. Все они вместе с Моревой, Велилой и Холмским погостом составляют единый массив земель, расположенный в юго-западной части Деревской пятины, у южной границы Новгородской земли. Относительно волости Буец мы уже знаем, что она была пожалована князьями Мстиславом и Всеволодом Юрьеву монастырю. Что касается волостей Стерж и Лопастицы, то они целиком составляли вотчину Аркажа монастыря, основанного в 1153 г.156 Полагаю, что обе эти волости были пожалованы князьями из состава их домениальных земель. В этой связи очень важно то, что и массив земель в Ляховичах на Ловати оказывается составной частью той же «волостной» территории, поскольку он непосредственно граничит с Моревой. По-видимому, именно здесь следует локализовать «Княжую сотню» Устава князя Ярослава о мостех, а не в южной части Шелонской пятины, как это предлагал сделать Б. А. Рыбаков 157.
Подтверждают эти наблюдения договорные грамоты Новгорода с литовскими великими князьями Свидригай-лом 1431 г., Казимиром 40-х годов XV в. и Казимиром IV 1470–1471 гг.158, в которых говорится о назначении черного бора: «А черна куна имати ти по старым грамотам и по сеи крестной грамоте. А на Молвотицях взяти ти два рубля, а тиуну рубль за петровщину; а на Кунске взяти ти рубль; а на Стержи тридцять куниць да
9!
243 восмьдесят бел, а петровщины рубль, а в осенине полрубля; в Жабне дватцеть куниць да восьмдесят бел, а петровщины рубль, а мед и пиво с перевары по силе; а на Лопастицях и на Буицях у чернокунцов по две куници и по две бели, а слугам бела»159. Молвотицкий и Жабенский владычные погосты примыкают к тому же массиву земель; Жабенский, к тому же, отличается реликтовым делением на концы 16 °. Кунский стан входит в княжеский Холмский погост161. Грамота 40-х годов XV в. называет еще Березовец («а на Березовчи взяти мне, князю великому, рубль, а тиуну полтина») 162, но эта волость, позднее ставшая владением Марфы Борец-кой, входила в Жабенский погост1вз. Таким образом, цитированные показания докончальных грамот, демонстрирующие особый статус этих территорий, дают возможность предположить, что Молвотицкий и Жабенский погосты были отчуждены в пользу владыки из состава того же княжеского домена, и реконструировать первоначальный его объем в составе волостей Морева, Белила, Стерж, Лопастицы, Буец и погостов Холмского, Молво-тицкого и Жабенского, а также бывшего «Терпужского» погоста Ляховичи.
Выбор территории домена, по-видимому, определен двумя обстоятельствами. Во-первых, эта территория занимает ключевые позиции на пути из Варяг в Греки и на Селигерском («Русском») пути. Во-вторых, она находится на стыке Новгородской, Смоленской и Ростово-Суздальской земель; следовательно, вотчинные права князя здесь могли быть гарантированы и смоленскими, и суздальскими Мономаховичами.
Думается, что в последнем обстоятельстве заключены и возможности датировать время образования княжеского домена на этой территории. Династическое единство Смоленска и Ростово-Суздальской земли устанавливается только с того момента, когда на рубеже XI–XII вв. в Смоленске утверждается Владимир Мономах, т. е. в период новгородского княжения сына Владимира Мономаха — Мстислава Великого. Впервые подчинение Смоленска Мономаху фиксируется летописным сообщением о строительстве Владимиром Всеволодовичем каменного собора в Смоленске в 1101 г., но еще в 1097 г. княжеским съездом Смоленск был очередной раз закреплен за Давидом Святославичем164. Расстановка политических сил на Руси до рубежа XI–XII вв. про-гиворечит локализации княжеского домена б указанном месте, поскольку тогда Смоленск и Ростово-Суздальское княжество были центрами противодействующих княжеских группировок.
Датируя, таким образом, возникновение княжеского домена между Селигером и Ловатыо временем около рубежа XI–XII вв., я должен обратить внимание на то, что и Городище становится княжеской резиденцией в те же годы, что фиксируется строительством там каменной Благовещенской церкви в 1103 г.165 Кроме Городища, в состав княжеского домена входят на противоположном берегу Волхова рели и, надо полагать, тот земельный участок, на котором в 1119 г. был заложен Юрьев княжеский монастырь.
Время возникновения княжеских домениальных владений вызывает особый интерес потому, что более чем естественно видеть в них самые ранние новгородские вотчины. Определяя это время, мы устанавливаем и момент первоначального становления вотчинной системы в Новгородской земле.
Изложенное наблюдение подтверждается обращением к сфрагистическим материалам Новгорода.
С 10-х годов XV в., как это очевидно из показаний Новгородской судной грамоты, приоритет в смесном суде принадлежал посаднику («а без намесников великого князя посаднику суда не кончати»)166, тогда как до указанной даты свидетельствами докончаний Новгорода с князьями приоритет утверждается в пользу князя («а без посадника ти, княже, суда не судити»). Действительно, с 10-х годов XV в. в новгородских сфрагистиче-ских материалах появляется и господствует «Печать Великого Новгорода», пришедшая на смену буллам князей и княжеских наместников. Попытки великих князей восстановить прежний порядок отражены требованиями Яжелбицкого 1456 г. и Коростынского 1471 г. договоров: «А печати быти князей великих» 167.
