Павле Никитичне его удалось там найти и наружу вывести. Гиблое, знаешь ли, место, эти нижние тоннели метро, те, которые еще комсомольцы-добровольцы прокладывали. Заповедное. Без крайней нужды туда соваться нельзя, особенно в одиночку. Вурдалаки на данном фоне так, ерунда. Да и не сильно проблемная они публика, поверь. Тоже, конечно, лишнего себе стали позволять в последнее время, но все же совсем границу не переходят. Плюс они… Как же это новое слово-то… Креатурные?
— Может, креативные? — предположил Ровнин.
— Верно-верно. — Францев усмехнулся. — Больно много в последнее время появилось терминов, которые я запомнить не могу. Так вот — они, особенно те, что на Западе живут, сейчас берут курс на то, что их вроде как вовсе на свете нет, что они сказка. Но — красивая, притягательная. Книжки заказывают авторам, кино финансируют. Два фильма пугающие, а один — романтичный, слезу выдавливающий. А люди очень любят сказки, даже когда взрослыми становятся. Вопрос — зачем они так поступают? Вот скажи мне?
— Чтобы люди даже тогда, когда их в горло куснули, в них не верили?
— Нет. Чтобы они им это горло сами с охотой подставляли. А самое скверное случится в том случае, если какой-то из фильмов окажется сильно талантливым и потому успешным. Им, Олег, тогда вообще ничего не надо будет делать, потому что образ красивого, благородного и несчастного в любви вурдалака до самого края романтизируется, и как следствие кучи молоденьких дурочек начнут за счастье почитать, если их эдакий идеал ночных грез между делом откушает. Мечтать об том станут перед сном. Представляешь, как удобно — просто помани пальцем, и вот она, еда, к тебе сама бежит.
— Однако, — проникся Ровнин, представив себе эту картину. — Толково.
— Креативно! — с чувством произнес Францев. — Все, приехали. Да, слушай, мы с тобой ведь про Покон не договорили. Можешь один вопрос задать, пока я паркуюсь. Но только один!
— А если мы нарушим Покон, что случится? — спросил Олег. — Причем не в мелочи какой, а серьезно так?
У него вертелось в голове немало вопросов, но именно этот отчего-то молодому человеку казался самым главным из всех. Хотя, если честно, ему куда интереснее было бы узнать побольше подробностей о том, чем же так замечателен Хранитель кладов, пусть даже основной смысл он и уловил. Но раз речь идет о Поконе, значит, спрашивать надо о Поконе.
— С нами самими — ничего, — ответил тот. — Мы люди, живем по нашим законам.
— Но? — глянул на него юноша. — Тут без него ведь никак не обойдется?
— Да можно и без но. Просто тому, кто подобным образом поступил, придется из отдела уйти, потому что он, считай, профнепригоден. С ним в Ночи никто дела иметь не станет, кроме разве что совсем уж опустившихся личностей. А там таких немного. Там такие не выживают. Знаешь, мне иногда кажется, что наша клиентура лучше, чем мы сами. Честнее, что ли? Иной раз в людях столько дерьма обнаруживаешь, что даже гуль, у которого кроме вечного голода ничего нет, кажется куда более приятным существом, чем представитель одного с тобой вида. Все, пошли.
Клуб, в котором обитали пусть и креативные, но все же кровососущие существа, внешне Олега ничем не удивил. Небольшой, в три этажа, зажатый между двумя домами той постройки, которую бабушка называла сталинской, он смотрелся на этой улице инородным телом. Может, ночью, когда светилась вывеска с надписью «Веселые устрицы» и около входа толкалась толпа народу, он произвел бы на молодого человека другое впечатление, но сейчас Ровнина только название удивило.
— Арвид большой поклонник творчества Аверченко, — похоже, в очередной раз прочитал мысли сотрудника Францев. — Он с ним свел знакомство в Белграде, в двадцатых годах. Говорит, что редко можно настолько великолепного собеседника встретить. И кровь у него невероятно терпкая была, с потрясающим вкусовым букетом. Потому так свое заведение и назвал.
— Кого он поклонник? — уточнил Олег.
— Аверченко, — повторил начальник, — Аркадия. Ладно, не забивай себе голову.
Забивай не забивай, но Ровнин начал приходить к пониманию того, что ему на самом деле нужны блокнот и ручка. Запомнить весь тот ворох информации, что на него свалился, было просто невозможно. И еще он начал осознавать, что именно Павла Никитична, которую он даже в мыслях тетей Пашей назвать не мог, имела в виду, говоря про «узнай» и «пойми».
Внутри клуба было темно, тихо и пахло то ли дорогим табаком, то ли благовониями какими-то. Одна одногруппница Олега, с которой он на третьем курсе пару месяцев крутил любовь, просто с ума сходила по тонким палочкам, которые после того, как их поджигаешь, испускают из себя тонкую струйку дыма. Она ее называла «ароматической», Ровнин же считал просто вонючей.
— Клуб закрыт. — Из темноты прохода соткались две темные фигуры, заступив путь сотрудникам отдела 15-К. — Наступит вечер — приходите.
Выглядела эта парочка довольно импозантно. Оба рослые и плечистые брюнеты, при этом их бледные лица оттеняли черные водолазки и черные широкие штаны. Завершали образ широкие цепочки белого металла, обвивавшие шеи и черные очки.
— На вечер у нас другие планы, — холодно сообщил им Францев. — Ваш клуб в них не значится. Сообщите Ленцу, что к нему гости пожаловали.
