…После смерти отца-строителя сумрачную башню унаследовали пятеро воинственных сыновей, которым так и не удалось ужиться вместе. Они постоянно ссорились и вскоре из родни превратились в заклятых врагов. Но потом что-то случилось, и все пятеро поочерёдно погибли прямо здесь, при невыясненных обстоятельствах. И некогда боевой форт пришел в запустение.
…Может быть, башня принадлежала невменяемому местному рабовладельцу, о жестоком нраве которого по округе ходили настоящие легенды. В сырых подвалах он оборудовал темницы, где содержал невиданной красоты девушек, коварно похищенных на берегах Леты. Проезжающие мимо местные жители принимали слышимые даже с дороги крики несчастных за голоса призраков, а одинокая башня у обочины надолго получила дурную славу. Она была настолько сильна, что в одну из душных летних ночей на повороте к руинам кто-то установил табличку, предупреждающую путника об опасности. И все крестьянские дети знали: входить на территорию форта нельзя от заката и до рассвета, а на само место наложено несмываемое колдовское проклятие.
– Дар, есть связь! – совсем не романтично гаркнул сверху Лёха. – Хреновская! Только в одном месте цепляет, на той стороне стены!
– Ты доложил?
– Ага!
– Как там у них дела? Лёша, паразит, тебя что, выпороть надо? Ты можешь всё сразу сказать, по форме, а?
– Нормальные дела!
Я сплюнул в сторону кустов.
– Так и стой там, смотри дальше.
– А искать? Я тоже хочу!
– А-атставить пререкания, боец! Спишу на кухню к чёртовой матери!
Боец тоже сплюнул и молча поплёлся по периметру.
Чёрный провал дверного проёма в стене манил и пугал. Мне стало немного не по себе. Почему?
– Брашпиль, ты же там был, всё нормально?
Пёс вильнул хвостом и удрал к вьетнамцу.
Набравшись смелости, я взял дробовик поудобней и зашагал по направлению к первому из входов, во второй уже входил Винни.
Зашёл – темно, хоть глаз выколи, ещё и на улице пасмурно. В нос неприятно ударил пресный запах пылевых наслоений. Быстро достав из кармана фонарик, я нажал кнопку и сразу начал осматриваться. Первым, что я увидел, была куча небольших камней в углу, из которых торчал высохший куст. Пятно света переместилось левей… Рядом с камнями лежал скелет! Я чуть не вскрикнул, взгляд словно приморозился, не отвести! Человеческий?
– Падла… Напугал.
Кости крупные, да и череп не тот. Нет, не человеческий, похоже, это зорг.
Что здесь забыл одинокий гоблин? Отчего он умер? Что-то часто стали попадаться мёртвые гоблины… Мне хотелось сразу же прервать осмотр и позвать Винни, еле сдержался. Присел.
Ни одежды, ни амулетов типа того, что мы нашли на беглеце в оковах. Где-то рядом сухо треснула сломанная ветка, я резко оглянулся, краем глаза отметив, что в помещении нет ни единой деревянной детали, возле стен пусто, лишь странное пятно темнеет напротив, выделяется на глыбах плотно подогнанной кладки.
Встав, я поднял фонарь и подсветил пятно на стене.
И обомлел.
Оторопь взяла.
Вгляделся… Не прошло и трёх секунд, как мир перед моими глазами качнулся, я увидел приближающийся пол и тяжело встал на колени.
Это была большая чёрная панель. Знаете, похожие устанавливают на стенах домов в качестве мемориальных досок. Они особо контрастно смотрятся, когда совсем новые, блестящие, вызывающе доминируя на стене «сталинки», за всю свою долгую жизнь так и не дождавшейся капитального ремонта. Шарики улетают в небо, флаги опускаются, зрители расходятся. Остаётся бронзовая доска, говорящая, что тут жил видный деятель в области культуры или политики.
Проходит время, доска темнеет, покрывается коррозией и пылью, вживается.
Эта панель не запылилась.
Чёрная, словно антрацит, поверхность отполирована так, что бесконечно оседающая пыль не задерживалась, сразу скатываясь на пол. Внимательно осмотрев необычное изделие, я увидел – панель не врезана в стену, она буквально вплавлена в неё! Словно гранит стены нагрели до чудовищной температуры, а потом вжали доску в стену, как в пластилин.
Что же это за материал такой?
Надпись больше не читалась, буквы расплывались.
Ох-ре-неть!
Пш-шш…
– Общий! Мужики, все ко мне!
Стоять перед панелью в одиночестве мне не хотелось, вышел на улицу. Подышу полминуты. Накрапывавший дождик пока не обещал превратиться в серьёзный ливень. Хвала небесам, не нужен ливень, тут поработать бы вдумчиво!
– Ты чё такой бледный, как смерть? – спросил подбежавший первым Лёха.
Винни смотрел молча и ждал. Я показал большим пальцем за плечо.
– Чёрная панель на стене, глянь… А ты, Алексей, дуй за ворота к моему квадру и притащи фотокамеру, забыл прихватить.
– Да что там?
– Неси-неси, успеешь ещё, наглядишься.
