ельского внимания, лишь отдельные имена изредка фигурировали в качестве участников «движения декабристов» на периферии научной литературы. В силу этого заполнение «белых пятен» в представлениях о персональном составе декабристских обществ приобретает несомненную научную значимость.
Между тем, еще С. Л. Мухина, посвятившая свое исследование «безвестным декабристам» П. Д. Черевину и С. Д. Нечаеву, считала такую работу одной из очередных задач изучения декабристов: «К следствию над декабристами были, как известно, привлечены свыше 500 человек. Но из следственных материалов, мемуарных и эпистолярных данных мы знаем, что не все участники декабристского движения были обнаружены, некоторые ускользнули от внимания бдительного николаевского сыска… Знаем ли мы всех? Нет, изучение, естественно, сосредоточено на лидерах, на идеологах, на особо выдающихся участниках движения…». Далее автор продолжает: «…их надо знать всех. Надо разыскать декабристов, условно говоря, „пропавших без вести“, найти источники – следы их деятельности»[804].
Актуальность и научное значение этого исследовательского направления отметила и М. В. Нечкина: «Мы до сих пор не знаем ни общего облика, ни конкретной деятельности многих декабристов, особенно относившихся к Союзу благоденствия, а иной раз и к более поздним организациям. Имена некоторых, счастливо спасшихся от следствия, естественно пропущены в „Алфавите“ декабристов…». Историк при этом особо подчеркивала, что «по счастливому стечению обстоятельств» некоторые члены декабристских обществ «вообще не были обнаружены». «Было бы очень полезно и нужно для декабристоведения раскрыть облик и деятельность как можно большего числа „безвестных декабристов“», – заключала М. В. Нечкина. По ее мнению, статья С. Л. Мухиной открывала «новое… весьма перспективное направление в декабристоведении»[805].
Настоящее исследование отражает результаты дальнейшей работы в этом направлении. Его смысл – в выявлении декабристов, отсутствующих в «Алфавите» Боровкова. Необходимо подчеркнуть, что мы не ставили перед собой цель провести специальные биографические разыскания в отношении каждого «нового декабриста», а стремились прежде всего к тому, чтобы очертить границы этой группы, привести те документальные основания, которые стали причиной включения в ее состав того или иного лица, критически оценить их достоверность, и на этой основе сделать необходимые выводы о характерных особенностях данной категории участников декабристской конспирации.
Критерии установления принадлежности к категории «неизвестных» декабристов. Систематизация свидетельств о лицах, не привлекавшихся к следствию
Установление причастности к декабристской конспирации группы «неизвестных» декабристов наделено своими особенностями. Они обусловлены самими причинами появления указанной группы декабристов. В силу того что большинство вошедших в нее лиц не были замечены официальным следствием, особое значение приобретает рассмотрение свидетельств, имеющихся в других первоисточниках. Наряду с этим пристального внимания требуют случаи неучтенных следователями показаний, сохранившихся в следственных материалах.
В настоящем исследовании критерием определения участника декабристского движения является свидетельство о причастности к тайному обществу, принадлежащее участнику тайного общества, заговора и восстаний декабристов либо другому лицу, фиксирующему такого рода свидетельство. Для категории «неизвестных» декабристов этот критерий сохраняется в полной мере, но при этом особое значение приобретает критика свидетельств, извлеченных из источников разного вида и разного происхождения. Таким образом, необходим учет специфики типологически разных источников, всестороннее критическое изучение свидетельств. Несомненно и другое: требуются специальные разыскания достоверных свидетельств и внимательный учет каждого из них.
В данном разделе в основу систематизации свидетельств о «неизвестных» декабристах положена не приведенная выше общая группировка лиц, «не замеченных» главным петербургским следствием и отсутствующих в его итоговых документах, а типология источников, лежащих в основе доказательной базы принадлежности к тайным обществам. Эта систематизация реализуется в последовательном рассмотрении указаний различных видов исторических источников, которые содержат необходимую информацию об участии в тайном обществе того или иного лица. Последовательность рассмотрения указаний построена в зависимости от типологических особенностей документов, из которых извлечены эти свидетельства, и от степени достоверности самих свидетельств.
Рассматриваемые исторические свидетельства извлечены из источников различных видов. В их числе: документы официальных расследований в Петербурге и на юге, доносы, материалы подписки 1826 г., мемуарные указания декабристов и других лиц, передающие свидетельства «из первых рук».
