Реальная картина конспиративных связей также представляется довольно сложной и разнообразной. Помимо «полноценных» участников тайных обществ, существовали рядовые, менее осведомленные, периферийные участники; были случаи осведомленности о существовании и целях тайного общества, когда вошедшее в орбиту влияния конспиративной организации лицо формально не являлось его членом. Многие представители «периферии» вовлекались в тайное общество случайными обстоятельствами, другие были убежденными сторонниками перемен, но, в противоположность «ядру» конспиративных организаций, не принимали активного участия в конспиративных отношениях, были связаны с одним или несколькими участниками движения[1027]. «Ядро» попало в орбиту внимания следствия, «периферия» лишь отчасти была обнаружена им.
Приведенные соображения служат основанием для пересмотра утвердившегося в научной традиции подхода, опирающегося на выводы следствия. В отношении подавляющего большинства лиц, предположительно входивших в тайные общества, в исторической литературе констатируется их осведомленность о существовании тайных обществ (иногда можно встретить развернутую характеристику степени их причастности к тайному обществу в следующем виде: «по сведениям, не подтвержденным другими источниками, знал о цели и намерениях заговорщиков, но членом не состоял»). При этом вывод о принадлежности к тайным обществам, пусть и предположительный, является скорее исключением. Между тем показания источников, как правило, дают необходимое основание для такого вывода.
Наряду с осторожными оценками, констатирующими неявную (недостаточно выявленную, но вполне возможную) связь с тайным обществом, в исторической литературе существует и другая тенденция: объявление «прикосновенных» к «делу декабристов» безвинно пострадавшими, в силу дружеских связей с осужденными. Этот подход фактически отказывает всем категориям, кроме осужденных Верховным уголовным судом, в самом «незначительном» участии в деятельности тайных обществ. В этом случае не остается места для рассмотрения полного спектра участников движения, исключаются из сферы анализа деятели декабристской конспирации, по тем или иным причинам избежавшие наказания[1028].
Распространенные в литературе формулировки (о близости лиц этого ряда к декабристам, принадлежности их к дружескому окружению декабристов и т. п.), помимо того что носят чрезвычайно общий характер, не всегда верны по существу и с содержательной стороны. К тому же они могут вести к легковесным, прямолинейным и необъективным выводам. Суть такого рода выводов, как правило, сводится к тому, что эти лица не являлись участниками тайных обществ, а только имели среди декабристов друзей и единомышленников.
Итак, в рамках исследования в центре внимания оказывается персональный аспект, вопрос о личных связях между лидерами заговора, деятельными членами декабристской конспирации и предполагаемыми его участниками. Его изучение способствует более полному выявлению лиц декабристской «периферии» и охватывает тот неясно представленный в источниках пласт людей, который не только не привлек внимания следствия и не был им обнаружен, но остался также в тени при научном исследовании истории тайных обществ.
Несмотря на то что некоторые из лиц группы «предполагаемых декабристов» встречаются в исследовательской литературе (в качестве представителей ближайшего окружения участников тайных обществ) и отражены в библиографических справочниках декабристской тематики (П. П. Липранди, М. М. Муромцев, И. Б. Шлегель), в научной традиции в качестве декабристов они не фигурируют[1029].
Особенно нагляден в этом отношении пример Ф. Ф. Матюшкина. А. Б. Шешин впервые указал на документальное свидетельство, позволяющее считать Ф. Ф. Матюшкина членом Северного общества[1030]. Однако, несмотря на появление публикаций А. Б. Шешина, в библиографическом указателе 1994 г., обобщающем результаты работы историков последних лет, Матюшкин к числу декабристов не отнесен и по-прежнему числится в разделе, в котором отражена литература об их современниках[1031]. Инерция традиционного взгляда на «Алфавит» как исчерпывающий перечень декабристских персоналий распространяется и на современный этап декабристоведения.
Предлагаемое исследование является результатом критического разбора свидетельств о возможном участии в тайных обществах и военных выступлениях, – указаний, которые правомерно интерпретировать как свидетельства о предполагаемой принадлежности к тайным обществам. Осветить и проанализировать все случаи такого рода, сделать краткий разбор их доказательной базы, вывести из забвения тех, кто примыкает к «безвестным» участникам декабристских тайных обществ – таковы задачи работы, поставленные нами.
