Собственное признание, из которого вытекает осведомленность сделавшего его лица о существовании Союза благоденствия, принадлежит тульскому губернскому почтмейстеру Ивану Саввичу Бабаеву. Оно зафиксировано в документах III Отделения. Согласно признанию Бабаева, сделанному при подписке 1826 г. о непринадлежности к тайному обществу, о существовании Союза ему «открыл» С. Д. Нечаев. Но Бабаев, по его утверждению, не дал своего согласия на вступление. Подписка Бабаева, по-видимому, была направлена императору вместе со сведениями о Нечаеве[1032].
Бабаев узнал о существовании Союза от Нечаева в начале 1819 г., в то время когда тем же Нечаевым был принят старший учитель Тульской гимназии Д. И. Альбицкий. Очевидно, Нечаев прилагал усилия к учреждению в Тульской губернии отделения или «управы» Союза. К этому следует добавить, что обряд вступления в Союз благоденствия подразумевал две расписки: первая давалась после извещения о существовании тайного общества, вторая – после знакомства с его уставом – «Зеленой книгой»[1033]. На какой ступени этого обряда остановилось знакомство Бабаева с Союзом – мы с точностью не знаем.
Признание Бабаева, полученное полицейскими органами, имело свои последствия. У него были взяты дополнительные сведения, запрошено «объяснение», в котором он дал «положительную характеристику» Нечаеву. Кроме того, за ним был учрежден секретный надзор. Сведения о Бабаеве вместе с данными о Нечаеве отправили в III Отделение к А. Х. Бенкендорфу[1034]. Этот запрос, сопровожденный информацией о признании Бабаева (о «подписке» Альбицкого, по-видимому, не сообщалось) поступил для справки к Ф. В. Булгарину. В своей очередной записке, обращенной в III Отделение (февраль 1827 г.), Булгарин писал: «Тульский губернский почтмейстер Бабаев показывает, что бывший директором училищ Тульской губернии Степан Дмитриевич Нечаев открыл ему о Союзе благоденствия…»[1035]. Видимо, информация об этом ему была сообщена при передаче запроса о Нечаеве.
Таким образом, Бабаев вошел в число лиц, на которых обратили свое внимание полицейско-надзорные органы после подписки 1826 г., в связи с «добровольным признанием» об открытии ему Нечаевым существования Союза благоденствия; степень вовлеченности его в тайное общество не выяснена[1036]. По крайней мере, из признания Бабаева следует, что с 1819 г. он знал о существовании тайного общества (была начата процедура его принятия) и на этом основании может быть включен в группу предполагаемых декабристов.
К числу лиц, участие которых в тайных обществах осталось Следственному комитету неизвестным, относится Александр Андреевич Катенин, двоюродный брат заметного деятеля ранних тайных обществ, известного литератора, драматурга и переводчика П. А. Катенина. Причастность А. А. Катенина к тайным обществам вскрывается по источнику, современному событиям.
Александр Андреевич Катенин, как и более известный его родственник, начал службу в л.-гв. Преображенском полку. Став в 1818 г. юнкером, он вошел в круг офицеров-преображенцев, близких к Союзу благоденствия. Возможно, это произошло благодаря П. А. Катенину либо другому однополчанину, состоявшему в Союзе. Тесные отношения ряда Преображенских офицеров с членами Союза не вызывают сомнений. Так, П. А. Каратыгин впоследствии вспоминал, что когда П. А. Катенин был выслан из Петербурга в октябре 1822 г., то провожать опального товарища собрались его однополчане и приятели: П. К. Хвощинский[1037], Хрущов, Яков Бологовский, а также «прапорщик» А. А. Катенин[1038]. А. А. Катенин, как и его родственник, был близким другом Каратыгиных; он учился вместе с братом мемуариста Василием во 2-й С.-Петербургской гимназии. Кроме того, о нем знали и через П. А. Катенина, специально занимавшегося с Василием Каратыгиным. Сам А. А. Катенин увлекался театром и литературой[1039].
Тем любопытнее представляется появление фамилии А. А. Катенина-«младшего» в письме оказавшегося в 1826 г. в эмиграции Я. Н. Толстого, обращенном на «высочайшее имя». В 1819–1822 гг. Толстой являлся не только активным участником литературной и театральной жизни, игравшим деятельную роль в основании и в собраниях «Зеленой лампы». Он вступает в политическое тайное общество, причем и в Союз благоденствия, и в офицерские кружки: Измайловское общество и «Общество добра и правды». В начале 1821 г. вернувшийся с Московского съезда Н. И. Тургенев приглашает Толстого в числе других близких к нему участников Союза благоденствия и «дочерних» тайных обществ для учреждения в Петербурге нового тайного союза[1040].
