Поездка Крюкова к Пестелю, совершенная по поручению А. П. Барятинского, состоялась не позднее середины ноября 1825 г.[1093] К этому времени относится возвращение начальника штаба 2-й армии П. Д. Киселева в Тульчин, после чего Крюков и отправился к Пестелю. Вслед за Крюковым к Пестелю был послан Н. Ф. Заикин для передачи только что полученного известия об опасном характере болезни Александра I. Это известие достигло Тульчина не позднее 18 ноября 1825 г. Таким образом, намерение «принять» указанных лиц в общество вполне могло осуществиться во второй половине ноября или в начале декабря 1825 г. В этот период деятельность тульчинских заговорщиков по принятию новых членов не замирала. Так, именно в начале декабря был принят упомянутый Крюковым лишь как кандидат, которого только собирались принять в общество, Е. Е. Лачинов, тогда же в тайное общество поступили И. Ф. Юрасов, И. В. Рынкевич, П. И. Горленко.
Важно отметить, что из числа трех указанных Крюковым лиц, которых еще только хотели принять, один (Е. Е. Лачинов) действительно вступил в Южное общество, о чем следствием были собраны убедительные данные[1094]. Этот факт придает значительно большее вероятие предположению о том, что другие названные Крюковым лица – «кандидаты» к вступлению в общество – в последние недели существования Тульчинской управы были приняты в ее состав, тем более что в это время активность южных заговорщиков не ослабла. К числу вновь принятых вполне могли принадлежать как Шлегель, так и «инженерный капитан» Семенов, о котором дополнительных сведений пока не обнаружено.
Мемуарные источники содержат дополнительные данные о близости Шлегеля к Южному обществу, свидетельствующие о том, что он знал о его существовании. Из записок П. И. Фаленберга известно, что доктор Шлегель вместе с доктором Вольфом лечил жену мемуариста. Шлегель принес Фаленбергу полученное с газетами печатное описание событий 14 декабря в Петербурге с объявлением об открытии тайного общества (вероятно, приложение к «Русскому инвалиду» от 19 декабря)[1095]. Случайными ли были эти упоминания в поздних мемуарах?
Особенно характерным в данном контексте выглядит еще один эпизод, описанный в записках Фаленберга и относящийся уже ко времени арестов в Тульчине. 11 января 1826 г. доктор Шлегель вошел к Фаленбергу «в приметном смущении» и, «после первых приветствий, устремив на него (Фаленберг пишет о себе в третьем лице. – П. И.) значительный взор, он сказал:
– Меня везут в Петербург.
– Вас? – прервал Фаленберг с видом шутки, – Быть не может! Мы вас не отпустим ни за что, всеми силами ухватимся за вас и отстоим.
– А когда так, – промолвил Шлегель, – то одного из нас двух» (в другой редакции записок, опубликованной Т. Шиманом – «Ну, одного из нас также увезут»)[1096].
Из мемуаров Фаленберга следует, что Шлегель пришел к автору, будучи уверенным в своем скором аресте («меня везут в Петербург»). Ответ Фаленберга не оставляет сомнений – речь шла именно об аресте и отправке в столицу для присоединения к начавшемуся следственному делу. Причины этой уверенности Шлегеля не раскрыты. Но на каких основаниях такое убеждение могло возникнуть, что за ним стояло?
Скрытый подтекст этого диалога видится достаточно ясным. К 11 января 1826 г. в Тульчине и его окрестностях были арестованы и отправлены в Петербург П. И. Пестель, А. П. Юшневский, Н. И. Лорер, Ф. Б. Вольф, Н. В. Басаргин, А. А. и Н. А. Крюковы, П. М. Леман, А. В. Ентальцев, Н. С. и П. С. Бобрищевы-Пушкины, Н. А. Загорецкий, А. И. Черкасов, Ф. Г. Кальм и, кроме того, отправлены неарестованными И. Г. Бурцов и П. В. Аврамов. В январе в штабе 2-й армии уже знали об открытии заговора, об обнаруженных правительством намерениях заговорщиков – как из печатных известий, так и по служебным каналам (начиная с информации, полученной от А. И. Майбороды). Шлегель, таким образом, был хорошо осведомлен, о каком заговоре идет речь и о причине арестов многих офицеров, служивших в Тульчине. Опасаться ареста могли только лица, так или иначе причастные к заговору, вступившие в тайное общество или знавшие о нем. Фаленберг особо подчеркивает в своих воспоминаниях, что на следствии он не назвал Шлегеля, который, по его словам, первым сообщил ему о том, что заговор преследовал цель цареубийства (эти сведения были почерпнуты Шлегелем из официального печатного объявления) [1097].
Мемуарное свидетельство Фаленберга обладает высокой степенью достоверности. Доверительному характеру его отношений со Шлегелем способствовала и принадлежность обоих к военным чиновникам немецкого происхождения, и лечение, которым пользовалась с помощью Шлегеля жена Фаленберга, совместная длительная служба при Главном штабе 2-й армии.
