льтанты высочайшего уровня, что само по себе очень здорово. Да вы и сами все только что видели.
— И квас у них вкусный, — добавила Лена.
— Так, теперь вот какой момент, — крутанул руль Францев. — Если что, если какая проверка нагрянет — серьги, что мы изъяли, работы хорошего, но самого обычного мастера, имя которого не сохранило время. Они не раритет, исторической и культурной ценности ни для кого не представляют, штамповка девятнадцатого века. Ни к чему посторонним знать, что у нас в хранилище музейной ценности предмет лежит. Понятно, что там и похлеще экземпляры найдутся, но они так, как эта цацка, не светились. А серьги много кто видел, а, значит, рассказать про них может. Здание у нас непростое, конечно, и домовой сильный, но бывают ситуации, которые и им не по плечу. Ясно?
— Предельно, — кивнул Олег, отметивший, что проверки в отделе все же бывают. Он-то начал думать, что они совсем сами по себе существуют, а, оказывается, нет. — Но вот что странно — почему те, кому они принадлежали, ничего про их реальную стоимость не знали?
— А откуда? — иронично поинтересовался у него Аркадий Николаевич. — У военных вот таких Венечки и Мишеньки под рукой нет. Серьги и серьги, золотые с рубинами. Ну, не новые, наверное. И что? Мало ли по шкатулкам старого золота у русских женщин лежит, того, которое от матери к дочери переходит? Даже после всех причуд нашего веселого двадцатого века?
— Так ведь и другие оценщики есть?
— Олежка, вот твоя мама пошла бы с украшениями, что ей, к примеру, от бабушки остались, к оценщикам? Да еще платить за это стала бы?
— Нет, — мотнул головой Ровнин. — Точно нет. От греха.
— Ну и эти не ходили. А попади они к тем, у кого мы в гостях только что побывали, так вообще шиш им, а не сережки. Эти два старых плута их заболтали бы, а после купили украшение по цене золотого лома. Вы не глядите, что они с нами такие добрые и ласковые, на деле это те еще волчары. Да и среди других их коллег разные люди попадаются. Кто правду скажет, но есть и такие, что лихих людей навести могут. Говорю ведь — времена неспокойные. Поневоле поверишь в звезду Полынь.
Что это за звезда такая, Олегу было неизвестно, но в целом последние слова начальника навели его на размышления о том, что он, наверное, фиговый сын. Родители в Саратове, скорее всего, места себе не находят, гадая, что с чадушком родимым, как он, где. А чадушке, выходит, до их терзаний дела нет, потому что он за последние дни про них ни разу не вспомнил даже, погрузившись в столичную круговерть.
И ведь даже позвонить нельзя. То есть можно, конечно, но Васек просто так предупреждать не станет, если сказал, значит, надо его слушать.
Впрочем, печальные мысли как пришли, так и ушли, потому что Францев завернул в чебуречную, что находилась в двух шагах от метро «Сухаревская», лично в нее отправился и вскоре вернулся с пакетом, из которого шел призывный запах теста, мяса и лука.
— Будем считать, что это ваша компенсация за потерянный выходной, — сообщил он оживившимся молодым людям. — Хотя лично я с большим удовольствием бы горохового супа похлебал.
— Вот бы нам после него весело ехалось в вашей машине! — фыркнула Ревина. — Особенно с учетом того, что суп столовский! Нет уж! А вот чебуреки — это хорошо. Плохо то, что они потом норовят на талии задержаться, но ничего, это я как-нибудь да переживу.
Есть, правда, им их пришлось вдвоем и чуть остывшие, потому что в дело вмешался Морозов. Он отирался у входа в здание, взбудораженный и даже немного злой.
— Командор, вот где тебя носит? — осведомился он чуть повышенным тоном, бросив недокуренную сигарету в урну. — А?
— Работал, — невозмутимо ответил Аркадий Николаевич. — Ты чего как на шарнирах?
— Потому что три раза звонили те, с кем мы вчера общались, и очень хотели тебя слышать, — пояснил Саша. — Не меня, не вон Олежку, а конкретно тебя. Чисто конкретно, я бы даже сказал. У них там субординация тоже будь здоров какая!
— Телефон оставили? Куда перезванивать?
— С третьего раза — да. А еще предупредили, что у них суббота, потом водка охлаждается, мясо жарится и девок вот-вот привезут, потому если нам ничего не надо, то им уж точно. И так за уважуху с тобой разговоры разговаривают, но всякому почету есть предел.
— Аргумент. — Францев вручил пакет с едой Елене. — Приятного аппетита, ребята. Но — без меня. Саша, пошли.
— Ты как хочешь, Аркадий Николаевич, а нам хоть одна мобильная трубка на отдел нужна, — заявил Морозов, открывая дверь и пропуская вперед сначала начальника, а после, махнув рукой, и коллег. — Иначе в нынешних условиях не выживешь.
— Саша, не тяни из меня жилы. Ну нет денег на нее. Просто — нет. Если ты не в курсе, то мы даже не по принципу достойной бедности живем, а за его пределами. Наш возможный максимум — пейджер. И то опять же — один на всех. Причем не прямо завтра, потому что сначала мне надо будет пять кило бумаг написать в разные службы, причем в некоторые не по разу.
— Бардак, — хлопнул дверью, закрывая ее, Александр. — Когда же наконец государство повернется к нам не жопой, а хотя бы в профиль, а?