Яков Толстой, безусловно, – лицо, достаточно осведомленное в делах тайного общества. Тесно связанный с влиятельными участниками процесса создания конспиративных союзов, такими как Н. И. Тургенев, С. М. Семенов (секретарь Союза благоденствия), Ф. Н. Глинка и С. П. Трубецкой, он обладал достаточно точной информацией о круге лиц – участников ряда тайных обществ 1819–1822 гг., на заседаниях которых он бывал и в создании которых сам играл определенную роль[1041].
26 июля 1826 г., будучи в Париже, Я. Н. Толстой отправил на «высочайшее имя» письмо, в котором описал свое участие в тайных обществах. Касаясь персонального состава этих обществ, Толстой упомянул в числе участников «Общества добра и правды» А. А. Катенина. Сообщая об организациях, в которых он принял участие («Зеленая лампа», «Общество добра и правды», Измайловское общество, а также общество, созданное Н. И. Тургеневым в 1820–1821 гг.), Толстой утверждал, что в 1819 или 1820 г. А. А. Токарев и Ф. Н. Глинка решили учредить отдельное общество («Общество добра и правды»), на заседание которого, помимо самого Толстого, были приглашены Е. П. Оболенский, С. М. Семенов и «прапорщик» Катенин. «Уложение» общества составил Токарев; оно требовало от члена действий для «прекращения зла», сочинения «проектов для освобождения крестьян», а также, что особенно важно, подготовки «постановлений в правительстве» и даже «полной конституции»[1042]. Авторитетность указания Толстого несомненна: он сам – действующее лицо, один из первых, кто был приглашен в это общество, хорошо осведомленный о содержании его «Уложения» (программы). Он лично участвовал в его собраниях и, очевидно, видел на них перечисленных в записке лиц.
Казалось бы, речь в письме Толстого идет о лице, хорошо известном в качестве участника тайных обществ – П. А. Катенине. Так, в частности, полагал М. К. Азадовский, в своей работе «Затерянные и утраченные произведения декабристов» отмечавший, что руководителем «Общества добра и правды» являлся П. А. Катенин[1043]. Создание этого общества, судя по обстоятельствам, описанным Толстым и подтвержденным показаниями подследственных (С. М. Семенов), может быть отнесено к периоду не ранее 1819 г.[1044] К этому времени П. А. Катенин уже имел чин полковника, в силу чего его участие в этом тайном обществе исключается. Указание же Толстого на чин (в письме упоминается «прапорщик Катенин») не оставляет сомнений: речь идет, без сомнения, о двоюродном брате П. Катенина. Думается, причиной ошибки М. К. Азадовского послужило не только известное имя литератора П. А. Катенина, но и его участие в ранних тайных обществах, которое могло выдвинуть Катенина на роль руководителя этого кружка[1045].
Итак, благодаря письму Я. Н. Толстого обнаруживается вновь выявленный участник декабристского тайного общества? Это было бы действительно так, однако такому выводу препятствует одно обстоятельство. Написав в июле 1826 г. первое, упомянутое выше «всеподданнейшее» письмо, которое содержало среди участников «Общества добра и правды» фамилию А. А. Катенина, но не получив на него ответа, Толстой составил второе письмо. В этом письме от 17 октября 1826 г., отправленном вместе с прошением «на высочайшее имя» (по содержанию письмо в целом повторяло первое, но имело некоторые редакционные отличия), из всех ранее перечисленных, он не назвал повторно именно А. А. Катенина[1046]. Отсутствует Катенин и в сокращенном варианте второго письма, написанном на французском языке, который Толстой передал А. И. Тургеневу для ознакомления с документом Н. И. Тургенева[1047].
Что означает исключение Толстым А. А. Катенина из перечня участников «Общества добра и правды» во втором письме? Возможно, Толстой сомневался в его принадлежности к тайному обществу. Но, может быть, получив к тому времени в свое распоряжение «Донесение Следственной комиссии» и не желая навлечь ответственность на новых лиц, которые, как он теперь знал, не были привлечены к следствию, – он решил вычеркнуть Катенина? Так или иначе, но то обстоятельство, что во втором письме Я. Н. Толстого фамилия Катенина отсутствует, заставляет нас считать последнего лишь предполагаемым участником «Общества добра и правды».
Множество свидетельств, которые необходимо отнести к указаниям на возможную принадлежность к тайному обществу, сохранилось в материалах следствия.
М. П. Бестужев-Рюмин сделал показание о приеме в «морскую» управу Северного общества Федора Федоровича Матюшкина. В апреле 1826 г., в ответ на вопрос Следственного комитета о том, что ему известно о Северном обществе, Бестужев-Рюмин показал: «…Матвей Муравьев жаловался на бездейственность Северного общества, говоря, что Трубецкой, Никита Муравьев, Тургенев проводят время в беспрерывных политических прениях и тем связывают руки Оболенскому и Рылееву… Что Рылеев намеревался сформировать морскую управу и уже начал принимать флотских членов. По имени помню только Матюшкина»