снил Шэф, в начале банкета, эта штуковина была ничуть не хуже настоящего семидесятиградусного «Шерри Бренди».
— Хоз — зя — ин!.. ик… а в сем — мнадцатый шаймпанскаго! — потребовал Денис, делая сложный пируэт и чуть не падая при этом, — для дам — с, — пояснил он, будто и так было непонятно, что компаньонов этой газировкой не возьмешь!
— Прошу простить!? — отозвался Клеон, ни черта не понявший ни в заказе, ни в координатах его доставки.
— «Солнечное Игристое» к нам в номер, — пояснил Шэф, сохранивший чуть более адекватные отношения с реальностью.
— Поднимайтесь к себе пиры, сию секунду все будет доставлено!
Провожая взглядом четверку, с трудом одолевающую пологую лестницу, владелец гостиницы то ли осуждающе, то ли завистливо покачал головой и поцокал языком, но, разумеется, сделал это мысленно — на лице его как была, так и продолжала оставаться доброжелательная улыбка, адресованная всем гостям «Империума», включая северных варваров и их боевых подруг.
Через двадцать минут омерзительно трезвые компаньоны стояли на балконе своего люкса. Хотя южная ночь была восхитительно теплой, Дениса все еще пробирала дрожь, вызванная действием «адского протрезвителя», как он окрестил препарат, который скормил ему верховный главнокомандующий. Он с завистью смотрел на главкома, которому, как казалось, были нипочем любые микстуры и пилюли. Глядя на зябнувшего старшего помощника, командор с ехидцей в голосе процитировал Владимира Семеновича:
— Ну, а на меня — как рвотное то зелье приворотное! — и добавил ободряюще: — Это только первые двести раз тяжело — потом привыкнешь.
— Надеюсь… — проворчал Денис.
— Ладно, — уже абсолютно деловым тоном продолжил верховный главнокомандующий, — повтори задачу после прыжка.
— Приказать Брамсу двигаться к вилле консула. Охранять тебя, пока ты полностью не придешь в себя. Если ты будешь долго очухиваться, остановиться за два квартала от цели.
— Все правильно. Ну… давай что ли обнимемся, сынку, — ухмыльнулся Шэф.
— Чой — тось мы часто обниматься стали, — проворчал Денис, — как бы в привычку не вошло.
— Точно… какая-то тенденция получается… нехорошая, — разделил его тревогу главком. — Сам переживаю…
Денис шкиру не активировал и сознание в кадат не поднимал — от него никаких специфических действий, в данный момент, не требовалось — прыгал Шэф, выполняя тяжелый прыжок с живым грузом, в качестве которого собственно и выступал Денис. А вот верховному главнокомандующему, наоборот — надо было хорошо видеть точку финиша, поэтому он вошел в кадат, обострил зрение в целом, и ночное виденье в частности, и хорошо разглядел их карету, замершую в трех кварталах от гостиницы.
Эпицентр тусовочной жизни Бакара, как дневной, так и ночной, находился, — кто бы сомневался, в районе Королевской Набережной и ее ближайших окрестностей. Район этот включал в себя и Перекупной переулок, где разместилась достославная гостиница «Империум». Густой поток ночных гуляк, фланирующий по ярко освещенным улицам, требовал исключительно высокой точности попадания в цель — нужно было уподобиться высокоточному боеприпасу, влетающему в форточку. Никто из праздношатающихся жителей и гостей города — курорта не должен был обратить внимания на то, что карета, за мгновение до этого пустая, в следующую секунду пополнилась двумя пассажирами.
Любой зевака, бросивший случайный взгляд на экипаж компаньонов, не должен был заметить ничего необычного — репутация компаньонов должна была оставаться безупречной, как у жены Цезаря — ни единое темное пятнышко не должно было уродовать девственно — белоснежные покровы! Это как двоичная функция, не знающая промежуточных значений. Все четко! — никаких компромиссов — или «да», или «нет» — третьего не дано. Или компаньоны уходят из своего люкса никем не замеченными, и так же незаметно возвращаются обратно, или их реноме оказывается серьезно подорванным.
Если алиби не будет безупречным, так чтобы комар носа не подточил, то все заинтересованные лица неизбежно придут к выводу, что к буче в консульстве Высокого Престола имеют отношение северные варвары, и даже если не смогут доказать этого официально, то все равно слушок пойдет… а этого компаньонам хотелось бы в последнюю очередь. Не то что внимание «прогрессивной общественности» и властей, а даже слух, сплетня, тень сплетни — все это могло сильно осложнить продажу «Арлекина», если вообще не сорвать эту, и так в высшей степени деликатную, сделку.
И это еще при более — менее благоприятном развитии событий, в случае же совсем неблагоприятного варианта, придется прорываться из города с боем и переходить на нелегальное положение. Не смертельно конечно, но — неприятно. Дополнительным ограничением и ужесточением ситуации являлось то, что отложить, или перенести операцию было невозможно, потому что утром консул неизбежно начнет свою игру. Имена Лорда Атоса, Лорда Арамиса, Хана Карума и «Арлекина» окажутся неразрывно связаны и любой скандал, не говоря уже о физическом устранении консула, перечеркнет ближайшие планы компаньонов жирной чертой. Короче говоря — у Шэфа и Дениса был только один шанс и упустить его было никак нельзя.
