Обобщая данные проведенного анализа документальных свидетельств, можно заключить, что расследование было практически прекращено в отношении лиц, против которых имелись серьезные обвиняющие показания. Акт помилования оказывал свое влияние на последующее расследование, заставляя свертывать следственные разыскания или значительно ограничивать их. Отметим такой несомненный факт: все подобные акты освобождения состоялись лишь с санкции высшей власти. В ряде случаев это было связано с посторонними для расследования мотивами. В число ненаказанных декабристов вошли некоторые видные участники ранних тайных обществ, занимавшие руководящее положение в Союзе благоденствия. Несмотря на это, они были полностью освобождены от ответственности.
Выявленная следствием степень виновности ряда прощенных лиц, как и некоторых спасшихся участников Северного и Южного обществ, практически не отличалась от «вины» наказанных без суда и в ряде случаев – осужденных по делу. Эта граница, прочерченная следствием, не являлась принципиальной. Причины освобождения от ответственности в данном случае сводятся, как правило, к произвольному решению императора считать установленную степень виновности не подлежащей преследованию.
Большинство освобожденных от наказания, будучи участниками Союза благоденствия и других ранних тайных обществ, в материалах следствия были представлены как лица, неосведомленные о политических целях декабристской конспирации. Официальная версия причин освобождения некоторых из участников антиправительственных обществ опиралась на противополагание «явной» и «сокровенной» целей тайного общества, из которых в «состав преступления» была включена последняя. Ненаказанные участники движения представлялись как знавшие только о «явной» цели конспиративных союзов (самосовершенствование, благотворение и просветительская деятельность). В отношении других заявлялось, что они либо вовсе не виновны, либо слабо замешаны в деятельность тайных обществ. Наконец, еще одним «мотивом» освобождения провозглашались юный возраст этих лиц (очевидно, на момент участия в тайных обществах), быстрый отход от участия в конспирации и полное раскаяние, – все эти «мотивы», конечно, не отражали истинный ход дела; в других случаях они не принимались в расчет. В реальности на исход следствия часто оказывали влияние иные факторы: принадлежность к видным влиятельным фамилиям, близость к императорскому двору, личная воля императора.
Заочное расследование и заочное освобождение от наказания – любопытный феномен уголовно-процессуальной практики XIX в. Часть членов тайных обществ, в основном Союза благоденствия, была выведена из сферы деятельности следствия, справки о них и показания собирались от подследственных и по ним выносились решения. Заочное прощение оказывается связанным с выявленной слабой виновностью членов Союза благоденствия.
В подавляющем большинстве случаев привлечение к делу 1825–1826 гг. не имело значительных последствий для освобожденных от наказания, и в отношении пользовавшихся доверием Николая I оно не стало препятствием для дальнейшей служебной карьеры в следующее тридцатилетие. Вместе с тем, в отношении наиболее замешанных, хотя и не пострадавших по делу, источники нередко содержат указания на «опалу» со стороны императора: возникали препятствия для развития дальнейшей карьеры. Многие из прощенных в ходе процесса в течение нескольких следующих лет покинули императорскую службу, другие же сумели восстановить доверие императора.
Группа предполагаемых декабристов, в отношении которых следствие пришло к заключению об их невиновности, непричастности к делу, что отразилось в «Алфавите» А. Д. Боровкова, иначе говоря – категория лиц, оправданных следствием, составила предмет самостоятельного исследования. Невыявленные на следствии участники декабристской конспирации представляют особый интерес и, одновременно, особую сложность для исследователя.
Проблема оправдавшихся лиц, в отношении которых были получены недвусмысленные показания об участии в тайных обществах и военных выступлениях от других подследственных, заслуживает пристального внимания. Все ли из этих обвинительных показаний являлись действительно необоснованными? Все ли оправданные следствием были непричастны к деятельности тайных обществ? Во многих случаях, отмеченных в том числе мемуаристами – как из числа осужденных, так и со стороны избежавших наказания, – среди оправданных на следствии находились действительно состоявшие в тайных обществах и знавшие об их целях и намерениях. Только умелая и последовательная тактика защиты на следственном процессе помогла им избежать ответственности.
Проведенное исследование обнаруживает важные особенности поведения арестованных участников тайных обществ, заговора и выступлений декабристов на следственном процессе. Стереотипное представление о полной откровенности декабристов на следствии не выдерживает проверки при обращении к первоисточникам. Следует признать, что удачно выбранная линия защиты – одна из главных причин реального смягчения наказания, актов прощения, а также полного оправдания привлеченных к следствию «обвиняемых».