— Мастер отдыхает, — бесстрастно заявил один из охранников. — Уходите. Клуб закрыт.
— Ты можешь и в третий раз довести до моего сведения эту информацию, но ничего не изменится, — устало пояснил ему Аркадий Николаевич. — Мне нужен Ленц, и я его увижу.
Парочка синхронно сделала шаг вперед, рука Олега инстинктивно потянулась к пистолету, нырнув под куртку. Умом он понимал, что пользы от него будет примерно столько же, сколько и вчера, под землей, но прикосновение к рукояти оружия придало ему какую-никакую, но уверенность.
При этом страха, что странно, он не испытывал, скорее всего потому, что на дороге вурдалаков стоял Францев, которому было на самом деле наплевать на то, что они говорят или собираются сделать.
— Аркадий Николаевич! — К их компании добавилась еще одна персона, а именно худой мужчина в светлом костюме, обладатель костистого, вытянутого и очень некрасивого лица. — Рад вашему визиту! Он большая честь для нас!
— Не заметно. — Францев глазами показал на парней в черном.
— Не обращайте внимания! — затараторил новоявленный товарищ. — Молодые, ретивые, глупые. Еще не знают, кого пускать не следует ни при каких условиях, а перед кем нужно красную ковровую дорожку расстилать! Пойдемте, пойдемте!
Здоровяки расступились, открывая дорогу, но извиняться за свое поведение не стали.
Кстати, внутри клуб оказался не таким уж некрасивым. Даже наоборот, он, пожалуй, делал любой саратовский по красоте убранства. Да и по размерам танцевальной зоны, наверное, тоже.
— Присаживайтесь, — шустрил худой, указывая гостям на столик, стоящий недалеко от невысокой сцены и отличающийся в лучшую сторону от тех, которые Олег недавно видел в заведении аджина. Сразу становилось ясно — на мебели тут не экономили. — Увы, кухня еще закрыта, но какие-то холодные закуски и фруктики сейчас принесут.
— Не суетись, Себастьян, — с какой-то даже ленцой протянул Францев, — лучше Ленца позови. Хотя… Распорядись насчет чашки кофе.
— Черный, без сахара, без молока, — протараторил мужчина и уставился на юношу. — А вам, молодой человек? Простите, имени не знаю, ибо не представлен.
— Так в чем же дело? — Аркадий Николаевич сел на стул, закинул ногу на ногу и достал из кармана сигареты. — Олег Ровнин, новый сотрудник отдела. Запомни его и остальным расскажи. Не факт, что он станет заходить сюда ежедневно, но если пожалует… Ты понял?
— Разумеется, — закивал Себастьян. — Так что желаете?
Олег хотел было сказать «тоже кофе», но запнулся, поскольку он этот напиток не любил и не понимал. Но ведь придется пить? А он горький…
— Газировки ему принеси какой-нибудь, — велел Францев. — Ну и пару бутербродов, чего уж. И Ленца давай буди!
Себастьян умчался, начальник прикурил сигарету и негромко сказал своему сотруднику:
— Запомни этого типа и никогда к нему не поворачивайся спиной, особенно если рядом не будет ни души. Понял?
— Почему? — Олег поглядел вслед вурдалаку. — Вроде опасным не выглядит.
— А он таковым и не является, — кивнул Францев. — Зато гнили в нем на десятерых хватит. И скользкости столько же, запросто рукой не ухватишь. Я уверен, что на нем десятка два душ, причем исключительно молодые девчонки, а доказать не могу. Пока не могу. Плюс его Ленц покрывает, все же правая рука.
— И не страшно ему с вот таким дело иметь?
— Арвид вообще мало чего боится. Себастьян же при всей своей гадостности очень умен и распорядителен, то есть — крайне полезен для дела. А дело для вурдалака все, ибо оно несет доход. Эти господа любят жить на широкую ногу, потому постоянно нуждаются в деньгах.
— Аркадий Николаевич, а не он ли вам Матильду сдал? — совсем тихо, почти шепотом спросил у начальника Олег.
— Молодец, — произнес Францев. — Запомнил, у ребят выспросил про это дело, логическую цепочку провел. Незамысловатую, но тем не менее. Похвально!
— Себастьян, — повторил Ровнин, которому в этот момент очень захотелось горделиво улыбнуться. — Ну и имечко!
— Нормальное, — выпустил струйку дыма начальник отдела. — Он же португалец. Из города Лиссабона в Россию пожаловал.
— Как его к нам-то занесло? — изумился Олег. — Все, наоборот, туда стремятся, а он — оттуда сюда?
— Бывает, — пожал плечами Францев. — Неисповедимы пути вурдалачьи. Напортачил, скорее всего, крепко, вот и пришлось сбегать куда подальше. Ну а у нас спрятаться можно так, что за тысячу лет никто тебя не найдет. О, а вот и господин Ленц к нам шествует. Пробудился, родимый. Так, Олег, правила все те же — сиди, молчи, ешь.
Глава 14
Правды ради стоит отметить, что Ленц в понимании Олега был похож на вурдалака куда больше, чем, к примеру, те два дедка-пьянчуги из шаурмячной на колдунов или Яна на ведьму. Нет, конечно же, Ровнин понятия не имел, как выглядят представители данной профессии, все его представления строились на упомянутых начальником кинофильмах вроде «Интервью с вампиром», но именно с ними внешность Арвида полностью совпадала.