е жительства Якова Короба, однако родной его брат Василий Александрович Казимир (так же, как и Борец-кие) — житель Неревского конца Софийской стороны: на Козмодемьянской улице находился принадлежарший ему большой сад, который даже в 80-х годах XVI в. сохранял название «Казимирова сада» 144.
Другая генеалогическая цепочка Мятлева «Федор Тимофеевич— Яков — Есиф — Иван» совпадает с нашей, однако включенный в нее Мятлевым Есиф Яковлевич, брат Федора Яковлевича, — лишь двойной тезка нашего Есифа Яковлевича.
нова в Ясеничах земля, а то мне з дядею с Семеном по купным грамотам, и по серебру, и по отца моего руко-писанью; а купные грамоты той земли у Семена вси, а не виноваты Семену ничим же. А что есми утягали з дядею своим с Семеном Онисима земчя в той Ясеническои земли, а та грамота утягальная у Семена…
note 50 А что земля наша отцына на Сне и в Рокитне, мне з братом з Григорьем половина, а Семену половина.
note 51 А что бабе нашей Федосьи купля в Подберезьи Ки-селево село, а то ми з братом з Григорьем напол, а Семену то не надоби.
note 52 А что купля отца моего Яковково село Тавруева, то сыну моему чисто по купным грамотам отца моего, а Семену и Григорью то не надоби…
note 53 А пожня на Быстрой, а в том мне з братом з Григорьем половина, а Семену другая половина.
note 54 А в Машкове болоте, в пожнях, и в колу, и в малом колцу, мне з братом з Григорьем осмая чясть» 145.
В духовной Федора— Остафьевича число этих волосток уменьшилось:
«note 55..а что в Бежицах земля моя отцына в Ловъща-цах, а то детем моим по половинам;
note 56 а Машкова болота и кол на Рогу, Ивану Ивановичи) половина, а детям моим другая половина, а то им по половинам;
note 57 на Быстром пожня, а то им по половинам…
note 58 А что село мое в Торжку Киселевское, а то дал есми зятю своему Ивану и дочери своей Оксинье, и вы в то, дети мои, не вступаитеся.
А что грамоты мои земные и рукописанья, а то детем моим вопце, опроче меннои грамоты Васильевы» 146.
Последняя фраза, по-видимому, разъясняет отсутствие в духовной Федора Остафьевича волосток «на Сне и в Рокитне» и «Яковкова села Тавруева». Напомню, что Федор Остафьевич не только по купным, но и но менным грамотам приобретал земли на Поле — в Налючах и на Сомшине, доставшиеся потом Василию Федоровичу. Местонахождение Тавруева села мне установить не удалось. Что касается волостки на Сне, — несомненно, имеется в виду река Сна (или иначе Цна) в Деревской пятине; но течению этой реки расположен Посонский погост147. В Посонском погосте имеется и деревня Рокитно 148, для которой, к сожалению, не указано имя ее сведенного владельца. Можно предположить, что обмен был произведен между Федором Остафьевичем и Хмелевыми, поскольку Никифор Хмелев к моменту «вывода» владел волостками и в Посонском погосте, и в Курском присуде 14Э.
Раздельная грамота Василия Федоровича и Василия Степановича еще больше сузила число принадлежавших им волосток:
«note 59 …а пожня горочкая на Быстрой, а то им по половинам,
note 60.и болото Машково и кол на Рогу, а то им по половинам» 150.
Это уменьшение разъяснено еще в духовной Федора Остафьевича, в которой село Киселевское передано за дочерью Федора Оксиньей в приданое ее мужу Ивану Ивановичу (3). Исчезновение из состава волосток земель в Ясеничах и Ловшичах (1) 151 оказывается странным только на первый взгляд. Согласно духовной Федора Остафьевича «Машково болото и кол на Рогу» делятся по половинам, одна из которых уходит в приданое за Оксиньей, а другая остается за сыновьями Федора, тогда как волостка в Бежицах и Ловшицах завещана только сыновьям. Между тем раздельная грамота, не упоминая ловшицкой волостки, числит Машково болото целиком за сыновьями Федора Остафьевича. Надо полагать, что после составления духовной Федора было сделано уточнение, в силу которого к Оксинье перешла ловшицкая волостка, что было компенсировано возвращением угодий в Машко-вом болоте и на Рогу. Затрудняюсь указать местоположение Машкова болота, но Ясеничи и Ловшичи были отысканы еще Мятлевым, идентифицировавшим их с Есениц-ким' и Лошинским станами в Бежецком Верхе 152. В духовной Остафьи Онаньинича Ловшичи обозначены как «Лошичи»; по-видимому, такое написание более правильно. В этой связи Мятлев сделал очень осторожное предположение о том, что фамилия или прозвище новгородского боярина Лошинского происходит от владения им землями в Лошинском стане 153. Для нас этот вопрос приобретает особый интерес, поскольку мы уже видели, что Лошинский действовал через своего приказчика и на Кокшенге, причем его отношение к Онаньиничам остается неясным..