Выделяются следующие основные варианты поведения подследственных на процессе: полное отрицание обвиняющих свидетельств; частичное (неполное) признание, с сокрытием обстоятельств, служащих обвинению по главным пунктам государственных преступлений («полупризнание»), – наиболее распространенный на следствии; полная «откровенность». Конкретные методы и приемы отрицания главных обвиняющих свидетельств (показаний других лиц), отрицания наиболее опасных с точки зрения обвинения показаний, отражены в исследовании. В особенности эти приемы защиты свойственны категориям оправданных следствием и освобожденных от наказания в силу недостаточной «виновности». Это говорит об определенном успехе применявшейся многими подследственными тактики отрицания.
Причины, в силу которых показания о некоторых участниках тайных обществ не привлекли внимания следствия, а другие члены декабристских союзов не были обнаружены вовсе, сводятся главным образом к незаинтересованности органов расследования в выяснении степени причастности к делу некоторых из названных в показаниях имен и, вместе с тем, к особенностям тактики подследственных на процессе.
Сами обвиняемые, естественно, не были заинтересованы в обнаружении всех уличающих данных и обстоятельств, поэтому во многих случаях прибегали к приемам умолчания и тактике «запирательства», скрывая некоторые значимые с точки зрения обвинения эпизоды, а также стремились не увеличивать количество уличающих данных. Связанные с этими уликами лица, состоявшие в тайных обществах и заговоре декабристов, в силу этого оказались «выгороженными» товарищами на следствии, а подлинная степень прикосновенности их к конспиративным связям – скрытой.
Разумеется, обвиняемые не были заинтересованы в представлении следствию исчерпывающего списка всех участников конспирации и, тем более, – в раскрытии полной меры своей осведомленности и участия в делах конспирации.
Некоторое значение имел слабый интерес расследования к выяснению полного состава многочисленных декабристских обществ, существовавших до 1822 г. Не исключено, что свою роль здесь сыграли ошибки и недостаточное внимание делопроизводственного аппарата следствия или отдельных его чиновников.
Все это, в конечном счете, определило появление довольно значительной группы участников «движения декабристов», не обнаруженных следствием и избежавших привлечения к ответственности и наказания. Причины, которые обусловили возникновение подобной ситуации, можно выстроить следующим образом:
1) участники тайных обществ, оставшиеся следствию неизвестными благодаря линии защиты обвиняемых – основных свидетелей (С. С. Ланской, П. А. Набоков и др.);
2) обстоятельства, которые не были расследованы следствием (Панютин, А. В. Чевкин, A. M. Мансуров, Ф. Ф. Матюшкин, Прижевский, Реад и др.), либо прошли мимо его внимания (Н. П. Крюков, Башмаков, К. М. Полторацкий);
3) обстоятельства, которые расследовались на процессе, но подозреваемым лицам удалось оправдаться (А. С. Грибоедов, Н. П. Воейков);
4) обстоятельства, которые следствие не имело возможности расследовать в силу влияния посторонних факторов (И. Ф. Львов, А. А. Плещеев 2-й и др.).
Четко различимая по результатам исследования большая степень вмешательства самодержавной власти в следственный процесс вполне объяснима многовековой традицией российской монархии, а также условиями проведения следствия и суда, особенностями процесса по обвинению в государственном преступлении. Вместе с тем следует отметить и то, что ко времени проведения процесса сформировалась определенная законодательная база, устанавливающая наряду с имевшейся традицией рамки действий императора[1218]. Все это определило тот сложный набор факторов, определивший в итоге расследования вынесение решений об участи привлеченных к следствию лиц, «оставлении без внимания» целых категорий участников тайных обществ и декабристского заговора 1825 г.
Практика декабристского процесса 1825–1826 гг. легла в основу последующего уголовного законодательства по делам о государственных преступлениях. Свидетельством тому является градация преступлений и в особенности систематизация видов и степеней наказания – судебного и административного – в «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 г., которое, в свою очередь, стало начальным пунктом процесса оформления уголовного законодательства России по государственным преступлениям на протяжении 2-й половины XIX – начала XX вв. Именно это обстоятельство придает исследованию судебно-следственного процесса по делу о декабристских тайных обществах дополнительное значение и актуальность.
Конечно, в рамках работы, посвященной выяснению персонального состава декабристских тайных обществ, невозможно полностью охватить существенные особенности судебно-следственного политического процесса. Целый