— Тит Ардан, вне всякого сомнения, вызовет меня на дуэль. — Наконец заговорил Денис. — Я его сильно напугал, тогда на причале, но выхода у него нет — потеря лица, честь семьи, девушка, общественное мнение — ему здесь жить… — Денис криво усмехнулся, — или не жить. Короче говоря — дуэль неизбежна. — Главком согласно покивал головой. — Думаю, и он, и его папаша, расценивают шансы, в лучшем случае, пятьдесят на пятьдесят, и это их не сильно устраивает, поэтому, скорее всего, попытаются использовать мага, чтобы ослабить меня во время поединка. — Шэф снова покивал и выжидательно уставился на Дениса. — Все. Чего смотришь? Я все сказал, — пожал плечами старший помощник.
— А предложения?
— Предложения… Ну — у, самое первое, что приходит в голову — сбежать. — Услышав это провокационное заявление, Шэф и ухом не повел, продолжив сидеть с самым невозмутимым видом. Денис, в свою очередь, так и не дождавшись соответствующей реакции на свое эпатирующее предложение, разочарованно хмыкнул — он-то ожидал несколько более эмоционального отклика, а его не было вообще! Подождав еще чуток и поймав насмешливый взгляд главкома, он продолжил: — Но нам это не подходит по ряду причин. Первая — надо продать «Арлекин», а если куда-нибудь перебазироваться, неизвестно, как сложатся отношения с местными властями, а самое главное — можно наткнуться на престольского консула и опять все по новой. — Шэф одобрительно покивал головой. — Второе — ты говорил, что довольно часто использовал Сету, как транзитный мир и не исключено, что придется бывать в Бакаре еще не раз — надо соответствовать репутации. Мы — грозные и свирепые Северные Лорды! Об нас хрен ноги вытрешь! — Командор беззвучно поаплодировал. — И самое главное. Какого дьявола я — ХОДОК! — красная Пчела! буду бегать от какого-то провинциального засранца с какой-то задрипанной Сеты!? — Денис закончил, а Шэф привычно ухмыльнулся:
— Ага — ага… помнишь анекдот: стадо бизонов затоптало муравья, он выбирается, выплевывает землю и орет: Меня! Боевого офицера! И кто?! — бычье!!! — Компаньоны тихонько и практически бесшумно похихикали — чтобы не привлекать внимания остальных посетителей и командор продолжил: — Бегать мы, естественно, ни от кого не будем, но не потому, что ты непобедимая красная Пчела — практически Черный Плащ, а по первым двум причинам — продажа «Арлекина» и то, что мы здесь не в последний раз и надо чтобы нас уважали и лишний раз не связывались. Но предстоящая дуэль будет весьма непростой. Согласен? — Денис покивал головой. — А почему?
— Маг будет мешать.
— Это-то да, но есть и еще кое-что — нельзя Тита убивать.
— Понятное дело, но…
— А ты постарайся! Ты же — дальнобойщик, а не погулять вышел!
— Я-то постараюсь, а с магом что будем делать?
— Мага я навещу в ночь перед дуэлью… да и Талиона тоже.
— А Талиона-то зачем? — начал было Денис, но тут до него дошло: — Что значит: «я навещу», а я что буду в это время делать?
— Ты… Ты будешь девок сторожить, а если какая-нибудь проснется…
— … топить!
— Ну — у… можно и топить… — задумчиво протянул Шэф. Тут компаньоны не выдержали и заржали в голос, — но ты, как известный гуманист, постарайся просто затрахать до потери сознания, чтобы потом ничего не помнила.
— А серьезно. Почему ты один хочешь?
Не исключено, что Шэф дал ответ на этот вопрос, но Денис его не услышал, а если и услышал, то не понял. А произошло это потому, что он как кисейная барышня начал падать в обморок. Денис почувствовал слабость, причем такую слабость, что невозможно пошевелить ни ногой, ни рукой, он весь покрылся холодным липким потом, сердце его затрепыхалось, как пойманная птичка, его стало тошнить и он почувствовал, что умирает.
Весь день, с самого утра, Денис чувствовал легкое покалывание подмышками — мелиферы реагировали на постоянную слежку, установленную за компаньонами — так, по крайней мере, полагал Денис и особого внимания на предупреждения «Поцелуев Пчелы» он не обращал. А вот непосредственно перед тем, как ему стало плохо, подмышки вспыхнули, будто туда плеснули горящим керосином, но реагировать на атаку, а в том, что это была атака Денис не сомневался, было уже поздно.
Последнее, что он воспринял, это были глаза Шэфа, превратившиеся в бездонные черные колодцы и его слова, то ли произнесенные вслух, то ли протелепатированные прямо в мозг, но самое главное — дошедшие до сознания Дениса: не входи в кадат! Не Входи В Кадат!! НЕ ВХОДИ В КАДАТ!!!
Очнулся Денис от холодной воды, льющейся ему на голову. Вокруг столпились напуганные официанты и несколько сердобольных посетителей заведения. Слышался гул голосов: … пир перегрелся на солнце… такой молоденький… надо лед к голове приложить… нет, к голове мокрое полотенце, а лед к сердцу… надо дать настойку сельдерея… козьего молока с пометом… Итоги этому консилиуму подвел командор, объявивший зычным голосом:
— Пиры! Не переживайте. Ничего с моим братцем не будет — просто он несколько перетрудился сегодня ночью… — при этих словах, Шэф изобразил такое блудливое выражение на лице, что даже самым недогадливым из сочувствующих стало ясно, что опасность грозящая здоровью молодого человека несколько преувеличена — это раз, а два — это то, что почтенным главам семейств и их не менее почтенным супругам, не говоря уже о юных дочерях не совсем пристало выражать сочувствие молодому пиру, а точнее говоря — молодому повесе! и уж тем более — хороводится вокруг него с реанимационными мероприятиями и выражением сочувствия. Приняв меморандум главкома близко к сердцу и адекватно на него отреагировав, толпа живенько рассосалась, оставив компаньонов наедине.
