Напротив острова – старица серпом, дальше река входит в правый поворот.
А зелени вокруг сколько! Сейчас, в самый разгар осени, среди режущего глаз изумруда постепенно начинают появляться и другие краски. Конечно, визуально осень в этих широтах ненастоящая, во многом формальная. Мне рассказывали, что выше, в горах и на предгорных плато смена сезонов чувствуется гораздо сильней, почти как в России. Но я уже привык и здесь вижу удивительную мозаику, в которой яркий изумруд сельвы перемежается бархатистым тёмно-зелёным цветом высоких деревьев. Поляны украшены жёлтыми и красными соцветиями, и всё это многообразие то и дело прорезают, впадая в Лету, коричневые и чёрные ленты речек и ручьёв. Невысокий редкий подлесок и кусты возле берега в человеческий рост не могут скрыть главного – капитальных строений на острове нет.
Пш-шш…
– На связи, что там?
– Дар, прикинь, пацанёнка утащили!
Бляха, чуть за борт не упал! Сразу представилась свирепая чупакабра, которая, зажав в огромной пасти добычу, убегала в кусты.
– Как?!
– Да не как, а кто… Мамашка его, похоже. Реально доставила своими прыжками! Выскочила, как бешеная, вся растрёпанная, дикая, схватила его и удрала! Пантера, натурально я чуть в штаны не наложил!
– Так… Что делать собираешься?
– Сейчас с Лёхой в чащу ломанёмся, искать будем.
Плохая идея, если пантера… Игорь раз в пять лучше меня подготовлен к боевым и чрезвычайным ситуациям, но и он косячит. В который раз я вспомнил слова Германа о том, что главная проблема всех людских сообществ на Кристе заключается в острейшей нехватке профессионалов.
– Не годится. Люди смертельно напуганы, могут и выстрелить, и пикой ткнуть. Ты покричи, объясни, что да как, откуда мы.
– А на каком языке? – спросил он.
– Фига себе, что, много знаешь?
– Так, понемножку. Ладно, сейчас рявкну!
Мне опять поплохело.
– Стоп! Отставить рявкать! Давай-ка лучше меня жди, а то нарявкаешь там до инфаркта!
– Чего ждать? Не очкуй, командир, мы дипломатично.
Двигатель заревел громче. Я опять толкнул вьетнамца в спину. Руки были заняты карабином, поэтому пнул ногой, аккуратненько так, вежливо, в общем. Винни не обиделся.
– Отойди чуть подальше от берега, нарываться не будем.
Яхта медленно огибала островок.
– И чуть помедленней…
Внимательно наблюдай, Дар, не шлангуй! Эти двое спрятались где-то в кустах, мимо которых ты сейчас проплываешь. Да ну, не упрощай, наверняка там есть шалаш, может, и не один, если они не единственные обитатели острова.
Пш-шш…
– Разговаривай!
– Короче, вышли робинзоны, начинаю беседовать. Приём.
– Грёбаный… Что, подождать не можешь?
– Я могу, они не могут, болтают. Тут вообще истерика.
– Ну, давай, только тихонечко, не дави.
– Все будет олл райт!
Как же хотелось плюнуть на осмотр острова и побыстрей причалить к месту высадки ребят! Во мне всё ещё живёт взлелеянный цивильной средой обывательский соблазн упростить программу, – провести обследование острова с воды и, словно в былые времена, жадно открыть страничку социальной сети – что там? Вот и рождается халтура. Так делать нельзя, именно дисциплина и профессиональное любопытство даёт качество разведки. Любопытство не праздное, не диванное. Увидел жилье, кострище, мегалит – тут же решил рассмотреть подробно. Заметил незнакомых людей – захотел скрытно посмотреть, послушать. Не видишь ничего? Значит, смотри дальше, слушай лучше, пока не обнаружишь.
– Винни, обходим по контуру, вдруг здесь ещё кто-нибудь прячется.
Шли медленно. Наконец я закончил осмотр, убедившись, что зданий и причалов с лодками на острове нет. И вообще в обозримом пространстве по-прежнему не чувствовалось признаков населёнки. Дичка. Может, обманная, низкий уровень материальной культуры поселений Леты оставляет на берегах очень мало следов.
Пока мы ходили вокруг острова, небо поменялось, появились облачка, пару раз капнуло. Яхта остановилась рядом с джонкой Игоря.
– Давайте сюда! – издалека крикнул рейнджер.
Даём, даём…
Незамысловатый шалаш. Потухший костёр. Котелок рядом.
И тут же увидел их, сбоку от жилища. Черноволосая молодая женщина и мальчишка лет десяти стояли и со страхом смотрели на меня, Винни пока был где-то за спиной.
– Это все?
Игорь кивнул. Лицо злое, напряжённое.
– Лёха?
– На дальнем мысе сидит, наблюдает. Её Марией зовут, а сынка – Григориу, Гриша то есть, они румыны.
– Ты что, румынский знаешь? – я не особенно удивился, хотя стоило бы.
– У меня мать молдаванка, всё детство в Бельцы на лето ездил.
– Что они здесь делают?
– Хозяев ждут, – коротко ответив, Игорь сплюнул на траву и крепко выругался.