Число новгородских княжеских печатей XII–XIV вв. огромно. К настоящему времени зарегистрировано около 800 новгородских печатей княжеского круга, происходящих главным образом из находок на Городище, где в эпоху Новгородской республики помещался княжеский архив смесного суда, хранилище противней актов, подобное знаменитому псковскому «ларю». Любые попытки догадаться о содержании утраченных, но сохранивших
245
9* в. Лг Янин свои печати актов этого архива (очевидно, что их было много больше, нежели случайно найденных булл) приводят к однозначному решению. Основой такого архива могли быть в первую очередь поземельные документы, прошедшие государственное утверждение, иначе — жалованные грамоты князя и посадника, скреплявшиеся княжеской буллой, поскольку сложение комплекса частных актов относится, как показано выше, ко времени не ранее середины XIV в.
С 1136 г., когда образовался смесной суд, княжеские печати уже обильны, но это обилие восходит ко времени Мстислава Владимировича и Всеволода Мстиславича. В княжение последнего наряду с княжеской буллой существует и посадничья печать, отразившая разделение судебной власти при Всеволоде между князем и боярским посадничеством, объединенной в смесной орган в 1136 г.168 Посадничья печать («протопроедра Евстафия») известна и от периода княжения Мстислава Владимировича уже в количестве 19 экземпляров.
Таким образом, я прихожу к выводу, что формирование вотчинной системы в XII–XIII вв. происходит в значительной степени путем государственной раздачи черных волостей, как частным лицам, так и духовным учреждениям. Начавшись при Мстиславе Владимировиче, этот процесс в целом завершился в первой половине XIV в., когда наступил новый этап — преимущественного перераспределения вотчинного фонда путем семейных разделов, захватов, сделок между вотчинниками и т. д.
Для датировки начала исходного процесса освоения черных волостей именно в конце XI — первой трети XII в., на мой взгляд, существенное значение имеют два обстоятельства.
Во-первых, еще при Всеволоде пожалования осуществляются из домениального княжеского фонда. Во-вторых, единственное документальное известное нам пожалование из некняжеского фонда незначительно по своему масштабу, снабжая вотчинника (в данном случае Пантелеймонов монастырь) лишь землями под монастырское строение и подмонастырскими угодьями. Таким же незначительным было и изначальное пожалование земель Юрьеву монастырю в момент его учреждения при первом игумене Кириаке (1119 г.), как это можно установить анализом границ первоначальных юрьевских владений, обозначенных в грамотах Панте-леймонову монастырю и Юрьеву монастырю на волховскую рель169. Поскольку Шапиро упрекнул меня в отсутствии масштаба на схеме этих владений170, пользуюсь случаем опубликовать в Прилож. к этой главе не известный ранее документ XVII в. с подробным описанием границ Юрьевской подмонастырской волостки170а, детально совпадающих с обозначенными в княжеских грамотах XII в., а здесь кратко прокомментировать этот документ.
Речь идет о сохранившейся в «Сборнике выписей и крепостей на вотчины и угодья Юрьева монастыря» выписи из писцовой книги 1685 г., которая определяет объем юрьевских подмонаетырских угодий в 66 десятин пашни и 61,5 десятину сенных покосов. Граница этих владений описана по межевым столбам с промером всех расстояний между ними и обстоятельной привязкой этих межевых знаков к ландшафтным ориентирам. Документ сообщает, что в составе юрьевских угодий 12 десятин сенных покосов и 13 десятин (26 четвертей) пашни прибыли после письма 1623 г., т. е. объем более древнего земельного массива определяется в –102,5 десятины.
Положенная на карту по указанным ориентирам древняя граница юрьевских подмонаетырских угодий абсолютно совпадает с межой, обозначенной в жалованной грамоте князя Всеволода Мстиславича на рель, переданную им Юрьеву монастырю:
«Се аз князь великыи Всеволод дал есми святому Георгию рель от Волхова по крьет, по ручью в Мячино, и велел есми учинить межу промежь Юрьевым монастырем и Пантелеевым монастырем: по излогу ввьрх Мя-чином на Горки, да в болото Дрянь к Рускому пути, от пути на Горки, да в Прость. А кто сие мое слово переставить, ино судить ему бог и святыи мученик Георгии в сем веце и в будущем» 171.
Единственная поправка, которую следует внести к опубликованной реконструкции межи, касается не положения границы, а идентификации упомянутого в грамоте XII в. креста. Согласно выписи в 400 саженях к северу от Юрьева монастыря, на берегу Волхова находится исток искусственной канавы, которая соединяет озеро Мячино с Волховом. Этот исток называется вешним, поскольку как действующая протока канава, служившая судовой переволокой из Волхова в Мячино, могла функ —