— Он что — убить меня хотел? — хмуро поинтересовался Денис, делая большой глоток коньяка и что характерно — совершенно не ощущая его вкуса. Между прочим — очень даже приличного, смахивающего на выдержанный «Alexander».
— Отнюдь. Просто калибровал твою восприимчивость.
— Понятно… — пробормотал Денис, делая еще один приличный глоток.
— Да — а?.. — удивился Шэф, — и что именно, если не секрет?
— Во время дуэли, полностью гасить меня, как сейчас, нельзя — будет заметно и подозрительно. Надо сделать так, чтобы я шевелился, но плохо.
— Маладэц! А в кадат нельзя было входить…
— … чтобы он считал меня обычным человеком, а не таким крутым перцем, как на самом деле, — Денис слабо улыбнулся — он еще не до конца отошел от потрясения — атака мага была достаточно неприятной.
— Маладэц Прошка! — повторил командор. — Все правильно понимаешь. Я тебе говорил, что ты гораздо умнее, чем кажешься с первого взгляда?
— Говорил… А теперь скажи, почему ты собираешься навещать эту сволочь… этих сволочей, — поправился Денис, — в одиночку?
— А потому, минхерц, что никаких войсковых операций, где надо будет крушить в труху живую силу противника, на чем ты специализируешься, — ухмыльнулся главком, — не предусматривается. Планируется тайная диверсионная операция, со скрытым проникновением на объекты противника и таким же скрытым отходом. Никаких следов остаться не должно.
— А я?..
— А ты, при всем моем уважении к достигнутым тобой успехам, все же к настоящим тайным операциям еще не совсем готов.
— Понятно… А что с магом собираешься делать?
— Как это что? — удивился Шэф, — В Писании прямо сказано: «Колдунов и ворожей — убить!»
— А — а-а — а! Так ты оказывается еще и знаток Священного Писания! — восхитился Денис. Командор на это ничего не ответил, а просто состроил мину: мол, я еще и крестиком вышивать умею! Немного помолчав, он продолжил:
— А самое главное то, что придется попрыгать. А с тобой на плечах это удовольствие еще то… — ниже среднего, сам знаешь.
— Знаю… — эхом отозвался Денис.
— И еще — это будут ночные прыжки.
— И чё? — удивился Денис. — Ты в прошлый раз тоже ночью прыгал, и ничего. Да еще и со мной на руках, — ухмыльнулся старший помощник.
— Ты не путай божий дар с яичницей — тогда все финишные площадки были освещены — я видел, куда прыгаю. А настоящий ночной прыжок отличается от дневного, как прыжок в высоту в хорошо освещенном спортивном зале, где приземляешься на мягкие маты, от аналогичного на заброшенном, перекопанном стадионе, безлунной ночью, когда не видно ни зги. Да — а… еще, чтоб не забыть — в зале установлена легкая планка, которая, если ее задеть просто падает вниз, а на стадионе это намертво сваренная из уголков П — образная конструкция, где верхняя перекладина находится на уровне твоего носа и если при разгоне ты пропустишь точку отрыва… носу будет неприятно. А если зацепишь перекладину во время прыжка, то падать будет не она и не на маты… Вот такие приблизительно отличия прыжков, когда видно, куда прыгаешь от таких же, когда не видно.
— Понятно… и чё делать будем?
— Чё… чё… метки будем ставить.
— Опережающее отражение, — пробормотал Денис себе под нос, но Шэф расслышал.
— Что ты сказал? — живо заинтересовался он.
— Опережающее отражение… — в какой-то книжке Стругацких прочел, — очень мне термин понравился. А вот к чему относится не помню.
— Ты будешь смеяться, — хмыкнул Шэф, — но я перед тем, как сказать про метки, подумал: «Опережающее отражение» и тоже помню, что Стругацкие и не помню где.
— У умных людей мысли сходятся! — сделал вывод Денис.
— Эт-то точно! — резюмировал Шэф.
В процессе разговора, компаньоны обратили внимание на то, что неприятные ощущения подмышками исчезли, причем не только у Дениса, но и у его любимого руководителя. Шэф, в отличие от Дениса, который в тот момент ничего чувствовать не мог, так как грохнулся в обморок, вспомнил, что у него «щекотка» исчезла сразу же при начале инцидента со старшим помощником. Исходя из этих очевидных фактов, компаньоны сделали вывод, что наблюдение за ними снято. Они молча и быстро завершили трапезу, в конце которой Денис практически пришел в себя — молодой здоровый организм оказался на высоте, и неразлучный тандем, погрузившись в свой тарантас, взял курс на «Империум». За время пути никаких новых инцидентов и встреч различной степени желательности, начиная с совершенно нежелательной, вроде столкновения с Титом Арденом и заканчивая вполне себе ничего — вроде пересечения с грудастой блондинкой, словно сошедшей с разворота «Плейбоя» и жаждавшей, ну просто мечтающей присоединиться к обществу наших героев, не произошло. Все было подозрительно спокойно.