Гадство, похоже, всплывает самый плохой вариант…
Она всё ещё не освободилась от страха, замирая от каждого движения пришельцев. В руке – длинная заострённая палка, инстинктивно выставленная перед собой. Острый конец чуть опущен к земле. Ещё не успокоилась, ясное дело. Ничего себе, нежданно-негаданно нагрянула орава незнакомых вооружённых мужиков на лодках, самоуверенных, бодрых через край! Из одежды на молодой мамаше было нелепо выглядевшее длинное серое платье простейшей выкройки. Самострочное, из куска чуть ли не технической ткани. Да уж, не самая лучшая одёжка… Пацан вообще в одних трусах, но это нормально, не показатель нищеты. По улочкам Манауса в таком же разгильдяйском виде бегает и детвора из вполне зажиточных семей.
– Командир, мне тоже на берег? – тихо спросил Винни, становясь рядом.
– Подожди.
Увидев вьетнамца, женщина тут же вздрогнула, поняв, что нас стало ещё больше, затравленно завыла и опять наставила палку в его сторону. Чувствуется, невесёлая у них житуха… Мальчишка прижался к матери и громко заревел, та рывком перекинула его за спину, где он обнял её за талию руками, сплошь покрытыми царапинами и ссадинами. И тут же выскочил вперёд, обеими руками выхватив у матери пику. Острие задрожало, глаза его стали бешеными, готовыми ко всему.
Сделал шаг назад. Успокоить как-то надо, иначе беседы не будет. Охотник меня опередил, сразу присаживаясь на корточки и скидывая на землю рюкзачок – он всегда его носит, не то что некоторые штатские.
Женщина всхлипнула и что-то сказала умоляющим, чуть истеричным голосом.
– Просит их не трогать, – досадливо сказал Игорь. – Ведь объяснял ей уже два раза, вроде всё поняла, и вот опять… Может, ты страшно выглядишь?
– Остряк! Ничего, надо будет, сто раз объясним.
Тем временем Винни достал мешочек с сухарями и протянул еду женщине. Она не взяла, тогда охотник поставил его на землю.
– Дарий, так я пойду? Плохая история, надо следить.
– Ага, мы на связи.
Робинзоны напряжённо проводили глазами растворившегося среди деревьев вьетнамца. Покачав головой, Войтенко о чём-то их спросил, выслушал и ответил, улыбнувшись. Оба аборигена кивнули головами, палка упала в траву, плетёные сандалеты слетели с ног ребёнка, когда он торопливо присел на колени возле мешка с едой. Теперь и они сидели на земле, хрустели сухарями да плакали, но уже по-другому, без шока. Меж рёбер тревожно кольнуло.
Ни хрена себе разведка вышла!
– Поговорим, родная? – предложил я, стараясь выдержать максимально дружелюбный тон. – Игорь, переводи, что ли.
– Не стоит, командир, – возразил он. – Незачем опять мучить женщину, я тебе сам расскажу, что успел выяснить, потом погоняешь уточняющими.
– Погоняешь… Успел уже? Ну давай, молдаванин.
– Значит, так. Они натуральные рабы, это ты уже понял, – начал Войтенко. – Хозяева их периодически вахтуют в разные места, пока что отправляют именно на этот остров. Они собирают здесь некую гонзу, это такая мелкая чёрная ягода, на вид страшно неаппетитная, она и у нас на Каймане растёт, кто бы знал!
– Слушай, помню! На восточной стороне Каймана, у берега! – удивился я. – Боцман же говорил, что это чёртова ягода, есть нельзя!
– Мишка у нас тот ещё ботаник.
– А она?
– Мария? Провизор по образованию, училась и работала в Чехии.
Услышав термин, она бросила на меня быстрый взгляд. Я присвистнул.
– Рассказывай дальше.
– Посёлок находится недалеко отсюда, за поворотом реки, пять или шесть километров, по её прикидкам, достаточно субъективно. Заправляют всем голландцы: выжившие после попадалова пассажиры и экипаж теплохода «Nord Discoverer». Они появились здесь первыми, живут давно, сколько точно, она не знает. Название посёлка – Гронинген, скорее всего, экипаж или лидеры общины оттуда родом… Голландцев человек шестьдесят. Кроме этого, есть и датчане, они тоже в привилегированном положении. Все остальные – рабы. Хозяева занимаются тем, что захватывают на реке новичков – группы людей и одиночек, прошедших через Кресты на судах и сплавляющихся на юг в поисках жилья. Привозят их в Гронинген и определяют в лагерь. Работы самые разные, они вот ягодки собирают.
– В чём плодово-выгодное? – перебил я докладчика.
– Мощный природный антибиотик, прикинь! Вкус горький, плод красит язык в чёрный цвет. А рассказали о лекарстве зорги.
– Гоблины? Как они могли рассказать, у них же язык…
– Да не вопрос! Наш Мишка Чубко их отлично понимает, боцман даже корифанил с ними, когда мирные жили недалеко от Бриндизи.
– Ясно, давай дальше.
– Шибко дальше не получится, Дар, информация скудная, часто кое-как подслушанная из разговоров хозяев. Поселение гоблинов вроде бы стояло ниже на реке, моторист рукой показывал. Место мы не заметили. Как заметишь? Спалили хижины, а больше и не было ничего, вот и прошляпили. Голландцы захватили примерно десять взрослых зоргов, остальные ушли в сельву. Что ещё…
– Много судов изловили? Спроси.
– Спрашивал, она не знает. Живут на острове вторую неделю, работы много, ягоду надо сразу после сбора обрабатывать особым образом. Из еды только рыба, когда удаётся поймать, им выдают две лески с крючками.
Похоже, робинзоны успокоились, я подвинулся поближе. Спрашивать, почему они не удрали с острова, глупо, Лета отнюдь не та река, по которой стоит пускаться в безрассудное путешествие на утлом плотике.