Свидетельство Горбачевского не одиноко. Его дополняет автор мемуарного очерка «Белая Церковь» Ф. Ф. Вадковский. Важно отметить, что, по мнению Ю. Г. Оксмана, очерк «Белая Церковь», основанный на воспоминаниях непосредственных участников событий, а также ряда членов Славянского общества, предшествовал запискам Горбачевского, послужив им, возможно, одним из источников. Нельзя, наверное, объяснить простой случайностью появление в очерке «Белая Церковь» имен братьев Никифоровых – офицеров Ахтырского гусарского полка. По данным Банковского, они выразили желание не только помочь Андреевичу догнать восставшие роты черниговцев, но даже присоединить к мятежу свой полк. Согласно очерку Вадковского, Никифоровы «просили Андреевича идти с ними к Артамону Муравьеву, уверяя, что принудят его поднять полк; в противном же случае пойдут и без него, и легко могут это сделать, ибо полк находится в сборе»[1182]. Однако Андреевич на это не согласился. Таким образом, очерк Вадковского содержит иную, более «острую» трактовку участия Никифораки (Никифоровых?) в заговоре, прямо сообщая об их согласии принять участие в мятеже (слова «пойдут и без него» следует понимать как готовность действовать без согласия полкового командира А. З. Муравьева). Какова была фамилия этого офицера (офицеров?), избежавшего следствия и суда, члена Южного общества или только знавшего о его существовании – Никифораки или Никифоров – должно показать дополнительное изучение.
В записках Горбачевского имеется указание на участие в Славянском обществе Андреева[1183]. На это свидетельство обратила внимание М. В. Нечкина[1184]. Согласно запискам, Андреев был участником совещания в Житомире 30 декабря 1825 г., после получения сообщений о событиях 14 декабря, приказе арестовать С. Муравьева-Апостола и погоне за ним жандармских офицеров. На собрании присутствовали А. И. Борисов, братья Веденяпины, И. И. Иванов, И. В. Киреев и Д. А. Нащокин (член Южного общества), а по данным Горбачевского – еще Андреев и другие лица, не выявленные следствием. Мемуарист получил эти данные, вероятнее всего, от товарищей по сибирскому заключению А. И. Борисова, И. И. Иванова и И. В. Киреева. Вероятно, упомянутого Горбачевским Андреева можно предположительно соотнести с известным участником Славянского общества офицером-артиллеристом Я. М. Андреевичем: сделать это позволяет хронология событий: 26–29 декабря Андреевич совершил поездку по маршруту Васильков-Радомысль-Житомир-Любар, стремясь встретиться с С. Муравьевым-Апостолом и побывать у товарищей-«славян». Житомир он действительно посетил, но в тот день, когда состоялось упомянутое совещание – 30 декабря, уже вернулся на место своей службы в Киев[1185]. Принимая во внимание возможные ошибки хронологического характера, которые нередко встречаются в мемуарных источниках, можно предположить, что совещание в Житомире состоялось в канун 30 декабря, на нем теоретически мог присутствовать и Андреевич. Однако уверенно встать на эту точку зрения исследователь не вправе: для этого нет достаточно определенных данных; в то же время есть существенные соображения, говорящие об обратном. Судя по последовательности событий, Андреевич побывал в Житомире перед посещением Любара и встречей с А. З. Муравьевым, которые произошли 29 декабря[1186]. К тому же, несколько строчками ранее мемуарист упоминает Андреевича, проехавшего через Житомир и встречавшегося здесь с группой членов Славянского общества до указанного собрания; участник собрания А. Борисов приехал в Житомир после его посещения Андреевичем[1187]. Исходя из этого, следует сделать вывод, что упомянутый Горбачевским Андреев – еще один участник тайного общества, оставшийся неизвестным следствию.
Ф. П. Толстой, вспоминая о своем допросе в Следственном комитете, писал: «Тут стали меня спрашивать, кто были членами этого общества („Зеленой книги“. – П. И.), – и я назвал, которых знал, а именно: князя Долгорукого… Пестеля, Александра и Никиту братьев Муравьевых… Сергея Муравьева-Апостола… Трубецкого, полковника Глинку и двух братьев, офицеров Измайловского полка, которых фамилии никак не мог вспомнить. Тогда великий князь Михаил Павлович, положив бумагу, которую держал перед своим лицом, обернулся ко мне и сказал: „Граф, это два брата Кавелины“»[1188].
