Вместе с тем, можно констатировать вполне определенные затруднения в службе и отчетливо выраженное недовольство со стороны высшей власти в отношении тех бывших участников тайных обществ, кто пользовался репутацией «свободомыслящего» человека, вольнодумца. Это подтверждает пример С. С. Ланского, которому, несмотря на внешне благополучное развитие карьеры (правда, в основном он служил на постах гражданских губернаторов и в Сенате, что все же нельзя рассматривать в качестве успешного варианта карьеры государственного чиновника) выражалось, очевидно, недоверие и неудовольствие со стороны Николая I. Только в 1850-е гг., на исходе царствования, Ланской был назначен членом Государственного Совета и допущен к исполнению должности министра внутренних дел. Подтверждением этого наблюдения служат приведенное свидетельство мемуариста Я. А. Соловьев, опирающееся на слова самого Ланского. Это свидетельство передает фразу Николая I, который был хорошо осведомлен о либерализме Ланского. Видимо, немаловажную роль в реабилитации Ланского в глазах императора сыграла императрица Мария Федоровна. Напомним, что Соловьев передает мнение о том, что именно ей Ланской обязан был тем, что не пострадал «вместе с декабристами»[1014].
Особенно наглядный пример затруднений, вызванных обнаружившейся причастностью к декабристскому заговору и событиям 14 декабря 1825 г., представляет А. В. Чевкин. Как уже отмечалось, хотя он был избавлен от расследования и после скоротечного заключения освобожден (вероятнее всего, уже 15 декабря), по-видимому, получив прощение, но затем, по свидетельству хорошо знавшего его лица, некоторое время находился под надзором, оставаясь «в подозрении». В следующие годы отмечаются признаки явной опалы: через 4 года он был уволен от военной службы, а затем долго не мог поступить в гражданское ведомство. Подтверждают вывод о фактической опале А. Чевкина слова анонимного свидетеля, близкого к семье Чевкиных, ближайшего помощника К. Чевкина по его службе. Эти слова уже приводились; они свидетельствуют о том, что спасение А. Чевкина от наказания в 1825 г. произошло только благодаря «большим стараниям», предпринятым, очевидно, родственниками и влиятельными заступниками, но дальнейшая служба оказалась фактически невозможна, и он вышел в отставку. Возвращение на службу и последующее продвижение в чинах произошли только благодаря ходатайствам его младшего брата К. Чевкина, который пользовался поддержкой императора и значительным влиянием; только спустя многие годы, когда К. Чевкин стал сенатором и главноуправляющим ведомства путей сообщения, он смог обеспечить своего старшего брата достаточно высоким служебным положением на дипломатическом поприще. Ходатайствовал К. Чевкин за брата и позднее[1015]. Очевидно, влияние брата и, в целом, родственного окружения сыграло решающую роль в «забвении» факта причастности А. Чевкина к событиям 14 декабря, в том, что его опала не стала бессрочной.
Изложенные наблюдения позволяют сделать некоторые выводы. Те лица, что были обнаружены как участники тайных обществ и восстаний декабристов, так или иначе понесли наказание, подверглись надзору либо опале. Обладавшие репутацией «либералов» бывшие участники тайных обществ и заговора 1825 г. также встречали затруднения по службе или выходили в отставку. Большая часть представителей группы необнаруженных участников движения избежала каких-либо последствий своего участия в нем.
Основные итоги
В настоящем исследовании мы стремились показать, что круг обнаруженных в ходе официального следствия участников тайных обществ, заговора и военных выступлений декабристов далеко не полон. Он нуждается в дополнении с помощью привлечения сведений различных исторических источников.
1. В данной главе собраны и проанализированы свидетельства о 36 лицах, из числа которых 18 человек (половина общего количества) приведены в разделе «Декабристы, не вошедшие „Алфавит“ Боровкова и выявленные по другим источникам» биографического справочника «Декабристы» (1988 г.); остальные 18 человек добавлены нами. Как можно заключить из анализа имеющихся данных, эта категория участников движения количественно должна быть значительно больше.
Следует особо отметить, что из 36 человек трое (Грохольский, Ракуза, Цявловский) были привлечены к судебному процессу над нижними чинами, участниками выступления Черниговского пехотного полка, один (Лашкевич) – к следствию над офицерами Московского полка, причастными к событиям 14 декабря 1825 г. Двое (Троцкий, Трусов) были преданы военному суду вне связи с обвинением в принадлежности к декабристской конспирации. В силу этого все названные лица, оставшись вне сферы внимания главного петербургского следствия, фактически относятся к числу подвергшихся судебному наказанию. Еще один представитель группы не привлекавшихся к главному процессу подвергся кратковременному аресту в начале следствия (Чевкин). Двое из оставшихся вне пределов дознания (Бахметев, Петрулин) умерли до начала процесса.
