1469 гг. по упоминанию соловецкого игумена Ионы. Однако указанная дата противоречива.
Нарративные источники не знают точных дат игуменства Ионы, если не считать анахронистического сообщения «Жития Зосимы и Савватия» и «Соловецкого летописца» о том, что первые общежительные игумены Павел, Феодосий и Иона были присланы на Соловки архиепископом новгородским Ионой (1459–1470 гг.) 4Э. Здесь даже порядок игуменов неверен, поскольку деятельность Феодосия документально засвидетельствована жалованной грамотой 1479 г.50 Сама синхронность соловецкого игумена Ионы и архиепископа Ионы не вызывает сомнений: сохранилась подлинная жалованная грамота Великого Новгорода Соловецкому монастырю, выданная в период владычества Ионы по челобитью игумена Ионы 51. Дата начала архиепископства Ионы и принимается для условного обозначения игуменства Ионы, хотя соловецким настоятелем Иона мог стать и раньше, и позже 1459 г.
Что касается условной конечной даты этого игуменства, то она опирается на другую данную Марфы Исаковой, адресованную игумену Зосиме и обозначенную в самом своем тексте 6978 (1469–1470) г.52 Если в указанном году в Соловках игуменствовал уже Зосима, то действительно возможный предел деятельности Ионы надо ограничить 1469 г. Однако эта данная, известная по списку XVII в., представляет собой несомненный фальсификат, на что указывают несообразности ее формул: «Се дасть Марфа Исаковская, Великого Новагорода посадница…», «а у даные сидел отец мои духовной софеискои поп Иосиф да Олексеи Бархатов. А даную писал сын мои Федор Исаков лета 6978-го. К сеи данои яз, Феодор, матере своея Марфы печать приложил»; в списке имеются ссылки и на эту фантастическую печать, и на рукоприкладство свидетелей на обороте. Следует заметить, что вообще игуменство Зосимы представляет собой, по всей вероятности, только тенденциозный факт агиографии, но не факт истории.
Подлинная данная Марфы, адресованная игумену Ионе, как это очевидно из ее текста, написана после смерти ее сына Дмитрия, который был казнен Иваном III в Русе 24 июля 1471 г., вслед за шелонским поражением Новгорода. Только после смерти Дмитрия Исаковича можно было ставить обед на Дмитриев день в поминание о нем. Поэтому время игуменства Ионы не ограничивается 1469 г., а продолжалось по крайней мере и в начале 70-х годов XV в.53 В то же время не вызывает сомнений, что к 1471 г. Исака Андреевича Борецкого уже не было в живых, коль скоро обвинение Борецких в измене в летописном рассказе этого года направлено против «посадничих детей Исака Борецкого с матерью своею Марфою и с прочими инеми изменники»54, но не против Исака.
Резюмируя эти наблюдения, можно с достаточной уверенностью утверждать, что Исак Андреевич Борецкий, который был жив еще в конце 50-х годов XV в., умер не позднее следующего десятилетия. Родился же он не позже конца XIV в., коль скоро к 1417 г. относятся его уже активные действия.
Личности Исака Борецкого и хронологии его деятельности уделено здесь столь много внимания по трем причинам. Во-первых, он был ближайшим соседом Мишиничей. Во-вторых, еще в 1954 г. на усадьбе «Е» в слое 6-го яруса (1396–1409 гг.) был найден обрывок берестяного поплавка, помеченного именем «Исако» (№ 127)55. В-третьих, его фамилия принадлежит к числу боярских прозвищ, ведущих свое происхождение от имени вотчины (ср. с Волмановским, владевшим землями на Волме, с Емецкими — владельцами вотчин на Емце, с Лошин-скими, которым принадлежала вотчина в Лошичах, и т. д.), а нам уже известно, что двинская волость Борок, принадлежавшая к моменту великокняжеских реквизиций Борецким и давшая им основу фамильного прозвища, в 1417 г. была собственностью детей Ивана Васильевича— Юрия и Самсона Ивановичей, потомков Варфоломея Юрьевича и Матфея Коски.
Поскольку отца Исака Борецкого звали Андреем, наше внимание не могут не привлечь события 1401 г., когда на Двине возникла ситуация, которую детально повторили события 1417 г. Напомню, что тогда — в 1417 г. — княжеские, люди, напав на новгородские двинские волости, захватили Борок, Емцу и Колмогоры и пленили Юрия и Самсона Ивановичей, которые затем были отбиты новгородцами; в числе предводителей последних был и Исак Андреевич. В 14–01 г. «на миру, на крестъном целовании, князя великого Василья повелением Анфал Микитин да Герасим Рострига с князя великаго ратью наихав войною за Волок на Двину и взял всю Двиньскую землю на щит без вести, в самый Петров день, крестиан повешал, а иных посекле, а животы их и товар поимале; а Ондрея Ивановича и посадников двиньских Есифа Фи-липовича и Наума Ивановича изимаша. И Степан Иванович, брат его Михаила и Микита Головня, скопив около себе важан и сугнав Аньфала и Герасима, и би-шася с ними на Колмогорах, и отняша у них бояр нов-городскых Андрея, Есифа, Наума»56. Присутствие Андрея Ивановича там, где спустя 16 лет были точно так же «пойманы» москвичами владельцы Борка Юрий и Самсон Ивановичи, позволяет высказать предположение о том, что Андрей Иванович был совладельцем Борка, отцом Исака Андреевича Борецкого и братом Юрия и Самсона. В таком случае Борецкие оказываются прямыми потомками Варфоломея Юрьевича и его сына Матфея
Коски; последний может быть прапрадедом Исака Андреевича.
Следует заметить, что боярин Андрей Иванович, упомянутый под 1401 г. в связи с двинскими событиями, не может быть идентифицирован с одноименными новгородскими посадниками первой половины XV в. Таких посадников известно два. Первый в августе 1415 г. в качестве степенного возводил на кафедру архиепископа Симеона57, а в 1421 г. «в Новегороде воссташа бранью два конца, Неревськии и Славенскии, за Климентия Ор-темьина про землю на посадника Ондрея Ивановича и пограбиша двор его в доспесех и иных бояр разграбиша дворы напрасно. И убиша Андреевых пособников 20 человек до смерти, а неревлян 2 человека и умиришася»58. Очевидно, что посадник Андрей Иванович не имел отношения к Неревскому концу, а жил в Славне.
В 1957 г. на усадьбе «И» в 5-м ярусе (1409–1422 гг.), соответствующем времени, когда усадьбой владел Михаил Юрьевич, была найдена берестяная грамота № 310 со следующим текстом: «Цълобитие осподину посаднику новгороцкому Онедрию Ивановицю от твъегъ клюцни-ка от Вавулы и от твоихъ хрестияно, которые хрестияни съ лова пришли за тебя, Захарка да Нестерке, жили за Олексее за Щукою. Ноне, осподине, Олексии не хоце намъ ржы дати. Како ся, осподине, нами, своими хре-стияны, попецялишеся. Надеемся, осподине, на бога и на тебя, на своего осподnote 10на»59. Полагаю, что этот документ оказался на боярской усадьбе Неревского конца в результате восстания 1421 г. и разграбления двора посадника Андрея Ивановича неревлянами.
Имя другого посадника Андрея Ивановича фигурирует в данной Толвуйской земли Палеостровскому монастырю на Палий остров с малыми островами, которая в последнем издании новгородских грамот ошибочно датирована 1415–1421 гг. по связи с уже известным нам Андреем Ивановичем