Вот так, размышляя о разном и разглядывая столичные достопримечательности, которым не было числа, дошагал Олег до станции метро «Сухаревская», где уселся на парапет, допил остатки «Херши», а следом за тем достал из сумки карту.
Переулков и впрямь тут оказалось немало. «Пушкарев», «Колокольников», «Печатников», даже «Последний», который таковым вообще не являлся, потому что и до него переулки были, и после тоже. А внутри них наверняка имелись проходные дворы, закутки, разнообразные тупики. Короче — кошмар и сбоку бантик.
Плюс одни опасения внутри юноши начали сменяться другими. До того он побаивался, что останется без работы, а теперь размышлял о том, как его встретят на новом месте. В памяти еще свежи были воспоминания о том нервяке, который тряс его накануне выхода в саратовское ОВД, и вот это все повторяется снова. Одно хорошо — времени на то, чтобы довести себя до крайне напряженного состояния, нет, все происходит очень быстро.
Но — страшно, чего уж там. Новое место, новые люди, имена, которые и не запомнишь сразу, и надо как-то это делать, чтобы в казусные ситуации не попадать. Опять же — новое начальство. Какое оно, будет ли довольно тем, что вместо опытного сотрудника ему новичок достался, да еще и из Саратова?
Отдельно Ровнина беспокоил его внешний вид. Если насчет щетины переживать не стоило, ибо на щеках у него произрастал пока лишь легкий пушок, для которого даже бритва не нужна (хотя иногда Олег, чуть комплексовавший по этому поводу, пробовал бриться, вызывая улыбку мамы), то все остальное печалило. В отличие от коллег, которые на работу одевались как Бог на душу положит, он предпочитал носить форменную рубашку, в которой и отправился в Москву. Нет, поверх была надета куртка, которую он даже в автобусе не снимал, чтобы не шокировать своей профессией Яну, но по той же причине рубашка сейчас была далека от безупречности. Проще говоря — помялась и пропотела. Олег же по сути своей являлся если не чистюлей, то был близок к тому. Он не любил выглядеть неопрятно, такой у него имелся пунктик с юных лет, который радовал маму, но создавал молодому человеку массу причин для недовольства собой. Для кого-то забрызганные сзади грязью по осеннему времени брюки «а, фигня», для Олега же — повод для расстройства. Ну и так далее.
А тут — новое место. Шутка ли! И столь непрезентабельный вид…
Еще пару минут пожалев себя, Ровнин встал с теплого парапета, потерся с минуту у ларька с мороженым, где кроме знакомых стаканчиков и эскимо увидел совершенно неизвестные ему сорта с забавными названиями вроде «Серебряной пули» или «Крутышки», а также совсем уж зубодробительный «Бластер», решил, что он без этой благодати как-нибудь перебьется, да и двинулся к цели, внимательно читая все адресные вывески на домах.
Вскоре он увидел на торце старинного здания искомое название, покинул улицу с красивым и непонятным названием Сретенка и оказался в переулке, поражаясь увиденному. Просто вон всего-то в двух шагах отсюда полным-полно народу бродит туда-сюда, чуть ли не плечами толкаются, настолько места всем не хватает, а тут — тишина и никого нет. Вот как так?
Дальше карта ему помочь никак не могла, оставалось одно — просто обшарить этот переулок от и до в поисках нужного дома, который еще и непонятно как выглядит-то.
Пару дворов он оставил на потом, а в третий по счету свернул. Он чем-то ему понравился — и арка красивая, и места там, за ней, наверное, много, может, и то здание, которое он ищет, находится именно там.
И в самом деле, в просторном дворе, окруженном домами дореволюционной, наверное, еще постройки, притулилось небольшое, в два этажа, строение желтого цвета, с крышей, покрытой жестью, парой цветников под окнами и небольшим крылечком, на котором обнаружился мужчина лет за сорок, с обильной сединой в волосах. Он стоял, курил и с интересом наблюдал за ним.
Что интересно, он чем-то внешне напоминал наемного убийцу с обложки книги, которую Олегу предлагал ухарь-торговец на Кунцевской, того самого, что и бандосов, и ментов валил.
— Простите, — обратился к нему юноша, подойдя поближе и стянув с носа очки. — Не подскажете, это дом номер 24? Просто не написано нигде…
— Олег Ровнин? — дослушав его, уточнил мужчина. — Верно же?
— Олег, — чуть опешил молодой человек, — Ровнин.
— А я стою, тебя жду, — дружелюбно объяснил ему седовласый. — Позвонили, сказали, что ты в пути, скоро будешь. Вот, так и вышло. Рад тебя видеть.
— Я тоже, — совсем уж растерялся Олег. — А вы…
— Ах да. — Мужчина спустился с крыльца и протянул ему руку. — Подполковник Францев Аркадий Николаевич, начальник отдела 15-К. Ну и с сегодняшнего дня, выходит, твое прямое руководство.
Глава 6
— Очень приятно, — тряхнул его крепкую ладонь Ровнин, — Олег… Ну, вы знаете уже. Лейтенант.
— Долго нас искал, лейтенант? — уточнил Францев, добро улыбнувшись. — В этих переулках заплутать проще простого.
— Да нет, — улыбнулся юноша, — что вы. Вот Петровку — это да, если бы не патрульные, долго бы бродил по городу. А тут как раз все просто оказалось. Свернул в переулок, потом сразу в этот двор, а тут вы!
