мя его «мирного похода» на Новгород в 1475 г., назван в летописи житьим. Среди житьих там же названо имя и одного из Бабкиных11. Сведениями об Остафии Болчин-ском мы не располагаем.
Итог этих наблюдений можно было бы представить таким образом. В XIV в. все перечисленные в рассматриваемом тексте пункты находились в руках одного владельца, жившего на Черницыной улице, а затем перешли в руки разных новгородских феодалов из числа бояр и житьих, если бы не наличие в этом фонде владычных, т. е. черносошных земель. И в XIV, и в XV вв. такие земли продолжали находиться в движении, переливаясь в вотчинный фонд новгородских феодалов. Полагаю, что именно с таким случаем мы столкнулись, анализируя берестяную грамоту № 568, которая посвящена исчислению государственных доходов с черных волостей.
В пользу такого предположения говорит и сам характер этих доходов. Все перечисленные в грамоте крестьяне платят солью, которая отнюдь не добывалась в тех местах на верхней Шелони, где они жили. В ходе археологической разведки по топонимам грамоты № 568, предпринятой студентами кафедры археологии МГУ С. 3. Черновым и П. М. Алешковским, были получены сведения от местных жителей о том, что вплоть до XX в. соль туда доставлялась отхожим промыслом в район псковского Острова. Следовательно, мы сталкиваемся здесь с так называемой «копащиной», хорошо известной по новгородским писцовым книгам, исчисляющим налог в пользу великокняжеского наместника, т. е. в государственную казну, с «копачей» — крестьян, не сидевших на запашке, а отходивших в центры солеварения 12.
Однако из сделанных наблюдений следует и еще один вывод. Расхищение остатков фонда черных земель в XV в., внедрение на эти земли владельческих волосток осуществлялось в первую очередь боярами и житьими людьми, а не порвавшими с общиной и неизвестно каким образом разбогатевшими чернокунцами. Не существует серьезных оснований думать, что в других погостах (например, в названном А. Л. Шапиро Ильинском Иломан —
ском) этот процесс развивался как-то иначе.
* * *
XV век — время, когда основной массив черных земель уже освоен вотчинниками, и существо процесса движения земельной собственности в этот период состоит в том, что этот процесс оказывается вторичным относительно первоначального образования феодальной вотчины. Отличительной особенностью динамических процессов развития вотчины в XV в., следовательно, является именно перераспределение земли между вотчинниками. Неслучайным поэтому кажется отсутствие среди многочисленных новгородских поземельных актов XV в. документов, фиксирующих покупку земель у общины.
К какому же времени относится формирование вотчинной системы? Мне представляется, что постановка этой проблемы должна включать мысль о двух важных этапах развития феодальной собственности на землю на территории новгородских владений. Поскольку освоение феодалами черных земель было процессом длительным, до какого-то момента этот процесс не достиг тотального поглощения черных земель вотчинниками, и основные усилия феодалов были направлены к присвоению черных земель. Однако Необратимость процесса феодализации приводит в конце концов к тому, что фонд свободных земель практически прекращает свое существование, после чего начинается этап перераспределения земельной собственности между вотчинниками; расцвет этого этапа мы наблюдаем в XV в.
Таким образом, важной составляющей частью стоящей перед нами проблемы является необходимость датировать этот качественный скачок в развитии феодальной вотчины. Трудность здесь состоит в практическом отсутствии актовых материалов раннего — до середины XIV в. — времени. Тем не менее возможно опереться на сумму косвенных показаний разных источников, демонстрирующих определенную систему изменений в отношении новгородского общества к вотчинному землевладению.
1. Конституирование владычного контроля за поземельными сделками
Полагаю, что наиболее перспективным в этом отношении является изучение сфрагистических памятников, связанных с движением вотчинного фонда. Все подлинные поземельные документы Новгорода XV в., сохранившие печати, скреплены буллами владычных наместников. В одних случаях это именные буллы, характерные для двинского судопроизводства, в других — анонимные, с изображением на одной стороне богоматери, а на другой— креста. Особо остановимся на последней группе.
Содержание актов, сохранивших такие печати, наглядно показывает характер деятельности суда владычного наместника: подавляющее большинство документов, скрепленных буллой владычного наместника рассматриваемого типа, фиксирует различного рода имущественные, прежде всего поземельные сделки. Из 16 сохранившихся при документах таких булл 5 привешены к купчим грамотам13, 7 —к данным 14 и 2 — к духовным15. Об остальных двух, привешенных к вечевым актам, в дальнейшем скажу особо.