Этот текст сохранился лишь в обширной цитате в составе воспоминаний Т.П. Пассек. В другом фрагменте своих записок (в записи его жены А. И. Толстой) Толстой сообщал, что в руководство Союза благоденствия входили братья Игнатьевы[1189]. Сопоставляя эти два свидетельства, следует предположить, что Толстой сохранил в памяти присутствие в составе руководящего органа Союза благоденствия двух братьев: в одном случае братьев Кавелиных, а в другом Игнатьевых. Если принять за основу версию об ошибке памяти мемуариста, то «настоящие фамилии» братьев Игнатьевых следует искать среди членов т. н. Коренного совета, руководящего органа тайного общества. В этой связи обращают на себя внимание братья И. А. и М. А. Фонвизины, Павел и Петр Колошины, И. П. и С. П. Шиловы, а также однофамильцы А. В. и С. М. Семеновы. Но окончательному принятию данного предположения препятствует тот факт, что Толстой сообщал о службе обоих братьев в Измайловском полку, а также названная им фамилия А. А. Кавелина, руководителя управы Союза в этому полку.
Действительно, А. А. Кавелин был офицером л.-гв. Измайловского полка. Он имел нескольких братьев, из которых никто не служил в Измайловском полку; кто из них состоял членом Союза благоденствия, с полной определенностью сказать нельзя. По возрастному критерию братом А. А. Кавелина, поступившим в Союз, мог быть Иван Александрович Кавелин[1190].
Описанный эпизод имел место на устном допросе; материалы следственного дела Толстого, однако, не содержат фамилий братьев Кавелиных или Игнатьевых. В письменных показаниях он перечислил следующих известных ему участников Союза: И. А. Долгорукова, Н. М. Муравьева, С. И. Муравьева-Апостола, С. П. Трубецкого, П. И. Кошкуля, Ф. Н. Глинку, А. Я. Мирковича, А. Д. Башуцкого, И. П. Шилова, М. Н. Новикова, а также однополчан-измайловцев А. А Кавелина и Н. П. Годеина[1191]. Обоснованным видится предположение о том, что оба адъютанта Николая Павловича, ставшие затем флигель-адъютантами (Годеин и Кавелин), – трансформировались в памяти Толстого в братьев Кавелиных, а в записи его жены А. И. Толстой они превратились в братьев Игнатьевых. Тем не менее, авторитетность мемуариста, видного участника Союза благоденствия в этот период, входившего в его руководство, заставляет отнестись внимательно к данному свидетельству.
А. А. Брегман и Е. П. Федосеева, на основе собранных указаний источников, привели список офицеров, близких к кругу М. Ф. Орлова, К. А. Охотникова и В. Ф. Раевского, достоверно или вероятно принадлежавших к Кишиневской управе Союза благоденствия[1192]. Из числа помещенных в этом перечне лиц наиболее убедительно на наш взгляд выглядят имена Павла Петровича Липранди и Михаила Семеновича Гаевского (Геевского). Причина тому – свидетельство В. Ф. Раевского. Он отмечал в своих воспоминаниях: «Орлов поручил мне принять двух братьев Липранди… и майора Геевского. Но я отозвался тем, что и без принятия в общество на них рассчитывать можно»[1193]. Из сообщения авторитетного свидетеля недвусмысленно следует определенный вывод: поручение принять обоих офицеров со стороны руководства Кишиневского отделения тайного общества существовало и, следовательно, могло быть реализовано (причем не обязательно самим Раевским).
Как известно, ставший в начале 1822 г. адъютантом корпусного командира И. В. Сабанеева, а до этого – офицер 32-го егерского полка (полковой товарищ Раевского), состоявший при М. Ф. Орлове, П. П. Липранди при аресте Раевского руководил обыском на его квартире и взятием бумаг, причем приказал другому адъютанту Сабанеева Я. И. Радичу не брать книги арестованного, а только лишь его «бумаги», из-за чего следствие упустило из рук устав Союза благоденствия с 4 «расписками» принятых в Союз лиц (переданы на хранение Раевскому от Охотникова)[1194].
Близость П. П. Липранди к кругу кишиневских членов тайного общества не вызывает сомнений. К этому кругу почти безусловно принадлежал его старший брат Иван Петрович. С. Г. Волконский, человек вполне осведомленный (вступил в Союз в 1819 г.), в своих записках писал о И. П. Липранди вполне категорично: «…в уважение его передовых мыслей, убеждений был принят в члены открывшегося в этой (16-й пехотной. – П. И.) дивизии отделения тайного общества, известного под названием „Зеленой книги“». По словам С. Г. Волконского, И. П. Липранди выказывал себя «верным своим убеждениям к прогрессу и званию члена тайного общества, был коренным другом майора, сослуживца его по 32[-му] егер[скому] полку… Раевского»[1195]. И. П. Липранди был помещен в число несомненных членов тайного общества осведомленным Н. И. Комаровым, который вступил в Союз в 1818 г.[1196]
Упомянутое поручение М. Ф. Орлова могло быть выполнено и в отношении П. П. Липранди – если не Раевским, то другим лицом. Сам Павел Петрович Липранди, несомненно, был своим в обществе «свободомыслящих» 16-й пехотной дивизии. Но, оказывается, не только в нем. П. П. Липранди имел отношение и к тульчинским ко