Значительное количество следственных документов, способных пролить свет на состав подследственных на юге, материалов полковых следственных комиссий в Петербурге и прочих следственных органов, по-настоящему еще не введено в научный оборот. Отсутствует полноценная публикация следственных документов южного расследования[806], как и полковых расследований в гвардии. За исключением не лишенного недостатков упоминавшегося указателя материалов РГВИА[807] и отчасти биографического справочника «Декабристы», пожалуй, в распоряжении историка нет справочного издания по этим материалам. Все это в известной степени служит благоприятным фактором для открытия имен тех лиц, что прошли мимо внимания петербургского следствия.
Кроме того, внимательное изучение следственных показаний и других материалов процесса, как уже отмечалось, также способно обогатить представления о «неизвестных» декабристах. В этом контексте представляется важным анализ достоверности такого рода показаний, а также уяснение причин, в силу которых следователями не были учтены те или иные свидетельства о членстве в тайном обществе. В целом, подобные свидетельства, сохранившиеся в следственных показаниях, при условии осведомленности их авторов, обладают достаточной достоверностью.
Помимо документов петербургского следствия и других расследований, использованы также доносы на тайные общества и материалы подписки о «непринадлежности» к тайным обществам 1826 г. Как известно, на протяжении существования декабристской политической конспирации правительству поступил не один донос на отдельных участников тайных обществ декабристского ряда или на ту или иную декабристскую организацию. В том случае, если автор доноса осведомленное лицо (находившееся в числе членов конспиративного союза), получившее информацию от самих участников тайного общества, т. е. «из первых рук», у исследователя нет оснований сомневаться в точности и достоверности его свидетельства – разумеется, речь идет о фактических данных, несомненно известных доносителю. Ценным источником, позволяющим обнаружить имена новых декабристов, являются т. н. «обязательства», данные при подписке, которая проводилась весной-летом 1826 г. на основании рескрипта императора Николая I на имя управляющего министерством внутренних дел B. C. Ланского от 21 апреля 1826 г.[808] Эти «обязательства», которые были вынуждены дать офицеры, чиновники и даже неслужащие дворяне, содержали в себе не только обещание в будущем не участвовать ни в каких тайных или неразрешенных правительством обществах – их авторы были обязаны назвать все те общества (вплоть до масонских лож), в которых когда-либо участвовали и которые им были известны.
«Обязательства» 1826 г. заключают в себе собственноручные признания в принадлежности к декабристскому тайному обществу, поэтому обладают высокой степенью авторитетности. В данной работе мы не входим в подробный разбор движущих мотивов, которые стали причиной признаний, прозвучавших весной-летом 1826 г., в разгар преследования участников политического движения. Этот вопрос заслуживает отдельного исследования. Можно лишь заключить, что признание в принадлежности к т. н. «ранним» декабристским организациям (а все известные на данный момент «обязательства» содержат информацию именно об этом) не грозило неминуемым преследованием, поскольку в официальных документах следственного процесса такая принадлежность не рассматривалась как степень виновности, подлежащая наказанию[809]. Тем не менее, признающиеся потенциально могли быть привлечены к ответственности в связи с тем, что утаили свое участие в тайных обществах во время первой «подписки», проводившейся по распоряжению Александра I в 1822 г. Более того, правительство императора Николая I с обостренным вниманием встречало любое признание в причастности к тайному обществу, свидетельством чему стала как межведомственная переписка по поводу прозвучавших признаний, так и учреждение тайного надзора в отношении тех, кто признал себя когда-то причастным к декабристским обществам.
Незаменимым источником для выявления лиц, принадлежащих к категории «неизвестных декабристов», служат мемуарные свидетельства. Они существенным образом пополняют сведения, добытые из других источников. Это в первую очередь воспоминания и рассказы декабристов, пострадавших по делу. Спустя многие годы некоторые из них называли имена своих товарищей, избежавших наказания и внимания правительства, приоткрывая завесу над категорией «неизвестных» декабристов. Мемуарные тексты, исходящие от спасшихся от наказания участников движения, как правило, не содержат информации об их участии в конспиративной организации. В распоряжении историка имеются также свидетельства осведомленных «посторонних» лиц, передающие сведения об участии того или иного лица в декабристском союзе, а также мемуары непосредственных очевидцев военных выступлений 1825–1826 гг. В этих случаях требуется критическая оценка достоверности такого свидетельства.