Свежий ветерок и дождь насытили уже воздух запахами джунглей, на этот раз без ноток болота и гнилой листвы. Приятный такой.
Лёшка примчался быстро.
– Входи! – я пропустил его вперёд, и он сразу же присел возле скелета, не замечая ни немыслимой панели, ни замершего с открытым лицом вьетнамца возле неё – я впервые вижу боевого товарища в таком состоянии.
Ещё бы, скелет гораздо интересней, чем какая-то доска с буквами.
Навёл камеру, ярко вспыхнула вспышка.
– Ты не боишься? – поинтересовался Винни. – В музеях со вспышкой нельзя, яркий свет портит экспонаты. Вдруг этот рассыплется?
– Брехня! – уверенно крикнул Лёха из угла. – Точно говорю. Музейщики, гады, таким гнилым заходом бабло с посетителей отжимают, мне одна кукла в Красноярске рассказывала. Забашляй и фотай хоть тысячу раз.
Всё знает! Сделав ещё несколько снимков, я спрятал камеру и полез в поясную сумку за дневником.
– Запишу, – пояснил вьетнамцу.
– Разве снимков недостаточно?
– Что будет, если камера сломается? – ответил я вопросом на вопрос. – А вернуться по каким-либо причинам у нас не будет возможности, мало ли… Что станем показывать, как доказывать? Алексей, разбери, пожалуйста, эту кучу камней, вдруг там есть что-то интересное.
– Тогда я за верхонками пошёл, – парень встал. – А то грязь под ногти набьётся, девчонки опять ругаться будут…
Научила медичка женский состав на нашу голову!
– Предлагаю записывать сразу на двух языках, по-русски и по-английски. Заодно что-то успеем понять, – предложил Винни. – Переводим?
И мы, по-прежнему обалдевшие, начали.
Под запись в заветную книжицу.
Текст заслуживал того, чтобы его разбирали особо, не торопясь, по мере правильного восприятия коротких, вертикально рубленых строчек текста. Написано немного, если судить по количеству знаков. А вот смыслов до чёрта, угадайся хоть до одури.
Буквы – латынь, слова английские, стиль написания очень мутный, даже корявый. Непривычный, не англичанин писал. Казалось, что некоторые слова в таком контексте имеют несколько иной, непривычный смысл.
Вот что вышло в результате совместного перевода.
Запись в дневнике:
Платформа: 4
Тип поверхности и рельефа: 3Б
Агрессивность среды: общий режим постоянно
Плотность биоценоза: высокая
Техногенная плотность: минимальная
Тип поселения: не определён
Форма поселения: тип 1–2, без сателлит-комплекта
Стержневой этноформат: не определён
Количество основных цивилизаций: две
Количество вспомогательных цивилизаций: одна
Характер инфокоммутации: чрезвычайный (экстра+++)
Характер донор-акций: чрезвычайный (экстра++)
Наблюдение: общий режим
Генеральная задача: общий режим
Дополнительные задачи: отсутствуют
Степень самостоятельности: полная
Ожидаемая адаптация: средняя
Ожидаемый откат: не определён
Ожидаемая организация: ниже средней
Ожидаемая дезорганизация: выше средней
Режим штатного перемещения: автономный портал, два вида
Особенность портала: водный блуждающий
Цвет индикации порталов: фиолетовый, белый, зелёный
Корректировка (другая платформа): автономный портал
Особенность портала: двухсторонний сухопутный
Цвет индикации корректирующего портала: жёлтый,
Донор-акция: закрытая информация.
Для активации режима необходимо определение специального портала на местности. Характер, способ и ассортимент донор-акций не определен, не зависит от действий авторов проекта.
Когда мы с Винни закончили перевод на русский язык, я не сразу смог разжать пальцы, чтобы положить шариковую ручку и дневник в сумку. Но положил, застегнул. Да уж… Адреналиновый душ щедро заливал спутанный клубок мыслей и чувств – они пропали. Я тупо перечитывал.
Легенды, говоришь, крестьянские? Даже крохи осмысленной информации на пасторальный фолк проецируются чуть менее чем никак.
Успокойся!
Непонятные образы появились в голове, но они не могли сложиться в цельную картину.
Ох как долго придётся думать…
Верховные Плонетяне, падла!
Что, дождались, товарищи люди, сбылась мечта? Хотели контактов с братьями по разуму? Обнимемся, обменяемся знаниями, похвастаемся охрененными достижениями – смартфоны подарим, ага… Обменялись? Близко такого нет.
Мной внезапно овладела глупая горячечность. Кому бы с ноги вштырить, да с разбега? Но как вам сам факт беспардонной переброски ни в чём не повинных людей в зону какого-то эксперимента?! Косноязычность документа, сляпанного так, чтобы можно было понять только самое основное, туманное обещание подачек и отсутствие хоть какой-то попытки дать более внятные объяснения!
Хватит, Дарий, успокойся, иначе зубы сотрешь.
– Ничего под камнями нет! – доложил Лёха. – Зря только верхонки мял.
Представляю, как перед панелью мог стоять зорг, этот, в углу, или любой другой. Как тщетно он пытался понять, что написано на этом странном камне.