— Отведи новичка в карантин. И пожрать ему дай.
Антона увели, боец не спеша поднялся, подошёл к сгорбившемуся пленнику. Кабан зло зыркнул и опустил взгляд, больше всего он сейчас похож на угодившего в капкан волка. Калач опустился на корточки, в руке заблестел внушительный тесак.
— Кончай эти понты, Калач, — голос пленника звучал хрипло и обреченно, — новичка своим ножиком пугай. Так и так, вы меня в живых не оставите.
— Не буду врать, в этом ты прав. Только вопрос в том умрёшь ты быстро и почти безболезненно, или как следует помучаешься. Выбирай!
— Первый вариант больше устраивает.
Калач усмехнулся, вернулся на прежнее место, табурет пискляво скрипнул.
— Сколько ваших в этом районе?
Кабан обтер связанными руками разбитые губы, выдавил глухо:
— Около сотни. Группами по пятнадцать-двадцать. Общее командование на Кастете. С ним вечно военспец от внешников тусуется, Кальвин кажется позывной. Про внешников ничего не скажу, знаю только что километрах в ста отсюда на каком-то мелком стабе они неплохую базу замутили. А где, что конкретно — не знаю. За такой интерес сразу в расход.
— А чего вы с «Газели» броневик замутили? Совсем обнищали?
— Это Кастет для патрулей велел сделать, по дорогам, говорит, сойдёт колесить. Нам сказали — какие-то крутые стронги объявились. Мы уж неделю на ушах, из патрулей не вылазили, не пожрать, не поспать нормально, — Кабан с грустью усмехнулся, — вот и лоханулись с вами.
— Где база вашей группы?
Кабан засопел, опустил голову.
— Где база?
Пленник глухо пробурчал сквозь зубы:
— Километрах в сорока на восток, там ещё завод здоровый, химический, почти на полкластера.
— Знаю такой.
— От проходной влево склады… там…база.
— Сколько человек в группе?
— Восемнадцать… было.
Калач зло усмехнулся:
— Теперь считай четырнадцать!
Зена что-то записала в блокноте, спросила не поднимая головы:
— Как с вооружением?
— Один АГС, два РПК, ну и стрелковое.
Зена поднялась из-за стола, показывая что допрос окончен.
- Ну что, Кабан? Готов умереть в расцвете лет молодым и красивым? — Калач не спеша накрутил глушитель на пистолет.
Кабан нахмурил брови, голос зазвучал угрюмо:
— Я своё пожил…
Седой принёс пару банок тушенки и кусок хлеба:
— Извини, у нас с продовольствием туго сейчас. Чем богаты, как говорится.
Антон оглядел тесный подвальчик, именуемый карантином, метра два на три бетонная коробка, напротив двери из досок и двух здоровенных чурбаков сложено подобие нар, третий чурбак служит в качестве обеденного стола. На него то Седой и выложил нехитрый ужин.
— Долго мне здесь торчать?
— Денька два бы надо для верности, но, скорее всего, до утра если не зомбанешься, то и потом вряд ли.
Антон накинулся на тушенку, хорошо что Седой заранее вскрыл банки, иначе истек бы слюной.
— Сейчас чаю принесу!
Лязгнула металлическая решетка из толстой арматуры, мужик вышел, Антон и не обратил внимания. Никогда прежде он не ел такой вкуснятины, или это от голода так показалось, выскреб обе банки до блеска, ещё и протер хлебом, чтоб ничего не оставить. Седой, вернувшись через несколько минут со стаканом чая в руке, одобрительно хмыкнул:
— Проголодался? Это хорошо, что такой аппетит — кандидаты в мертвяки обычно мало едят, словно ждут перерождения, чтоб вдоволь мясца покушать. Звать то тебя как?
— Антон, — парень с шумом отхлебнул чая, брови удивленно вздернулись — сахара Седой не пожалел!
— Вот сразу ясно, что новичок!
— Почему?
Седой молча вышел, вскоре вернулся с табуреткой в руках, видимо, беседа грозит затянуться.
- Первое дело для новичка — забыть старое имя. Совсем забудь, — мужик опустился на табурет, из-за сутулости он смотрел немного исподлобья, брови казались грозно нахмуренными. — Забудь раз и навсегда! Теперь у тебя будет прозвище или погоняло, но не имя! Здесь народ у нас очень суеверный. Со старым именем только бабы здесь, да и то половина на новый лад переделывают, чтоб звучало покрасивше. Была Люська-давалка, а здесь глядишь уже Люсинда или ещё как. Так что надо тебя окрестить по-новому.
Антон криво усмехнулся:
— Я в бога не верю, чтобы креститься.
Седой посмотрел на парня, как на неразумного:
— Нашёл чем гордиться, ты в Бога не веришь, зато он может верит в тебя. Потому и жив-здоров до сих пор, а другие бродят в поисках свежей человечинки.
— За это скорее Зену благодарить стоит, чем небеса.
Седой усмехнулся:
— Закоренелый, значит, атеист? О, кстати, а чем не прозвище?
— Атеист?!
— Ну по сравнению с Кабаном или Калачом посолиднее звучит. Был тут один боец, Клизмой звали. Так что тебе неплохой вариант достался.
— Ну хорошо, Атеист, так Атеист. Седой, ты мне хоть немного объясни — куда я попал? Что за хрень здесь творится, какие-то муры, внешники, зомби.
Седой вздохнул, ладонь потерла взлохмаченную голову:
— Да тут долго объяснять придётся, и в такое сложно новичку поверить.
Антон усмехнулся:
— Так мне спешить теперь некуда. А после того, как здоровый вроде бы мужик ни с того, ни с сего зомбаком заделался и взялся меня грызть, я уж во что угодно поверю. Даже в то, что здесь ещё и орки с троллями водятся.