Ну что ж… — все что зависело от компаньонов сделано: они трезвые, готовые на все, в заряженных шкирах, стоят на исходном рубеже. Все что зависело от их кучера тоже сделано: экипаж стоит под нужным углом, с дверцей, открытой с нужной стороны — Брамс четко следовал полученным инструкциям — надо начинать!
— Поехали! — скомандовал главком Денису, а может и самому себе, и прыгнул.
На этот раз Шэф дольше приходил в себя, чем после памятного прыжка на «Арлекин», но когда до расчетной точки — в двух кварталах от дома, где обитал Хан Карум, оставались считанные мгновения езды, он все же открыл глаза.
— Не тормози! — приказал главком Денису, уже открывшему рот для соответствующего приказа Брамсу и карета проскочила расчетную точку с хода. Командор полежал еще несколько секунд, затем резко сел, сделал несколько энергичных движений и упруго потянулся.
— Ты как? — спросил Денис, пряча тревогу за безразличным тоном.
— Все! — готов к труду и обороне! — хищно улыбнулся Шэф своему старшему помощнику и строго спросил: — Все помнишь?
— Все.
Верховный главнокомандующий отдернул шторку и не менее строго обратился к тезке великого композитора:
— Все помнишь?
— Все Господин!
— Работаем! — коротко приказал Шэф и операция вступила в свою активную фазу.
Арнест Ингеворт — привратник, дежуривший в эту ночь на воротах особняка, занимаемого консульством Высокого Престола, был сильно удивлен — Тар Гливар, который по наблюдениям стражника не покидал резиденцию этим вечером, барабанил в калитку снаружи. Ингеворт ошеломленно уставился на позднего визитера, не зная что предпринять: молча пропустить, начать расспрашивать об очевидных странностях визита, или бежать к начальнику охраны — Яну Гвинденосу с докладом, для получения необходимых инструкций. Формально, стражник Гливару не подчинялся — тот был начальником службы безопасности, а Арнест Ингеворт служил в полусотне охраны — совершенно отдельном структурном подразделении, но…
Каждый из вариантов наряду с очевидными плюсами имел свои, не менее неоспоримые, минусы и привратник оказался в роли Буриданова осла, только уже не с двумя, а с тремя мешками овса перед мордой. Выбрать правильную стратегию поведения было затруднительно. Да посудите сами! — с одной стороны сам Хозяин — консул Хан Карум, предупредил весь персонал диппредставительства — не только военных, но и гражданских слуг, начиная с начальника полусотни охраны Яна Гвинденоса и заканчивая последним поваренком, о повышенной бдительности. С чем это было связано он не объяснял, но приказал обо всех странностях немедленно докладывать начальнику охраны — заметьте! — не начальнику службы безопасности Тару Гливару, а начальнику отдельной полусотни охраны Яну Гвинденосу!
Казалось бы, чего тут раздумывать — беги и докладывай Гвинденосу о появлении второго Гливара, и будет тебе счастье, любовь начальства и ценный подарок к Празднику Основания Престола — могут даже десяток золотых подарить (на зависть сослуживцам)! Но… — это с одной стороны. С другой, — разноглазый подручный консула вполне мог покинуть территорию миссии, пока Арнест еще не заступил на пост и тогда ситуация приобретала совершенно другую окраску — о бешенном нраве Гливара Арнест знал не понаслышке — успел получить разок в ухо, причем ни за что — просто попал под горячую руку после того, как консул устроил разноглазому выволочку за какой-то косяк.
Охрана, за исключение ее начальника, Гливара не любила — каждый мог припомнить эпизод аналогичный тому, который произошел между разноглазым и ухом Арнеста Ингеворта, зато Гливар и начальник стражи — Ян Гвинденос были дружками, не разлей вода. Никого это не удивляло — Гвинденос был таким же дерьмом, как разноглазый — перед консулом лебезил и раболепствовал, а простых стражников держал за бессловесную скотину и обращался соответственно.
В воинских частях, участвующих в реальных боевых операциях, такого обычно не бывает, а если и бывает, то недолго — рано или поздно такого командира находят после атаки, что своей, что неприятельской, с пулей в голове… или со стрелой — чем подчиненные вооружены, с тем и находят. В девяносто девяти случаях из ста, найти виновника не удается. Но, — это в боевых частях, а в таких коллективах, как отдельная полусотня охраны консульства — сплошь и рядом. Ни в каких боях полусотня не участвовала, служба была необременительная, зато оплачивалась по высшему разряду и попасть в ее ряды без протекции и блата было невозможно. Вот поэтому и приходилось терпеть всякие неуставные отношения — вылететь из списка личного состава было раз плюнуть, а найти такую же синекуру — это вряд ли. В этом и заключался еще один нюанс сложившейся ситуации — идти стучать на Тара Гливара его закадычному дружку — начальнику стражи, было как-то… скажем так — не с руки.