Девушка зашмыгала носом, глаза повлажнели:
— Мальчики, может… может не надо?
— Надо, надо. Давай, не тяни, а то церемонится не стану!
Та оглядела медленно жадно разглядывавших ее мерзавцев, отвернулась, дрожащие пальцы нерешительно расстегивают мелкие пуговички блузки. Жбан шагнул ближе, потная ладонь легла на тонкую талию.
— Как зовут то тебя, красотка? Давай помогу…
Блондинка рывком развернулась, в руке блеснул внушительный нож, Жбан захрипел, сжав пальцами распоротую глотку. Замах, нож свистнул, Хохол не успел даже ничего понять, как клинок вошёл в глаз по самую рукоять. В руках блондинки уже автомат Жбана, лязгнул затвор, ствол угрожающе уставился на офигевших от неожиданной развязки бандитов.
— Руки, руки подняли, чтоб я видела! — Голос из нежного девичьего стал металлическим. — Дернетесь — завалю обоих!
За спиной красотки шагах в пятнадцати поднялись два здоровяка. Искусный камуфляж — что-то типа плаща-накидки с пучками жухлой травы позволил быть незамеченными до поры. Один вскинул арбалет, взяв на прицел пулемётчика, в огромных мускулистых ручищах оружие казалось игрушечным. Другой, сжимая пистолет с глушителем, быстрыми шагами приблизился к «Газели». Заглянул в кабину, там пусто, вернулся к застывшим пленникам.
— Ты, — ствол указал на пулеметчика, — медленно и аккуратно свяжи лапки своему корешу. Медленно, я сказал.
Боец послушно стянул запястья Кабану, тот заскрипел зубами, но смолчал.
— Вот и умница. Только вот зачем нам два пленных, одного вполне достаточно. — Сухой щелчок, на лбу пулемётчика расцвело алое рваное пятно, амбал свалился за борт как подкошенный. — Зена, тут у них два пленника.
Красотка подошла к машине, со злостью оттирая бурое пятно на блузке, — такую вещь заляпал, урод. Что тут у тебя?
Боец хмыкнул:
— Да муры, по ходу, двух новичков прихватили. Свежий кластер недалеко. Видок у них конечно не очень.
— Думаешь оба зомбанутся?
— Похоже на то!
Водила подал голос:
— Ребят, мы тут вообще ни при делах. Руки освободите, я уже пальцев не чую.
— Умолкни уже. И вообще чтоб лишнего звука не слышал. А то этим компанию составите! — он кивнул на мертвецов.
- Калач, угомонись. Нельзя новичков обижать, примета плохая. Муры, вон, не верят, и видишь, чем закончилось для них?!
— Да я ж так, для порядка.
— Всё, кончай болтать, дуй за руль. Молчун, приглядишь за этими? — верзила в ответ лишь кивнул, ловким прыжком забрался в кузов.
Небо совсем почернело, а проклятый грузовичок и не думал останавливаться. Антон выдохнул, разжал стиснутые зубы — жуткая боль, немного отступившая после той бодяги, медленно возвращалась. Пока терпимо, а вот стянутые мёртвой хваткой ладони совсем заледенели, он уже не чувствует пальцев. Всю долгую дорогу в кузове царило молчание, лишь Зена с Калачом в кабине о чем-то тихо спорили, но разобрать слов из-за тарахтящего движка и скрипа железяк было невозможно. Арбалетчик же, который охранял теперь уже трёх связанных, не проронил ни слова, он вообще почти все время просидел в одной позе, лишь в самом начале провёл над пленниками какой-то пикающей штуковиной, похожей на пульт-переросток от телевизора. Скорее всего, искал «жучков», но раз больше никаких действий не последовало — все чисто. Водила теперь лежал рядом с Антоном, а Кабана определили к левому борту. Водила без остановки скрипел зубами, стонал, Антон не раз замечал косые взгляды арбалетчика на бедолагу. Тот явно о чем-то догадывался, а ещё не давала покоя та фраза, что «новички могут зомбануться». Антон уже перестал чему-нибудь удивляться, в этом чокнутом месте похоже возможно всё. Тут поди и драконы с эльфами где-нибудь гасятся.
Водила вдруг дернулся, задрожал, глаза распахнулись, блеклые, мутные, из глотки вырвалось хриплое урчание. Мужик потянулся ртом к Антону, тот дернулся, отодвигаясь, но уперся в борт. Ещё успел подумать, что водила решил поцеловать, педик небритый, а тот с сочным чавканьем вгрызся в щеку. Арбалетчик рванулся следом, короткий замах, и в висок шофера с хрустом вонзился клинок. Антон заорал в голос, не столько от боли, сколь от ужаса, на потрепанных грязных джинсах спереди проступило тёмное пятно.
Визгнули тормоза, «Газель» замерла на месте, пыльное облако догнало машину. Из-за открывшейся водительской двери раздался встревоженный голос:
— Молчун, что там у вас?
— Да все в порядке, — здоровяк медленно и старательно вытер лезвие о тельняшку водилы, — новичок, полосатый который — зомбанулся. Ну и второго малость надкусил.
Антон вспыхнул:
— Малость?! Да он мне чуть щеку не сгрыз!
— Да щас пластырем заклею, не ссы!
Вспомнив о неприятном моменте Антон благоразумно умолк.
Молчун устроился поудобнее на прежнее место, пудовый кулак грохнул по кабине:
- Поехали!
Фыркнув движком, «Газель» лихо рванула на запад, несмотря на солидный вес брони.