Доктор Шлегель отнесен к числу членов Южного общества исследователем, внимательным к деталям такого рода, – М. В. Нечкиной: «член организации»[1098]. Вероятно, историк основывалась на показаниях Н. А. Крюкова и воспоминаниях П. И. Фаленберга. Кроме этих свидетельств, имеется еще косвенное указание в воспоминаниях Н. В. Басаргина. В составе «молодого общества» «серьезного направления», возникшего при штабе 2-й армии и служившего кадровым источником для Тульчинской управы тайного общества, в ряду офицеров, собиравшихся вместе и оживленно обсуждавших интересующие их вопросы, он перечисляет двух военных докторов, а именно Вольфа и Шлегеля, входивших в этот кружок «одномыслящих людей»; дружеская связь последнего с Басаргиным и другими видными заговорщиками несомненна. Шлегель также лечил заболевшую жену Басаргина и, помимо всего прочего, доставил ему заграничный паспорт[1099].
По нашему мнению, приведенные сведения позволяют уверенно считать Шлегеля лицом, входившим в декабристский круг в Тульчине. Если он и не был принят в декабре 1825 г. в тайное общество, – а о предполагавшемся приеме сообщал Пестелю Барятинский в ноябре, – то во всяком случае знал о его существовании; иначе трудно интерпретировать данные о беспокойстве Шлегеля при арестах в Тульчине, переданные в воспоминаниях П. И. Фаленберга.
Следствие не заинтересовалось показаниями Н. А. Крюкова, но почему не появились другие показания о членстве Шлегеля, как это было в случае Е. Е. Лачинова? Возможно, Шлегеля спасло то, что на следствии многие арестованные стремились не упоминать лиц, мало затронутых движением, располагавших лишь небольшой информацией – некоторые участники тайных обществ, связанные лишь с одним лицом, принявшим его, не были названы, легко замешанных старались не упоминать. Свою роль могло сыграть и то обстоятельство, что доктору были обязаны многие из арестованных, в том числе Фаленберг и Басаргин, жены которых пользовались его врачебной помощью. И. Б. Шлегель в 1820-е гг. пользовался большим авторитетом в армии из-за участия во многих военных кампаниях и благодаря своему врачебному искусству, а впоследствии получил широкую известность как организатор медицинского дела, президент Медико-хирургической академии[1100].
Имеющиеся указания источников не позволяют окончательно решить вопрос о принадлежности Шлегеля к тайному обществу, и если М. В. Нечкина не сомневалась в его членстве в Южном обществе, то мы склонны поместить его в разряд предполагаемых участников конспиративных организаций.
Еще одно лицо, показание о котором прозвучало на следствии, но по-видимому не обратило на себя внимания, – это Андрешевский. Контекст упоминания имени Андрешевского в показаниях В. И. Враницкого говорит в пользу его принадлежности к членам Васильковской управы Южного общества, участникам собраний в Лещинском лагере осенью 1825 г., или к лицам, поступившим в состав этой управы позднее, вплоть до декабря 1825 г. Автор показания Враницкий, по национальности чех, как уже отмечалось, недостаточно хорошо владел русским языком. Вследствие этого свидетельство Враницкого нельзя отнести к числу полностью достоверных. Он мог неправильно расслышать фамилии малознакомых ему лиц и потом включить их в свои показания. И поэтому, несмотря на то что другое названное им лицо – Панютин, как установлено нами, действительно состоял в тайном обществе[1101], отнести безусловно и безоговорочно Андрешевского к числу членов затруднительно. Вероятно, Враницкий имел в виду участника Общества соединенных славян, артиллерийского офицера Я. М. Андреевича, который был хорошо известен среди членов Южного общества после Лещинского лагеря.
В своих показаниях на следствии согласившийся на предложение быть членом Общества соединенных славян И. М. Черноглазов сообщил о следующем: по его словам, А. С. Пестов объявил ему об офицерах конноартиллерийских рот, участвовавших в совместных собраниях Южного и Славянского обществ (осень 1825 г.) и находившихся в тайном обществе. Среди названных Пестовым, помимо известных по «Алфавиту» Боровкова членов Южного общества, в отношении которых следствие располагало удостоверяющими показаниями – Ф. Е. Врангеля, Д. А. Нащокина, А. Д. Высочина, – встречается новое имя подпоручика Новицкого: «Тут он мне сообщил, что будто конной бригады поручики Врангель, Нащокин, подпоручик Новицкий, прапорщик Высочин принадлежат уже к членам»[1102]. Очевидно, это еще один офицер конно-артиллерийских рот, причастный к деятельности Васильковской управы наряду с названными офицерами и М. И. Пыхачевым[1103]. Особо отметим утвердительный характер сообщения Пестова, отраженный в показании: здесь говорится об уже состоявшемся приеме названных офицеров, а не о планируемом. Источник информации Черноглазова – один из лидеров «славян» Пестов, как известно, принимавший самое непосредственное и активное участие в объединительных совещаниях в Лещинском лагере, на одном из которых присутствовали «южане» – офицеры артиллерии. Более того, он был избран руководителем «округа» «славян»-артиллеристов и непосредственно контактировал с руководством Васильковской управы. Таким образом, Пестов – лицо, хорошо осведомленное о тех, кто принадлежал к числу заговорщиков-«южан» в среде офицеров-артиллеристов. Вместе с тем, безоговорочно считать Новицкого «незамеченным» участником тайного общества не позволяет как отсутствие каких-нибудь дополнительных данных на этот счет, так и наличие среди перечисленных вместе с Новицким офицеров Ф. Е. Врангеля, сумевшего представить себя в следственных показаниях лицом, не состоявшим в тайном обществе. Следствие, скорее всего, не заинтересовалось показанием Черноглазова.