— Думаю, скоро, — уверенно сообщил ему Францев, идя к лестнице. — Два-три года бардак еще продлится, а после ситуация начнет устаканиваться. И начнется все как раз с нас — армия, медицина, милиция.
— Опять мы в самом конце, — отметила Ревина.
— Такая уж планида, — рассмеялся ее начальник, а после остановился, помедлил секунду и добавил: — Ну или наоборот — развалится всё на фиг, причем так, что после не соберешь. Но я думаю — вряд ли. Это Россия, у нас так заведено — сначала рушим, потом создаем. Сейчас мы все барахтаемся под обломками империи, значит, скоро начнем их складывать в новый дом. Олег, не забудь, у тебя в три часа созвон с Яной.
— С какой это Яной? — заинтересовалась Елена. — Кого ты уже успел подцепить, скромный мальчик из провинции?
— Много будешь знать — плохо будешь спать, — осек ее Морозов и глянул на часы. — Так уже почти три. Ничего себе время летит. Но Командор, это все потом. Пошли, пожалуйста!
— Пойдем, — согласился Францев и бросил на ходу: — Олежка, минут через десять загляни ко мне.
— Не получишь, пока не расскажешь. — Ревина приподняла пакет с чебуреками и призывно им махнула. — Желаю знать все в подробностях. А то нечестно выходит — я уже губы на тебя раскатала, спланировала все — какое платье на нашу свадьбу надену, где мы ее праздновать станем, как мальчика назовем, как девочку — и тут какая-то Яна!
— Пойду чайник налью, — увернулся от ответа Олег. Ну, по крайней мере, ему так показалось. — Чебурек без чая — деньги на ветер.
— Без пива, — поправила его Лена. — На святое не замахивайся. И не рассчитывай на то, что у меня память короткая. Я не такая!
В услышанном Ровнин не сомневался, потому выждал ровно восемь минут, занес чайник в кабинет Лены и тут же удалился со словами «Мне ж к Командору пора».
Не то чтобы он Ревину боялся или стеснялся, ничего подобного. Просто пока до конца не понимал все расклады. Да, они тут не чужие друг другу люди, но при этом Олег прекрасно осознавал, что не просто так Францев ему землячку столь активно сватает. Проще говоря, он стал частью какой-то оперативной разработки, причем задуманной на ходу. Да, юношу немного задевал тот факт, что вместо того, чтобы напрямик сказать: «Своди-ка ты эту девчонку в клуб Ленца, так нужно для дела», в ход идут какие-то шутки, словно он дитя малое, но раз так — значит так. Не тот у него срок службы и опыт, чтобы обиженно дверью хлопать или губы дуть. И уж точно он не должен делиться фактами о происходящем с Леной, будь она хоть трижды своей. Потому как неясно пока — что рассказывать ей можно, а что нет.
В кабинете Францева стоял дым столбом, поскольку и он, и Морозов дымили сигаретами, и лица при этом у обоих были то ли задумчивые, то ли даже чуть расстроенные. Как видно, важный разговор прошел не очень.
— А, Олежка. — Аркадий Николаевич глянул на часы. — Ну да, без двадцати три. Пунктуальность — наше все, но спишем более ранний звонок на юношескую нетерпеливость. Согласен?
— Как скажете, — уселся на кресло Ровнин и протянул руку к телефону. — Набираю?
— Погоди, — остановил его начальник. — Запомни вот что — во время беседы не давай ни Яне, ни кому-то другому никаких обещаний.
— «Кому-то другому» — это кому? — уточнил молодой человек.
— Ну, например, ее тете, которая захочет убедиться в том, что ты не шалопай какой-то, а серьезный юноша. Перехватит трубку и скажет: «Даете слово, что племяшка моя домой вернется целая и невредимая?» И вот тут выкручивайся как хочешь, отшучивайся, только чтобы никаких «обещаю» или «слово даю», не прозвучало.
— Потому что если прозвучит, то шиш твоя Яна до дома доберется без травм средней, а то похуже, тяжести, — добавил Морозов. — Или вовсе несовместимых с жизнью.
— Думаешь? — засомневался Олег. — Прямо так жестко?
— Конечно. Выгодный размен. Начинающих и перспективных ведьм не так и мало, а вот возможность подловить на долге крови сотрудника отдела, пусть и без году неделя в нем работающего, подворачивается не каждый день. А это, брат, такой долг, который можно всю оставшуюся жизнь выплачивать, но так и не рассчитаться по нему до конца.
— Все верно, — подтвердил Францев, — никаких обещаний. Причем не только сейчас, но и потом, в клубе. Не сомневайся, она тоже тебя попробует на чем-то да прищучить. И еще — внимательно следи за тем, что пьешь, и отслеживай, не прикасалась ли Яна к твоей рюмке. Или бокалу, уж не знаю, в чем там выпивку подают.
— Понял, — кивнул Ровнин.
— Что еще? — пощелкал пальцами Аркадий Николаевич. — Ничего я не забыл?
— Так это самое. — Морозов пару раз хлопнул раскрытой левой ладонью по сжатой в кулак правой.
— Да-да, — покивал Аркадий Николаевич. — Прости, Олежка, но и тут попрошу воздержаться. По крайней мере сегодня. Ты же понял, о чем речь?
— Не дурак, — усмехнулся Ровнин, — и не дитя.