Уже в полной темноте машина вывернула на асфальт, вернее жалкое подобие оного, ибо трясти начало ещё похлеще, чем по грунтовке. Боль вернулась, причём с удвоенной силой вгрызлась в виски, и на очередном ухабе сознание милосердно отключилось.
К жизни Антона вернуло ведро холодной воды, он подскочил, порываясь сесть, но без помощи рук это непросто. Грохнулся на спину, рядом с довольной ухмылкой возвышается Молчун.
— Ну как, освежился?
Антон повернулся набок, извернувшись гусеницей сел. Огляделся вокруг, похоже какой-то подвал. Антон в углу, на ворохе какого то тряпья. Прямо над головой несколько труб, что тянутся от одной стены к другой. От бетонного пола тянет могильным холодом, пахнет сыростью и затхлой водой. Закопченные кирпичные стены тянутся куда то вдаль, тонут в непроглядной тьме. От маленького фонарика в руках Молчуна почти никакого толку.
— Освежился, или ещё повторить?
— Освежился. — Только сейчас почувствовал пластырь на щеке, вспомнил про укус. — Что… что со мной теперь будет?
Молчун нахмурил брови:
— Да ничего! Зена с Калачом разберутся, если не при делах — можешь идти на все четыре стороны. Далеко ли только уйдешь…
— Я про укус — я тоже… это… это самое?!
— Ааа, вот ты о чем! — боец рассмеялся. — Не бойся, ты и до укуса был заражен. Все мы заражены, только не все становятся мертвяками. Правда лишь малая часть новичков. Ты сколько здесь по времени?
— Не знаю, утром попал. Вместе с тем мужиком, которого ты… который меня…
Молчун пробурчал недовольно:
— Че ты мямлишь, как целочка? Грохнул я его, потому как не друг это твой больше, а тварь кровожадная. И чем больше будет жрать, тем сильнее начнёт изменяться. Фу блин, сроду так много не говорил! Давай сюда руки, — Молчун склонился над парнем, — щас в сортир под моим конвоем, а потом уже на допрос.
Кровь хлынула в пальцы, Антон чуть не зарычал от боли, такое чувство, что сунул ладони в раскаленную печь. Молчун хмыкнул, помог подняться, толкнул в спину.
— Шагай давай, а то там тебя твой кореш Кабан заждался.
— Он мне не кореш. Водилу жалко, хороший мужик был. А куда его тело дели?
— Да прикопали тут неподалёку, нечего тварей подкармливать.
— Бандюков же бросили.
— Так это далеко от базы. А друг твой уже на подъезде омертвячился, нечего лишний раз внимание привлекать.
После мрачного душного подвала на улице показалось чересчур прохладно, да ещё и одежда мокрая. Антон справил нужду, не очень комфортно, когда за спиной в абсолютной тишине и мраке сопит верзила с ножом в руке.
— Закончил? Двигай вперёд.
— Куда? Не видно ж ни черта!
— Прямо иди, вон изба стоит.
Антон медленно пошагал, выставив руки перед собой, чтоб не врезаться лбом. Глаза мало-помалу привыкли к темноте, к бледному свету звёзд. В шагах десяти на фоне мерцающего неба вырос чёрный прямоугольник дома. Молчун обогнал, вспыхнул фонарик и тут же погас, а следом раздался скрип открываемой двери. Антон пригнулся, чтоб не хрястнуться головой о низкий свод, дверной проем рассчитан на карликов что ли, или гномов. Внутри трое — за широким столом Зена, рядом на табуретке сидит Калач, уже в чистом камуфляже, а в углу напротив, прямо на полу связанный Кабан.
— Зена, я привел.
— Спасибо, Молчун! Э, а че он мокрый такой?!
Верзила самодовольно оскалился:
— Да я ему очухаться помог. Водные процедуры, так сказать.
— Молчууун! Ему и так досталось!
— Ничего, злее будет! Я пойду?
Зена с болью в голосе:
— Постой, Учитель там как?
Боец нахмурил кустистые брови, лицо разом почернело.
— Хреново, совсем хреново. Его бы в стаб, отлежаться недельку.
— Ладно, придумаем что-нибудь. Иди, мы тут сами справимся.
Молчун тихо притворил за собой дверь, в звенящей тишине отчётливо слышался звук удаляющихся шагов. Зена первой нарушила затянувшееся молчание:
— Извини, если с тобой обошлись грубовато, не до церемоний было. Как тебя кстати зовут?
- Антон.
Калач хмыкнул:
— Сразу видно, что новичок. А фамилия у тебя случайно не Штопаный?
- Случайно нет.
Боец оскалился:
— Жаль, а то как бы было шикарно представляться — Калач договаривал, давясь смехом, — здрасти, я Штопаный Антон!
Зена вмешалась:
— Хватит, Калач. Нельзя новичков обижать, он же не знает ещё ничего.
— Да он может ещё зомбанется, полдня всего Улей топчет.
— Вряд ли. — Она повернулась к Антону, — уж извини, рисковать не можем, так что посидишь на карантине. Возражений нет?
— Нет. Мне бы попить той бодяги, Кабан давал до этого, башка сразу прошла.
— О-па! — Калач усмехнулся. — А паренек то уже про живчик в курсе. На, держи. Только понемногу пей, не части. — Достал из внутреннего кармана фляжку, ту самую, что была у Кабана. — Это тебе от вот этой замечательной свинки последний подарок.
Калач бросил парню, поленившись подать, Антон поймал с трудом, немеющие пальцы отказывались слушаться.
— Седой!
На зов появился невысокий сутулый мужичок с обрезом в руках.