Платили, конечно, гроши, но и работа-то была… Анна, конечно, не предполагала всю жизнь прокорпеть в этих пыльных папках с одними и теми же разговорами. Просто пока сын ходил в детский сад, а потом – в младшие классы школы (с продленкой, естественно), такая работа была просто находкой. Кроме того, полагался один библиотечный день в неделю, то есть фактически третий выходной, да и отпроситься с обеда проблемы не составляло.
Евгений необидно подшучивал над работой супруги, но в глубине души был доволен. Никаких амбиций, никаких коллективных посиделок, никаких коллег-соперников, в смысле мужчин. Начальник был занят сооружением своей капитальной дачи на месте недавно купленного скворечника в ближнем Подмосковье, а его заместитель – проблемой выпивки вечером и опохмелки утром. Больше его вообще ничего в жизни не интересовало, в том числе, и женщины.
Но были у этой странноватой работы и некоторые плюсы. Во-первых, ведомственный детский сад, удачно расположенный неподалеку от дома. Во-вторых, ведомственная поликлиника и, соответственно, больница. В услугах последней Анна не нуждалась, но поликлиника с запланированными двумя диспансеризациями в год экономила массу времени и позволяла не связываться с кошмаром районного здравоохранения. В-третьих, раз в месяц полагались так называемые «продовольственные заказы», а к праздникам – соответственно, праздничные, что было совсем не лишним.
В общем, Анна отсиживала часы, а Евгений работал в каком-то Закрытом научно-исследовательском институте, учился в заочной аспирантуре, порой до глубокой ночи засиживался в лаборатории. Денег, правда, приносил немного, но на жизнь семье хватало, даже удавалось кое-что откладывать, например, на отпуск в Крыму или на письменный стол сыну школьнику.
Жили, как все живут, точнее жили в те времена. Никаких сюрпризов, потрясений, неожиданностей. Поэтому внезапное прозрение Евгения относительно красоты законной супруги поразило эту самую супругу до глубины души. С чего бы это? Точнее, с какого перепугу?
На следующий день во время очередного чаепития Анна со смехом поведала эту историю коллегам. Но те ее веселья, как ни странно, не разделили.
– У него кто-то появился, – безапелляционно заявила самая старшая из коллег Нонна Сергеевна, считавшаяся экспертом в брачных вопросах, поскольку замужем была уже в третий раз. – И он сравнивает тебя с нею.
– Все-таки мужики – сволочи, – вздохнула искусственная блондинка Раечка, которой вот уже десять лет было тридцать пять. – Как ни крутись вокруг них, все равно норовят налево. Вот мой…
Сага про Раечкиного супруга всем уже давно надоела, поэтому Марго, жгучая брюнетка, игравшая в коллективе роль женщины-вамп, перебила ее достаточно бесцеремонно:
– Только приворотом, девочки. Если нужно, могу дать адресок. И разлучницу накажут так, что мало не покажется.
Марго и сама немного смахивала не то на цыганку, не то на ведьму, и была давно и прочно «задвинута» на всевозможной магии и прочей чертовщине.
Верочка в дискуссию не вступала, только хлопала глазами и вздыхала. Да ее и не воспринимали, как полноценного собеседника, тем более – в вопросах любви и брака.
– А вообще-то, Аня, красота проходит быстро, – грустно вздохнула Раечка. – Как и молодость.
– Так что пользуйся, пока есть возможность, – поддержала ее Нонна Сергеевна, прикуривая очередную сигарету от предыдущей.
Анна слегка опешила:
– Как это – пользуйся?
– Заведи любовника, – безмятежно пояснила Марго. – Или двух.
– Зачем?
– Чтобы были! – фыркнула Раечка. – Чтобы водили по кабакам, дарили цветы, побрякушки…
– Где это ты таких видела? – ядовито поинтересовалась Нонна Сергеевна.
– Мне подруга рассказывала… – слегка смутилась Раечка.
– Подруга тебе содержание какого-то кинофильма пересказала, – предположила Марго. – А ты, святая простота, поверила.
– Девочки, стоп! – вмешалась Анна. – Я замужем, какие любовники? Да и некогда мне… Шурик вон скоро в шестой класс пойдет, за ним глаз да глаз нужен. И Евгений тоже…
– Тогда положи свою красоту в чемодан и убери на антресоли, – сухо сказала Нонна Сергеевна. – Только не тычь ею в глаза окружающим.
Анна даже оторопела:
– Но я и не думала…
– А зачем тогда всю эту историю рассказала? – чуть ли не хором закричали коллеги.
Анна пожалела, что разоткровенничалась, дискуссию на этом прекратили. Скандальчики в их коллективе были не редкостью, характеры у всех были непростые, но сама Анна предпочитала держаться от этого в стороне. И вот – на тебе! А сама виновата: нечего трепаться про личную жизнь.
В общем, все, конечно, помирились еще до конца рабочего дня, но у Анны остался осадок. К тому же не давала покоя идея, зароненная многомудрыми дамами: у Евгения кто-то есть. Или появился. Или… уже давно есть?
Ревность не была присуща Анне. Во-первых, она искренне считала, что это недостойное чувство недоверия к близкому человеку, во-вторых, поводов для ревности у нее никогда не было. А то, что супруг периодически пропадал до глубокой ночи, так это было понятно и объяснимо: работа такая. Вечерами в лаборатории пусто, оборудование свободно, да и не все опыты можно просто взять и прекратить до следующего дня. Это не издательские планы составлять.