2. На основе рассмотрения источников, сделанных наблюдений и выводов можно реконструировать следующие общие причины отсутствия некоторых участников тайных обществ, заговора и военных выступлений декабристов в «Алфавите» Боровкова:
– значительная по своей численности группа лиц оказалась зафиксированной в следственных показаниях и других документах, бывших в распоряжении Следственного комитета, но не привлекла внимания следователей и составителя «Алфавита»: Бахметев, Башмаков, Я. В. Петрулин, К. М. Полторацкий, В. Х. Христиани, Лашкевич, И. И. Логинов, Порохов, Прижевский, Реад;
– другая группа не была обнаружена следствием по делу тайных обществ 1825–1826 гг., участие этих лиц раскрылось благодаря иным причинам: Д. И. Альбицкий, П. Афанасьев, Градовский, И. М. Любавский, С. Д. Нечаев, А. В. Чевкин. Важно отметить, что Боровков вносил в «Алфавит» данные о лицах, следственные действия в отношении которых проводились позже основного следствия и не имели прямого отношения к делу о тайных обществах (например, в справочном своде имеются справки о С. А. Путяте, Радониче, Г. Ф. Раевском, дела которых не рассматривались на следствии 1825–1826 гг.[1016]);
– третью группу образуют участники тайных обществ и военных выступлений декабристов, не обнаруженные расследованиями и оставшиеся неизвестными правительству, принадлежность которых к декабристам вскрывается только по мемуарным свидетельствам.
Таким образом, в данной группе в целом оказались в основном лица, в отношении которых следствие не приняло мер по установлению степени их причастности к делу, либо те, кто остался ему вовсе неизвестным.
Сам факт существования первой из перечисленных групп свидетельствует о том, что составитель «Алфавита» Боровков, при всей тщательности своей работы, оставил без внимания некоторые конкретные показания арестованных, имевшиеся в общем комплексе документов процесса, прямо называвшие членами тайного общества целый ряд лиц. Поэтому нельзя согласиться с теми исследователями, которые полагают, что Боровковым учитывалась вся совокупность информации, добытой Следственным комитетом.
3. Основания, по которым не были внесены в документальный свод некоторые из названных на следствии лиц, в полной мере не известны. Отдельные случаи, рассмотренные в настоящей работе (Петрулин, Бахметев, Дорохов), заставляют предположить, что Боровков не считал нужным внесение в свой «Алфавит» лиц, умерших ко времени процесса. Однако обращение к справочному документу показывает, что это не так: в нем содержится немалое число случаев, доказывающих обратное[1017].
Не приходится сомневаться в том, что составитель «Алфавита» не учел в достаточной мере сведения из доносов и других документов, попавших в поле зрения Следственного комитета. Так, Боровков располагал данными доноса Грибовского, – доказательством чему служат сведения о принадлежности к Союзу благоденствия П. В. Хавского, введенные в «Алфавит»[1018]; однако он не использовал данные этого доноса, касающиеся Прижевского и Реада.
4. В значительном числе случаев, не учтенных Боровковым, Следственный комитет не обратила внимания на упоминание этих лиц в показаниях (случаи В. Х. Христиани, Башмакова, К. М. Полторацкого и др.). Почему указанные лица не заинтересовали следствие, – ответ на этот вопрос не может быть однозначным: возможно, разъяснения на их счет были даны на устных допросах. Вероятно, существовала дополнительная информация, о которой нам ничего неизвестно; она могла привести к тому, что интерес следователей был снят после первого упоминания нового имени (исключение составляет случай с умершим Бахметевым, о котором запрашивали нескольких подследственных). При этом стоит отметить, что случаев, когда после первого, даже неясного, показания следствие предприняло специальные усилия по установлению степени прикосновенности к делу даже случайных людей, более чем достаточно.
5. Вместе с тем, непосредственные организаторы следственного процесса (в том числе Боровков) свидетельствуют о том, что некоторые ведущие члены Следственного комитета руководствовались желанием облегчить участь арестованных и не расширять их круг, стремились не привлекать к допросам мало замешанных лиц, о которых были недостаточно ясные, либо одиночные показания[1019]. Исследователь вопроса не может полностью согласиться с этими свидетельствами, однако некоторые основания для их подтверждения предоставляют приведенные и проанализированные выше случаи, когда следствие не обратило внимания на конкретные показания о членстве.
Помимо соображений гуманистического характера и стремления следовать установленным законным процедурам, нужно иметь в виду конкретные особенности технической организации следствия (вероятность случайной или намеренной ошибки чиновников его аппарата или одного из членов Комитета), а также незафиксированную в документах процесса информацию, которая способствовала изъятию из сферы расследования тех или иных лиц. На это изъятие могли влиять посторонние факторы – те, что определили участь прощенных и освобожденных от следствия, ее недостатки (связи названных в показаниях лиц с высшими лицами, влияние на императора и т. п.). Воздействие такого рода факторов усматривается, например, в случае П. А. Набокова, имевшего влиятельных заступников в руководстве 1-й армии.