О Лошинском нам известно сравнительно немного. Он вместе со своим «сестричичем» Федором участвовал во встречах Ивана III в 1475 г., затем был обвинен в измене и схвачен великим князем, отправившим его «за приставы» в Москву. Во время последнего похода на Новгород в 1478 г. великий князь Иван III останавливался в селе Лошинского в Паозерье 154. Летопись называет Лошинского Иваном Ивановичем, а «Житие Михаила Кдопско-го» ошибочно Иваном Семеновичем, описывая его тяжбу с Олферием Ивановичем Офонасовым из-за Куритцкого погоста в Паозерье 155, если только в этом рассказе не имеется в виду отец Ивана Ивановича Лошинского. Иван Иванович Лошинский идентифицируется с посадником последнего периода новгородской независимости Иваном Ивановичем, которого список посадников в Ермолинской летописи называет братом Якова Селезнева 156. Поскольку в писцовых книгах Яков Селезнев носит отчество Васильевич, надо полагать, что Иван Иванович Лошинский был его не родным, а двоюродным братом или братаном, т. е. племянником.
Приведенные материалы решают проблему. Ведь зятя Федора Остафьевича, мужа его дочери Оксиньи, звали Иваном Ивановичем, и он, как это доказывается выше, получил в приданое Лошичи и другие земли в Бежецком Верхе. Очевидно, этот зять и был Иваном Лошинским.
случаях городское землевладение этих бояр локализуется в Славенском конце.
В отличие от усадеб Мишиничей городские дворы потомков Василия Матфеевича не исследовались археологически, хотя, по-видимому, уже открыты в ходе раскопок.
Не исключено, что небольшой участок патронимии потомков посадника Федора Тимофеевича подвергся раскопкам в 1977–1978 гг. На Дубошине раскопе, находящемся в пределах застройки древней Нутной улицы, в слое XV в. были найдены берестяные грамоты № 540 и 543, обе фрагментированные 157. Первая — крестьянское челобитье Дублан своему господину (имя оборвано), жалоба на самоуправство «дворан», передавших воеводам в Порхове три коробьи овса. Вторая адресована посаднику, имя которого не сохранилось. Между тем в районе Пор-хова известны только три деревни, жителями одной из которых могли быть «Дублане»: Дуброва в Порховском окологородье, Дубровка в Смолинском погосте и Дубско в Михайловском погосте на Узе158. Последняя перед «выводом» принадлежала Никольскому монастырю в Нерев-ском конце и не может нас интересовать. Две другие были тогда же собственностью Никольского на Лядке монастыря, расположенного в истоке Жилотуга, т. е. в ближайших окрестностях Славенского конца, а из них Дубровка (Смолинского погоста) — совместной собственностью указанного монастыря и Олферия Ивановича Офонасова, хорошо известного нам сына Ивана Офонасова, жившего на Нутной улице.
В 1979 г. при раскопках усадьбы XV в., находившейся на перекрестке Славной и Нутной улиц, в 140 м от Дубо-шина раскопа была найдена костяная прикладная печать с надписью «Олферьева печать», которую возможно считать принадлежавшей Олферию Ивановичу Офонасо-ву 159. Принимая во внимание то, что оба раскопа (Дубо-шин и Нутный) находятся в 250 м от церкви Михаила архангела, мы можем предположительно говорить о весьма обширном комплексе усадеб, принадлежавших потомкам Василия Матфеевича на Нутной улице.
Поскольку исследование этого комплекса археологическим путем только началось, для выяснения взаимо* связи владельцев входящих в него усадеб достаточно перспективным оказалось обращение к традиционным письменным источникам, в первую очередь к материалам землевладельческих актов. Сами по себе эти акты могут способствовать лишь постановке проблемы. Методически новым представляется мне совместное рассмотрение актовых данных с показаниями писцовых книг о гех вотчинах, которые названы в актах как родовое имущество. Такой прием продемонстрировал возможность и надежность использования нескольких достаточно характерных для писцовых книг ситуаций. Во-первых, в тех случаях, когда перечисляются владельцы «вопчих» сел или погостов, следует пытаться выяснить, не является ли такое «вопчее» владение результатом семейных наследственных разделов, т. е. предполагать до окончательной проверки наличие родственных связей между совладельцами. Во-вто-рых, если соседство определенной группы лиц повторяется в нескольких погостах, предположение о родственной связи таких лиц также оказывается вполне естественным.
Иными словами, сама судьба земельных участков, переходящих из рук в руки в ходе наследования, должна стать и уже становится источником генеалогического построения.
Мне представляется, что изложенный методический прием обладает большими возможностями, позволив в будущем исследовать подобные процессы и при отсутствии актовых материалов — тщательным анализом данных писцовых книг, как старого, так и нового письма. Последнее обстоятельство следует особо отметить, поскольку оно полезно при наличии дефектов в материалах старого письма. Очевидно, что во многих случаях новому, московскому землевладельцу давались в поместье земли сведенных новгородцев не по административному признаку, а в объеме всей старой вотчины,