6. Значительная часть «неизвестных» участников тайного общества осталось вообще невыявленной на следствии. В основном это те, кто не был назван в следственных показаниях. Причины такой ситуации, по-видимому, следует искать в конкретных отношениях, которые связывали подследственных и «уцелевших» декабристов, и в особенностях тактики защиты обвиняемых на процессе. Делопроизводитель Следственного комитета Боровков отмечал в этой связи: «Главное упорство большей части допрашиваемых состояло в открытии соумышленников…»[1020]. Вероятно, для подследственного рассказ о некоторых из спасшихся деятелей декабристской конспирации был связан с особенно опасными вопросами подготовки военного выступления, с надеждами на поддержку заговора со стороны влиятельных лиц или крупных военных соединений, потаенными планами политического действия; в других случаях играли роль иные, в том числе личные мотивы (например, случаи родственных или дружеских отношений), заставлявшие подследственного не вовлекать в процесс новое лицо.
В иных случаях причины кроются в особенностях проведения следствия: следователи часто не знали о том или ином обстоятельстве или конкретном лице, а подследственный, отвечая на «вопросные пункты», опирался лишь на те сведения, которыми уже владело следствие, не расширяя круг уличающей информации. Последний вариант, по нашим наблюдениям, достаточно распространен.
7. Следует привести еще одну существенно важную причину появления группы лиц, не названных на следственном процессе. Некоторые из них принадлежали к числу малоактивных участников движения, занимая в нем окраинное положение. Они входили в периферию тайного общества; нередко и члены полноценных управ конспиративного союза были неизвестны другим участникам, входящим в другие отделения этого общества, – особенно на этапе разветвленного Союза благоденствия. Это же относится к участникам более поздних обществ – тем, которые были связаны только с принявшим их членом.
Многие из «необнаруженных» декабристов были известны одному или нескольким членам тайных обществ, – тем, кто непосредственно принимал их в тайное общество, поэтому привлечение к следствию зависело от степени откровенности одного или двух подследственных, от данных ими показаний. Таким образом, периферийное положение участников тайных обществ способствовало тому, что они остались неизвестными официальному следствию.
8. Таким образом, всю категорию «неизвестных» декабристов можно разделить на тех, кто был обнаружен в качестве участника тайных обществ и антиправительственных выступлений, и тех, чье участие в политической деятельности осталось для власти неизвестным. Дальнейшая судьба этих двух групп складывалась по-разному. Если первые так или иначе оказались в составе наказанных (в результате привлечения к другим судебно-следственным процессам) или были подвергнуты другим мерам воздействия (учреждение надзора, отставка со службы), то вторые беспрепятственно продолжили свою службу. Особенно пострадали участники открытых военных выступлений и актов сопротивления присяге Николаю I, которые, даже при видимом прощении и освобождении от следствия, испытывали опалу и осложнения в дальнейшей службе, поэтому выходили в вынужденную отставку (Чевкин).
9. В целом следует признать, что вскрытое по данным имеющихся источников участие многих лиц этой группы в тайных обществах и политическом движении декабристов было, сравнительно с другими категориями, не столь значительным, поскольку иначе деятельность этих лиц, видимо, получила бы большее освещение в документах следственного процесса. Но, с другой стороны, исследователи не располагают достаточными основаниями для полной оценки их участия в тайном обществе, заговоре и военных выступлениях декабристов. В некоторых случаях, наоборот, можно полагать, что дефицит источников способствует сокрытию истинной роли этих участников движения в тайном обществе и заговоре декабристов.
Ряд указаний источников заставляет говорить о том, что некоторые декабристы, оставшиеся неизвестными главному следствию, проявили определенную активность в конспиративной деятельности или в восстаниях декабристов. Пожалуй, более всего в этом отношении выделяются участники военных выступлений декабристов. Так, следует отметить деятельное участие в восстании Черниговского полка разжалованных офицеров Д. Грохольского и И. К. Ракузы, входивших в окружение руководителей мятежа. Офицеры-«славяне» С. И. Трусов и Е. Н. Троцкий решились на самостоятельное выступление, открыто выступив против нового императора (правда, непосредственно в этом акте участвовал один Трусов). В этой связи необходимо упомянуть А. В. Чевкина, который также открыто вел агитацию против претендента на престол накануне 14 декабря. Стоит отметить поступки и настроения молодого гвардейского офицера А. Ф. Багговута, который стремился стать активным участником восстания и неоднократно отказывался от требований привести к присяге возглавляемый им караул.
Из числа членов конспиративных обществ следует выделить С. Д. Нечаева, принявшего в Союз благоденствия нескольких лиц, заметного участника просветительского и литературного движения 1810-х гг., близкого к умонастроениям «вольнодумцев» на протяжении длительного времени. Нечаев развернул примечательную деятельность в духе Союзе благоденствия в Туле.