А через несколько дней после этого разговора случилось такое, что начисто выбило у Анны из головы все предыдущие события. Глубокой ночью соседний подъезд их «особняка» со страшным шумом и треском обвалился. К счастью, обошлось без смертельных случаев. Но девять семей из четырех квартир остались без крыши над головой, а уцелевшая половина дома – без света, газа и воды.
Понаехавшие к утру чиновники всех уровней проблему, как ни странно, решили довольно шустро: лишившимся жилья тут же выделили квартиры в малоизвестном тогда Солнцево, а оставшимся предложили на выбор жилье из «выморочного фонда». Семье Анны досталась двухкомнатная смежная малогабаритная квартирка в панельной башне, но в пяти минутах ходьбы от метро, причем станции кольцевой линии.
Очередной отпуск Анна провела по уши в известке, обойном клее и прочих ремонтных прелестях. Евгений, как нарочно, вынужден был уехать в командировку, сына, благо наступили летние каникулы, удалось пристроить в пионерский лагерь, несмотря на его явное неудовольствие, а сама Анна занялась ремонтом и переездом. А закончив оба этих процесса, долго потом удивлялась, как она вообще смогла осилить такое.
– А чему ты удивляешься? – спросил ее вернувшийся из командировки Евгений. – Я всегда знал, что ты – женщина сильная, коня на скаку остановишь только так, а уж про горящую избу вообще молчу. Я бы только путался у тебя под ногами, ты же знаешь, быт – не моя стихия.
Это, кстати, было правда. За годы семейной жизни Анна научилась и гвозди забивать, и стекла вставлять, и даже с простыми сантехническими проблемами разбираться. А уж побелить потолки и поклеить обои… Это она и работой-то не считала. Так, рукоделие от безделья.
Свеженькая и вылизанная до стерильного блеска квартира казалась игрушкой… пока в ней не собралась вся семья и не перевезли мебель. Проходную комнату предназначили сыну, сохранив за ней функции гостиной, вторую – совсем крохотную – сделали спальней. И только. На десяти квадратных метрах, часть которых занимало окно с балконом, а часть – дверь, кроме кровати, шкафа и пары тумбочек места не хватило уже ни на что. В пятиметровой кухне было тоже тесно, а совмещенный санузел вообще создавал неведомые доселе проблемы. Так что про себя Анна даже пожалела, что не согласилась на полнометражную квартиру в далеком Солнцево.
Она-то пожалела про себя, а вот муж и сын свои негативные эмоции не скрывали. Шурка, давно переросший Анну на голову, поначалу обрадовался, что сможет приглашать новообретенных приятелей в собственную комнату. Но быстро понял, что на заставленных до предела четырнадцати метрах особо не развернешься, и что мать имеет обыкновение приходить с работы в самый неподходящий момент.
А потом побывал в гостях у кого-то из приятелей и несколько вечеров подряд бормотал себе под нос, что некоторые умеют жить, и дают жить другим по кайфу, что бывают приличные дома, где макушкой не задеваешь потолок, а плечами – стены, и у взрослого человека есть своя, изолированная комната, куда предки нос не суют, да и в карманных деньгах не отказывают, а он, как первоклашка, до сих пор получает какие-то копейки на школьный завтрак. Что другие…
В конце концов терпение Анны кончилось.
– Чем ты недоволен? – прервала она как-то вечером один из подобных монологов вполголоса. – Одет-обут, крыша над головой есть, слава богу, не голодаешь…
– По-твоему, человеку больше ничего не нужно? – скривил губы Шурик. – Ни мага приличного, ни кассет, ни шузов…
– Будь добр, выражайся по-русски, – одернула его Анна. – Какие еще шузы? Ботинки, что ли?
– Ботинки? Ты еще скажи – валенки. У нас все в фирме ходят, кроссовки, джинсы, все такое только с лейблами. А я будто из тундры.
– Это что, главное в жизни? Тряпки с модными наклейками?
– Ну, поехали! Конечно, для тебя главное – духовность.
– Представь себе.
– А что тут представлять? Считаешь копейки, носишь годами одну и ту же юбку, зато книгами весь дом забит, от пыли деваться некуда. Лучше бы видак купили…
Анна посчитала про себя до десяти, потом как можно мягче сказала:
– Шурик, видеомагнитофоны появились совсем недавно, а книги мы покупали много лет подряд. И потом, откуда у нас возьмутся деньги на…
Сын, не дослушав, фыркнул:
– Да козе понятно, что денег нет. Телек – черно-белый, маг – допотопный. Другие вон кооперативы строют, деньги гребут лопатой и детям покупают не кеды, а музыкальные центры.
– Скажи это отцу. Он, кажется, зарабатывает больше меня.
– Сколько? – с неподдельным интересом спросил Шурик.
И тут Анна растерялась. Она понятия не имела, сколько зарабатывает супруг, который вот уже много лет выдавал ей с каждой получки ровно сто рублей. Наверняка он получал не те сто двадцать, которые полагались Анне в ее издательском совете, но сколько? Сто сорок? Сто восемьдесят? Сколько может получать младший научный сотрудник без степени?