— Ну и хорошо, — кивнул Аркадий Николаевич. — Приятно такое слышать. Сигарету?
— Да я не курю, — замешкавшись всего на секунду, ответил Олег. — Как-то не сложилось.
— Совсем молодец. — Начальник отдела потушил окурок в банке, прикрученной к перилам. — Хоть кто-то у нас дымить не будет, а то остальные — что твои паровозы. И я сам не лучше.
Хлопнула входная дверь, на крыльцо вышла немолодая женщина в синем халате с ведром в руке.
— А это наша тетя Паша, — пояснил Ровнину Францев. — Запомни — ее надо слушать, уважать, а иногда и бояться. И лучше никогда с ней не спорить.
— Здрасьте, — хлопнув глазами, произнес Ровнин, не очень понявший, как именно ему обращаться к этой строгой на вид особе с непонятным статусом. Вроде бы уборщица, так чего ее бояться? Но при этом и не похоже, что новый начальник шутит. — Я Олег.
— Аркаш, мне показалось или в твоем кабинете недавно часы в неположенное время бамкнули? — не обращая внимания на него, спросила у Францева тетя Паша. Голос у нее, кстати, оказался вовсе не старческий, без какого-либо пришепетывания или дребезжания.
— Нет, не показалось, — ответил мужчина. — Кстати, для справки — Олег нас нашел сразу. По окрестностям не бродил, по дворам не мыкался, сразу в нужную арку свернул.
— В самом деле? — Уборщица наконец глянула на Ровнина, а после выплеснула воду из ведра в клумбу. Прямо так, не сходя с крыльца. — Любопытно. И сразу — вот для него я тетя Паша. Для тебя до поры до времени — Павла Никитична.
— Ясно, — послушно кивнул Олег. — Как скажете.
— Покладистый, — усмехнулась старушка. — Ладно. Давай-ка, раз ты такой джентльмен, дверь мне открой. У нее пружина тугая, а я все же уже в годах. Резвость, понимаешь ли, давно не та.
Олег поднялся на крыльцо, с силой дернул ручку, ожидая сопротивления, и чуть не треснулся спиной о перила. Не было там никакой тугой пружины, поскольку дверь распахнулась с невероятной легкостью.
Ему захотелось сказать что-то вроде «ну и шуточки», но он сдержался.
— О как, — произнес Францев. — Ну, хоть какие-то хорошие новости на общем унылом фоне. Теть Паша, ты рвалась внутрь, так заходи. Чего топчешься?
— Да я чуть не забыла, чего хотела, — пояснила суровая бабка. — Нечасто такое видишь.
— Ну, вот ты сама в который раз? — заинтересовался новый начальник Олега.
— Чтобы лично — в третий, — ответила тетя Паша. — Про четвертый понаслышке знаю, мне об этом Вязовой рассказывал. Говорил, что перед Мариной Крюгер дверь едва ли не сама распахнулась. Перспективная была девонька, факт, но с характером. И инстинкта самосохранения почти не имела.
— Я про нее слышал, — покивал Аркадий Николаевич. — Она на войне погибла вроде?
— В сорок четвертом, — подтвердила старушка. — Да и остальные трое не зажились на свете, чего уж там. Шелепихина в двадцать восьмом планетник погубил, Рокотова Хозяин кладбища задавил, причем за дело, даже предъявить ему тогда нечего было, ну а Никитская без вести пропала где-то в Мещере. Случилось это в шестьдесят седьмом, будь жива, давно бы объявилась. Так что статистика не на стороне этого паренька.
Олег слушал их разговор, и ему становилось ясно, что вообще ничего не ясно. Театр абсурда какой-то. Да, видно, что бабка сильно немолода, но не сто же ей лет? Какой двадцать восьмой год? Ну и остальное все тоже, конечно, смахивает на бред. Кладбища какие-то, планетники…
И потом — сколько ему дверь-то держать? А главное — ведь фиг отпустишь.
Потому стоял Ровнин, слушал странный разговор начальника отдела с уборщицей и нейтрально улыбался. Он понимал, что, возможно, из-за этого выглядит глуповато, но, с другой стороны, функции привратника, которые он выполнял уже пару минут, тоже особо интеллектуальными не назовешь.
— Не с той ноги ты сегодня, Павла Никитична, встала, — попенял старушке Францев. — Чего нового сотрудника сразу статистикой пугать? Вот он как скажет сейчас: «Ну вас куда подальше», да и ходу отсюда.
— Этот не скажет, — возразила ему уборщица, и Ровнин поразился, насколько изменилось выражение ее лица после того, как на нем появилась улыбка. Куда девалась только что стоящая тут строгая, не сказать злая, бабка? Не было ее вроде бы и вовсе. — Наш он. Видно же. Да и потом — я ж про пятый раз забыла совсем. Заговорил ты меня, Толя.
— Это какой? — заинтересовался начальник отдела. — Ты про кого?
— Про кого, про кого. — Старушка мотнула головой. — Про тебя самого, про кого еще-то?
Она зашла в дом, за ней направился Францев, на ходу подмигнув Олегу, мол, «вот так у нас новеньких встречают». Олег, немного ошарашенный увиденным, последовал за ними, аккуратно притворив за собой массивную деревянную дверь.
Внутри все было не менее чудно. Вместо привычного обезьянника с парой храпящих бомжей и поста, где за стеклом сидел бы дежурный в форме, а также прилагающейся к любому стандартному ОВД легкой сутолоке, его встретила тишина, полумрак и даже некоторая теснота.