Такие же, но утраченные сейчас печати были привешены к двум данным грамотам XV в. Сведения о них сохранились в старинных списках с этих документов. На копии XVI в. с данной Василия Степановича Богословскому Важскому монастырю имеется помета: «И домовую грамоту игумен Даниил повез в Москву note 99цу за печатью свинцовою, а на печати написан крест животВо-рящип, а на другой стороне пречистые воплощение» 16. Подобная помета сделана и на списке XVII в. с данной шунжан Петра Адкина с племенем и других церкви Николая в Шунге XV в.: «А у грамоты печати свенчатые, у обоих воплощение пречистые богородицы, а назади кресты»17. Указание на наличие таких же печатей имеется в списке с комплекса документов, сделанном в начале XVII в. с актов, принадлежавших Ивану Васильевичу Едемскому: «Писаны на хартиях, а печати оловяные, на печатях образ пречистыя богородицы честнаго ея Знамения, а на другой стороне животворящий крест»18.
В 1958 г. В. И. Корецкий опубликовал девять не известных ранее новгородских документов XV в.19 Сохранившиеся в копиях XVI в., они содержат описание скреплявших их некогда печатей. В восьми случаях описаны буллы, содержащие «на свинцу пречистая богородица вопло-щенье» или «на свинцу пречистая богородица вопло-щенье, а на другой стороне крест, а потпись Исус Христос». В числе этих актов — 6 данных, 1 духовная и 1 купчая.
Подобные буллы в большом числе известны из находок в земле в самом Новгороде и на Городище под Новгородом. Вместе с 16 сохранившимися при грамотах таких печатей к осени 1979 г. зафиксировано 111, причем оттиснуты они 44 парами матриц. Специальное изучение анонимных владычных булл обнаруживает, что они появляются впервые около рубежа XIII–XIV вв. и поначалу употребляются крайне редко — еще реже, чем немногочисленные именные буллы новгородских архиепископов. К этому раннему времени относится, в частности, один из двух случаев употребления анонимной буллы при вечевом документе — грамоте Новгорода Риге, составленной в 1303–1307 гг.20 Надо полагать, что в это время владычные наместники представляли особу архиепископа в отсутствие последнего. Однако со времени архиепископа Моисея (1326–1330, 1352–1359 гг.) анонимные печати владычных наместников перестают быть редкими. Стилистическое сравнение этих булл с синхронными им именными печатями архиепископов позволяет датировать те разновидности, которые, безусловно, относятся к середине — второй половине XIV в. К указанному периоду возможно отнести не менее 40 печатей, т. е. примерно столько же, сколько их датируется XV веком. Это значит,
что по крайней мере с начала второго архиепископства Моисея суд владычного наместника приобрел функцию регулятора поземельных отношений. С этого момента буллы владычных наместников употребляются для скрепления поземельных актов. Единственным исключением оказывается такая печать, привешенная к жалованной грамоте Новгорода Троице-Сергиеву монастырю 1450 г.21, отразившая, как мне кажется, реликтовое сохранение наместником его первоначальной функции представительства от владыки в момент отсутствия архиепископа22.
Очевидно, что конституирование суда владычного наместника около середины XIV в. и наделение его функцией регулятора поземельных Отношений отражает какой-то очень важный качественный этап развития вотчинной системы. Не совпадает ли это административное нововведение с началом перераспределения земельной собственности, иначе — с практическим завершением освоения основного фонда черных земель вотчинниками? Если это так, то мы находим и достаточно убедительное решение поднятого С. Н. Валком вопроса о времени, с которого начинается массовое употребление частного акта, поскольку лишь перераспределение земельного фонда вотчин чаще всего ставит вотчинников в положение контрагентов частного акта. Ведь частными актами являются все скрепленные буллами владычных наместников документы конца XIV–XV в., за исключением жалованной грамоты 1450 г.
Я не убежден в том, что более ранние документы сходного характера следует относить к тому же разряду. Из дошедших до нас в оригинале ни духовная Варлаама конца XII в., ни духовная Климента XIII в. не имеют следов прикрепления буллы23; следовательно, они не проходили официального утверждения и остались лишь записями волеизъявления. Ничего не говорят о наличии, печатей при оригиналах грамот списки с духовной Антония Римлянина первой трети XII в. 2 \ с ободной Луки Варфоломеевича на Тайбольскую землю первой половины XIV в. (до 1342 г.)25, с мировой старосты Азики с Ва— силием Матфеевичем 1315–1322 гг.26 В последнем случае, правда, наличие печатей упомянуто в списке XIX в., однако этот список был сделан с копийной книжки начала XVII в., где слова о печатях относились ко всему комплексу переписанных в ней документов, а не конкретно к мировой грамоте Азики.
Способ оформления таких записей может быть продемонстрирован ободной грамотой Луки Варфоломеевича: «Се купи Лука у Малуила, и у Олексия, и у старосты, и у Родиона, и у всей братии, и Пиккуя, и у Юрья, и у Жадислава, и у Андрея, и у Сердилия, и у Андрея Таи-больскую землю одерень себе и своим детем, куди староста со всею своею братиею ногою постоял, страдомую землю, и пожни, и тонища, и ловища, и хмельники, и поля, и заполки, и страдомую землю, и гонебныи лес, мхи, и болота, и воды — тое Луки все одерень. А завод тое земли по старым межам по Звею реку на Великии камень, о