Почему мы считаем важным обращение к данному сюжету? Во-первых, следует обозначить круг лиц, которые могут рассматриваться в качестве возможных участников движения, реально связанных с декабристскими тайным обществом, заговором и военными выступлениями. Во-вторых, занимаясь «неизвестными декабристами», в целях полноты исследования мы не могли пройти мимо тех персоналий, в отношении которых показания источников о принадлежности их к декабристам недостаточно ясны или авторитетны.
Настоящий раздел примыкает к предыдущему, посвященному «неизвестным» декабристам, и является его продолжением, поскольку здесь также рассматриваются лица, не отраженные в «Алфавите» Боровкова. Значительная их часть предположительно принадлежала к «ранним декабристским обществам» (Союз благоденствия, его ответвления и дочерние организации), некоторые – к тайным обществам, созданным после 1821 г.; есть также лица, бывшие участниками военных выступлений декабристов.
Стремясь к наиболее полному выявлению лиц рассматриваемой группы, мы пытались собрать и сгруппировать в наиболее полном виде документальные свидетельства, позволяющие сделать уверенное и обоснованное предположение об их принадлежности к декабристам.
В данном разделе проведена систематизация документальных свидетельств, аналогичная примененной в главе о «неизвестных декабристах». Вся совокупность лиц делится на членов тайных обществ и участников военных выступлений 1825–1826 гг., не состоявших в тайных обществах.
Документальные свидетельства, позволяющие отнести то или иное лицо к одному из указанных разрядов, разделяются на две группы, в соответствии с типологией источников, содержащих информацию о причастности к тайному обществу или военному выступлению. Последовательное рассмотрение свидетельств, почерпнутых из источников различных видов, составляет содержание исследования.
Разряд участников тайных обществ делится, на этом основании, на две группы:
1) лица, возможное участие которых в тайных обществах фиксируется в следственных документах и документах полицейско-надзорных органов;
2) лица, возможное участие которых в декабристских союзах отражено в мемуарных свидетельствах.
Основные разновидности указаний источников в целом совпадают с обозначенными в главе 3:
– показания, не принятые «во внимание» следователями или не заинтересовавшие их, а также сведения из документов других расследований и доносов;
– указания мемуарных источников.
Указания на принадлежность к тайным обществам располагаются по степени авторитетности следующим образом: 1) признание самого лица; 2) свидетельство участника тайного общества, принявшего данное лицо или принятого им; 3) свидетельство руководящего или другого осведомленного участника тайного общества; 4) свидетельства иных участников тайного общества.
Сходно с этим располагаются мемуарные свидетельства: собственное признание автора; признание, переданное автором со слов бывшего участника тайных обществ; указания, принадлежащие лицу, принявшему в тайное общество «неизвестного» декабриста или принятого им; последним в этом ряду стоит указание мемуариста, занимавшего видное положение в декабристской конспирации, либо иного осведомленного свидетеля.
Особенностью свидетельств о предположительном участии в тайных обществах и военных выступлениях декабристов следует признать их недостаточную определенность и внутреннюю противоречивость содержащейся в них информации.
Применительно к свидетельствам о причастности к деятельности тайных обществ, осложненным часто неясностью и противоречивостью содержания, возрастает роль всестороннего критического изучения источников. По этой причине исследователь должен уделить место критическому анализу как содержания конкретного свидетельства, так и той формы, в которую оно облечено (вид источника, особенности авторства и происхождения, контекст указания о членстве).
Другая особенность состоит в недостаточной авторитетности для исследователя части свидетельств, которые содержат необходимую информацию об участии в тайном обществе того или иного лица. Эта особенность приводит к актуализации проблемы достоверности свидетельства, к необходимости критической оценки сообщаемой в нем информации. В основе оценки лежит выяснение степени осведомленности автора свидетельства, анализ обстоятельств возникновения документа, задач, которых ставил перед собой его создатель.
Как и в главе о «неизвестных декабристах», в данном разделе нельзя обойтись без привлечения типологически разных источников. Поэтому сохраняет свою силу учет особенностей каждого вида документальных материалов, привлеченных к изучению.
Наконец, в рамках этого направления исследования особое значение приобретает обоснование тех причин, которые не позволяют считать свидетельство источника указанием на несомненную принадлежность к числу декабристов.