— Держи, разиня!
Под ноги шмякнулся автомат, Атеист тут же отбросил палку и схватил родное оружие.
— Спасибо, Ворон! Как ты его утащил-то?
— Ну пришлось попотеть, конечно. Я думал, ты вместе с грузовиком в лепешку расшибся.
Атеист хмыкнул:
— Значит, не доехал «ЗИЛ» до озера?
— Не-а! Там, на берегу дерево сухое стоит, хм… стояло…
— Ясно. Твари все туда ушли?
— Да вроде бы. Бродят вокруг машины с умным видом, как гаишники, не поймут, куда ж ты делся.
— Тогда валим!
— Да точно грузовик был. Я ж слышал, Череп!
— А куда делся? Тут же одна дорога, уже сутки здесь кружим!
— Может заглох? Или нас услышал и с дороги свернул?
— Вроде орал еще кто-то. Опа, смотри, смотри! Я ж говорил — свернул он, стопудово это наш хмырь, почуял сука!
— Комар, охраняешь машины, остальные за мной! Далеко он не уехал, тут и на танке хрен пройдешь…
Выбрались наконец на дорогу, вернее выбирался-то один Атеист, Ворону дороги не нужны. За спиной загрохотало, донеслись отчаянные крики, парень переглянулся с пернатым спутником.
— Это ещё кто?
— А хрен его знает! Кто-то нарвался на зараженных.
Ворон уселся на плечо, вытянул шею, прислушиваясь.
— Человек шесть-семь, все с автоматами. Хана им, там ещё три горошника остались, порвут, как Тузик грелку.
Кусты стремительно редели, открывая холмистую даль, дорога, до этого стрелой прорубившая заросли, запетляла, причудливо извернувшись, круто повернула вправо. Атеист вынул фляжку — хлебнуть живчика и заодно глянуть, где Молчун. Привычно помутнело, Атеист вгляделся, наводя резкость, помаленьку картинка улучшилась. Молчун лежит на спине широко раскинув руки, веки опущены, чуть подрагивают от яркого света, могучая грудь медленно поднимается, затем опадает с хриплым выдохом. Значит, жив. Атеист напрягся, стараясь почувствовать расстояние, и с удивлением понял, что Молчун уже рядом, если не ошибся, вон за тем холмом, в ложбине.
— Ворон, слетай, глянь вон там, — Атеист дрожащей рукой указал направление, — а я посижу маленько, чет сил нет.
Пернатый послушно сорвался с плеча, Атеиста качнуло, мог бы и полегче стартовать. Сел на пыльную траву, в голове клокочет, как в котле с кипящей водой, сердце шумно бухает, сбивая и без того хриплое дыхание. Тянет в сон, веки налились свинцовой тяжестью, но дремать нельзя, нельзя, нель… зя… Атеист засопел, голова медленно склонилась на грудь, таким его и застал запыхавшийся Ворон.
— Э, хорош харю плющить! Подъем! Там кореш твой на последнем дыхании.
— Что? — Атеист вскинул затуманенную голову, заморгал часто-часто, словно в глаза сыпнули песку. Автомат уже в руках, сам не заметил, когда схватил. — Ааа, ты! Нашёл?
— Ага, только видок у него неважный, если честно. Не жилец он, кажись…
— Не каркай!
Ворон только хмыкнул в ответ. Атеист поднялся, тело заныло, требуя отдыха, суставы затрещали, как у столетнего старика. Медленно побежал, сберегая и без того неважные силы, Ворон поднялся повыше, в ясную небесную синь, оглядеться насколько получится. На подъём бежать тяжело, Атеист захрипел, дышать тяжело, проклятый холм никак не кончится. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем парень взобрался на вершину. Глаза жадно зашарили по открывшейся ложбине, слева и справа её также поджимают два холма, поросших мелкой курчавой травой. Посередке низины маленькое зеленое болотце заросшее камышом и рогозом, вблизи воды трава мясистая и изумрудно-зеленая, а чем дальше к подножиям холмов — тем мельче и жестче. Но Молчуну сошла и такая, или же не удержался на спуске, скатился, да так и остался лежать не в силах подняться. Атеист лихо сбежал вниз, в ушах засвистел ветер, даже Ворона опередил. Молчун лежит, ничего не замечая, лицо бледно-желтое, как у покойника. Атеист зашарил пальцами на шее, отыскивая пульс, черт, да где же он?!
— Иди нахрен — щекотно! — Молчун отпихнул руку, и открыл глаза.
— Фу ты, блин! — Атеист облегченно выдохнул. — Живой?!
— Вроде да. Но это ненадолго!
— В смысле?!
Молчун не ответил, с трудом и с помощью Атеиста, сел, тяжело выдохнул. Из лопнувшей корки на шее заструилась темно-вишневая кровь, и на груди проступило багровое пятно.
— Ты б лежал лучше…
— Заткнись и слушай! Времени у меня мало. Я скоро сдохну, заткнись пожалуйста и не перебивай. У меня к тебе просьба, парень. Последняя… Доберись в Цепочку, это такой большой стаб на Западе, в Северном звене найдешь Валдая, запомнил? Передашь, что Канистра и Тухлый — предатели. И вот это отдашь, чтоб поверил. — Молчун достал из-за пазухи коробочку, туго обмотанную целофаном и вдобавок скотчем. — Только не потеряй! Всё запомнил?
— Добраться до Цепочки, в Северном звене найти Валдая, и предъявив это, — Атеист подкинул коробок на ладони, — сказать, что Тухлый с Канистрой предатели. Ничего толком не понял, но запомнил.
— Ты главное Валдая найди и передай, а понимать не обязательно.
— Ты погоди помирать-то раньше времени, сам ему и передашь.