Значительным влиянием на основателя первых декабристских организаций А. Н. Муравьева пользовался С. С. Ланской, один из наиболее крупных деятелей русского масонства 1810-1820-х гг., в будущем заметная фигура среди правительственных реформаторов, готовивших реформы 1860-х гг. Участие Ланского в декабристском Союзе благоденствия и передача в его распоряжение устава этого Союза придают особое значение вопросу о связях тайных обществ декабристов с современными им масонскими ложами и широкими кругами просветительски настроенных общественных деятелей. Декабристский след в биографии Ланского не следует сбрасывать со счетов при оценке его политических взглядов, разнообразной благотворительной и общественной деятельности в последующие годы.
Участие в тайном обществе Н. Н. Муравьева было подготовлено его заметной ролью в т. н. «преддекабристских» организациях: кружке «Юношеское братство» и артели офицеров Генерального штаба, а также постоянными оживленными связями с инициаторами Союза спасения – его родными братьями А. Н. и М. Н. Муравьевыми. Поэтому факт участия Н. Муравьева в самом декабристском союзе неудивителен. Однако отдаленность Николая Муравьева от основных центров, в которых зарождались и развивались декабристские тайные общества (Петербург и Москва), заставляет говорить о сравнительно слабой его роли в движении. Впрочем, вопрос о распространении тайного общества в Кавказском корпусе А. П. Ермолова остается открытым. Возможно, главную роль в этом процессе на протяжении 1810-х гг. играл не традиционно упоминаемый в этой связи А. И. Якубович, а именно Н. Н. Муравьев и близкий к нему Н. П. Воейков.
Несомненно, колоритной личностью в составе Союза благоденствия был представитель старшего поколения, боевой генерал К. М. Полторацкий, введенный в тайное общество, по-видимому, в первую очередь благодаря дружеским и родственным связям с семействами Олениных, Муравьевых и Тургеневых.
Пока еще не прояснен в полной мере облик П. А Набокова и Ф. С. (Н. С.?) Панютина, – полковников, возглавлявших близко расположенные к Черниговскому полку части. На них долгое время и серьезно надеялись руководители Южного общества в своих планах открытого военного восстания, вплоть до момента разгрома мятежа Черниговского полка. По-видимому, эти старые товарищи братьев С. и М. Муравьевых-Апостолов, еще с эпохи 1812 г., под их влиянием вошли в состав Южного общества. Оба полковых командира составляют тот пласт участников декабристской конспирации, который был важной частью потаенных планов ее руководителей и который так же тщательно был укрыт от внимания следствия.
Следует отметить присутствие в рядах участников тайных обществ в будущем известных государственных и военных деятелей, значимых общественных фигур. Это говорит о том, что значительная их часть по своим личностным качествам были весьма незаурядными людьми. Среди них выделяются такие лица, как будущий министр внутренних дел С. С. Ланской, будущий главнокомандующий действующей армией в Крымской войне и наместник Царства Польского М. Д. Горчаков, мореплаватель, президент Императорской Академии наук Ф. П. Литке, поэт, писатель и историк, обер-прокурор Священного Синода С. Д. Нечаев, генерал от инфантерии, в будущем главнокомандующий Кавказским корпусом Н. Н. Муравьев (известный как Муравьев-Карский), генерал-лейтенант К. М. Полторацкий, помощник государственного контролера В. Х. Христиани, – все они принадлежали к ранним декабристским обществам; генерал от инфантерии Ф. С. Панютин, генерал-лейтенант П. А. Набоков состояли в Южном обществе и были непосредственно связаны с руководителем восстания Черниговского полка С. Муравьевым-Апостолом, генерал от кавалерии А. Ф. Багговут причастен к выступлению 14 декабря 1825 г.
Перечень «неизвестных», вновь установленных декабристов, ставших предметом рассмотрения в исследовании, не является исчерпывающим. Дальнейшее пополнение этой группы зависит от привлечения и анализа новых источников, в первую очередь документов следствия и суда в южных армиях, следственных комиссий в гвардейских частях, малоизученных дел главного Следственного комитета. Так, в справочнике 1975 г. указан еще ряд лиц, привлекавшихся к следствию в 1-й армии, однако конкретная информация о причине их привлечения и выводах, к которым пришло расследование, отсутствует. В силу этого, на основе данных справочника невозможно решить вопрос о степени их причастности к тайным обществам. К их числу относятся, например, подпоручик 15-го егерского полка Грабовский, штаб-офицер 3-го пехотного корпуса Потемкин, по неподтвержденным данным принадлежавшие к тайному обществу[1021]