Седой подался, заговорщицки подмигнув, спросил:
— Ты водку пьешь?
— Пью. Кто ж не пьёт, если нальют?
— Это точно. Погоди, я щас!
Мужик проворно поднялся, уже на пороге обернулся, бросил взгляд на пустой стол-чурбак.
- Эх, придётся НЗ потрошить… Погоди, сейчас я, быстро!
Вновь скрипнула запираемая решетка, Антон устало откинулся назад, от бетонной стены тянуло холодом, но наконец то можно хоть чуточку расслабиться. А от этой бодяги и правда полегчало, голова почти не болит, так лишь шумит в ушах немного. И соображать легче стало, а пораскинуть мозгами явно есть над чем. Как то же надо жить дальше…
Седой вернулся с рюкзаком в руках, выставил на чурбак бутылку водки, банку тушенки, на подстеленную газету порезал большой кусок сала и хлеб.
— Ну давай, Атеист, обмоем твоё новое имя. И за встречу, так сказать выпьем — Седой суетливо свернул крышку, разлил по пластиковым стаканчикам. — А то не люблю я в одного пить, как алкаш конченый.
Чокнулись, водка обожгла глотку, этот напиток на вкус и так не очень приятный, а теплая — вообще мерзость. Но Антону, то бишь уже Атеисту не до капризов, после сегодняшних приключений хочется нажраться в сопли, чтобы забыть весь этот кошмар. И плевать, что завтра скорее всего будет не менее насыщенный день. Не теряя времени напрасно, Седой повторил. Снова выпили, теперь уже за удачу, чтобы задержаться подольше на этом свете — она крайне необходима. Третью выпили не чокаясь, хоть вечером и не принято поминать. Атеист налегал на сало, чтоб не развезло, ещё о многом нужно расспросить Седого, пока у того язык на почве алкогольных возлияний молотит как помело.
— Ну так что, Седой? Просветишь, что тут да как?
- Да не вопрос, — Седой потряс стремительно пустеющей бутылкой, горестно вздохнул, — блин, топливо кончается. Хотя что рассказывать — я тебе сейчас покажу.
Потянулся за рюкзаком, небрежно отброшенным к стене, табуретка жалобно скрипнула, Седого качнуло, ещё чуть-чуть и грохнулся бы. Атеист дернулся через чурбак, но помощь не понадобилась.
— Осторожнее, не упади!
Седой повернулся лицом к собутыльнику, в тусклом свете электролампы зеленые глаза мутновато заблестели, мужик пьяно хмыкнул, потряс крючковатым пальцем:
— Седой не падает, Седой стримтильно… тьфу… стремительно ложится.
Вторая попытка увенчалась успехом, мозолистая ладонь нырнула в нутро рюкзака, вынула старую истрепанную тетрадь, завернутую в целлофан. Седой бережно развернул и протянул Атеисту:
— Вот ты наверное смотришь на меня, думаешь — алкаш, сейчас начнёт умничать! А ведь я, Атеистушка, не всегда был «подай-принеси». Если судьба закинет в северные стабы, ещё услышишь про Седого. Я ж раньше был в команде у Тайсона, знаменитый охотник на тварей, в одиночку элиту замочил, руберов пачками валил. Везучий был… до поры. Нарвались на колонну внешников, почти вся группа погибла, только я да Лапоть вырвались. Лапоть, правда, в прошлом году на рубера нарвался, нет больше кореша моего. Ну а я в одиночку побродил немного, да вот в эту команду прибился. Накосячил я Атеист в одном стабе, хорошо так накосячил, так что закрыта мне дорога с внешки. Тут и сдохну.
— Половину не понял, но ты это не грузись, жив-здоров, это ж тоже неплохо.
— Ну да, ну да, — Седой печально кивнул. — Давай ещё вмажем?
— Давай.
«Да не такая уж и мерзость. Хорошая водка, и похуже бывала.»
— Так я гляну? — Атеист потряс тетрадкой.
— Погоди! Для начала я тебе так малость проясню. Вот представь, допустим, карту, — указал рукой на стену справа. — Вот справа на ней по самому углу, от потолка до пола — Удавка, вся из мёртвых кластеров. Тьфу, ты про кластеры в курсе?
— Ну слышал из разговоров про какой-то свежий кластер.
— Тогда, с самого начала. Слушай и не перебивай, а то я сопьюсь, тьфу, собьюсь. Этот мир мы называем Ульем, реже Стиксом, потому как похож он пчелиный улей, каждая сота — кусок иного мира, и вот так из кусков собран целый мир. Представил?
— Ну более-менее! — Атеист покрутил пальцами.
— Выпили потому что мало… Короче сота — это клочок из другого мира, называемый нами кластером. Есть мнение, что сюда загружается копия, потому как часто ты слышал в своём мире о вырванных и исчезнувших непонятно куда городах или поселках?
— Нет, ни разу!
— Ну вот, так что скорее всего ты лишь копия самого себя. Фу, мозги уже кипят. Короче, это понял?
Атеист кивнул, хотя верить в такое даже полупьяный мозг отказывался.
Кластеры бывают стандартные, это те которые время от времени перезагружаются, в таком и ты, и я попали сюда. У каждого разная скорость перезагрузки потом сам все поймешь это просто. Знай только — увидел как туман собирается кисло пахнущий — вали оттуда со всех ног. Иначе попадешь под откат, а это либо копыта отбросишь, либо до конца жизни, вряд ли долгой будешь лыбиться всем подряд и слюни пускать. Вернуться вместе с перезагрузкой домой - не вариант, понял?