— Нет, братан, в этот раз мне конкретно не повезло. Исчерпал я свой дар в прошлый раз, помнишь Седой все удивлялся, как это я выжил. У меня дар ускоренной регенерации, главное, чтоб мозг цел остался. Но в прошлый раз я его по максимуму использовал и даже больше. Не думал, что так скоро в новую мясорубку попаду, не восстановился. — Молчун устало прикрыл глаза, тяжело вздохнул. — Хороший ты пацан Атеист, мой тебе совет — оставайся в Цепочке, там более-менее нормальная жизнь, главное постарайся как можно быстрее туда попасть.
— А как мне найти-то ее?
— Иди на запад, как попадется нормальный стаб, поинтересуйся невзначай, дескать, фух… дескать, идёшь насчёт контракта. Тебе объяснят. Фу, как же мне херово…
— Молчун… Молчун! Молчун, твою мать! Ну как же… так…
Тело Молчуна обмякло, он повалился на спину, помутневшие глаза с безразличием следят за плывущими облаками. Атеист опустился рядом, хотелось биться головой, реветь, кричать в бешенстве, но он упорно хранил молчание, лишь сильнее стиснул зубы. Раскисать нельзя, земля не хочет отпускать, но он поднялся, побрел прочь, шатаясь как пьяный. Затем вернулся, натаскал камней, закрыл мертвого друга, посидел рядом с могилой, переводя дух, и вновь пошёл на закат. Багровое солнце уже не слепило, ярко-красные лучи подсвечивали снизу хмурые тучи, отчего те стали похожи на пропитанные кровью клочья ваты. Атеист брел не раздумывая о будущем, исполнит последнюю просьбу, а там уж видно будет. Если исполнит конечно…
Глава шестая
— Точно ушли?
— Да точно! Я на всякий случай ещё круг дал — нет никого. В первый раз вижу, что внешники так глубоко на запад прутся. Их там сотни две, не меньше.
Атеист приподнял голову из травы, с опаской поглядел на пыльное облако, что медленно удалялось на запад. Тело тихонько заныло, не хочет лежать без движения на животе, и так уже полчаса валяется, как бревно… Хорошо что сообразил идти в стороне от дороги, иначе засекли бы снующие впереди колонны беспилотники.
— Ладно, Ворон, двинули! Блин, придётся ещё правее брать, знать бы наверняка, куда это внешники прут.
— Серьёзный замес будет, как бы под раздачу и нам не отгрести. Ну тебе, вернее.
Атеист уже поднялся, хмыкнул недоверчиво:
— А тебе прям не грозит?
Ворон трепыхнул крыльями, устраиваясь поудобнее на плече, состроил скромную мордочку:
— Да кому нужна безгрешная птица?
— Ну, ну — безгрешная… так я и поверил.
Ворон каркающе рассмеялся:
— Ну ладно, ладно. Пусть кинет в меня камнем тот, кто без греха…
Дорога, вернее направление на запад медленно идёт по пологому подъёму, ярко-зелёная и мясистая трава сменилась тонкими колючими былинками. Идти стало труднее, ботинки изрядно обтрепались, сквозь прорехи тычет в подошву сухая трава. Редкие чахлые кустики остались за спиной, Атеисту неуютно, он как на ладони. Лишь далеко впереди бледно зеленеют заросли мелкого кустарника, но до него ещё пилить и пилить. Ворон наконец-то замолк, то ли язык натер, то ли дремлет. Во рту сухо, как в пустыне, но живчика осталось мало, надо экономить. Скоро стемнеет, солнце зависло в шаге от горизонта, но печет неимоверно, одежда вымокла насквозь от пота. Ворон встрепенулся, огляделся испуганно.
— Где мы?
— Судя по-всему — в аду, — Атеист смахнул тыльной стороной ладони дрожащие капли пота со лба, что уже норовили слится в соленый поток.
— А, это тепляк — кластер такой. Бывает… Зато зараженные не попадутся, не любят они аномалии.
— Ты бы все-таки полетал, поглядел, что вокруг творится!
Ворон недовольно забормотал, даже скорее сердито, потряс крыльями, разминая затекшие косточки, и наконец сорвался с плеча. Щеку обдало горячим потоком воздуха, словно в бане, пернатый поплыл в воздухе, лениво и неторопливо размахивая крыльями. Атеист поправил ремень автомата, устало вытер от пота лицо и снова пошагал на закат. В ботинки набилась земля, противно липнет к пальцам. Атеист чертыхнулся, опустился на раскаленную, как сквородка, землю, аккуратно стянул еле живую обувь. Ворон вернулся быстро, Атеист не успел даже вытряхнуть второй ботинок.
— Уходим! Быстро!
— Что случилось?
— Потом! Да живее ты!
Атеист рванул в обратную сторону, с ботинком в руке, не дай бог убьют, вот посмеются то… сволочи. Автомат хлещет по спине, словно подгоняя, парень поднажал, кривясь от боли, когда в босую ногу впиваются колючки. Закусив губу поднажал ещё, только куда бежит-то, кругом, ровная как хоккейная площадка степь! Ворон сбавил скорость, заманеврировал, наконец устало плюхнулся на плечо.
— Тормози, кажись, пронесло!
— Да что там, млять?!
— Да ничего особенного — так… с десяток зараженных. Правда, парочка из них — руберы, так что ты со своим автоматиком точно не боец. Но их больше привлекла весело грохочущая колонна внешников, глаз прям не сводят. Сейчас следом двинут, темноты дождутся — и понеслась.
Атеист наконец-то обулся, выпрямил спину, та заныла, отбитая автоматом. Смачно сплюнул под ноги, вернее попытался, но во рту густая липкая тянучка, словно разгрыз тюбик клея.